Если только не считать того, что прямо сейчас его собственные эгоистические желания требовали немедленного утоления. Он должен был оставить ее спать в одиночестве, но он знал, что не сможет этого сделать. Та невыразимая радость, что нашел он в ее объятиях, тогда как считал, что радость заказана ему навсегда, делала невозможным отказ от того, что она ему предлагала.

Он вспомнил молитву святого Августина. Господи, даруй мне целомудрие и сдержанность. Но не сейчас. Чуть позже.

Чариз поднесла бокал с красным вином к губам, но пить не стала. Лицо ее было печально.

— Если ты так уверен, что это ужасная ошибка, зачем тогда меня целовал?

О да, она действительно умна, если решила поставить ему в укор не утреннюю вулканическую страсть, а дневные нежные поцелуи. И он сказал ей правду.

— Потому что, да поможет мне Бог, я не могу перед тобой устоять.

— В самом деле?

Она была так довольна собой, что он не смог удержаться от смеха. Хотя только злодей мог в его положении давать ей надежду на то, что они могут обрести счастье вдвоем. Впрочем, скорее всего в ближайшие дни ему придется освоиться в этой роли. Потому что, однажды вкусив ее, он уже не сможет противостоять искушению, тем более что они живут вместе.

И все же даже при том, что он признал ее власть над собой, в голосе его слышались нотки раздражения.

— Да, черт возьми, это так.

— Ну, тогда все в порядке.

Она поставила вино на стол и позвонила, приглашая слуг.

Удивленный, он повернулся на стуле, наблюдая за ней.

— И это все? Больше никаких допросов?

— Пока никаких.

Гидеон с облегчением вздохнул.

Пока горничные убирали посуду, прибирали в комнате, разводили огонь в камине и стелили постель в спальне, он с подчеркнуто независимым видом стоял у каминной полки. Присутствие посторонних вызывало у него знакомые симптомы.

Болезнь крепко держала его.

Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь набраться сил для того, чтобы отвергнуть Чариз, сказать «нет» ей и себе. Но воля его была ничто в сравнении с желанием.

Сегодня ночью они с женой будут любить друг друга. И кровь его при мысли об этом превращалась в игристое вино. Он потягивал кларет, спрашивая себя, когда в последний раз проводил вечер с красивой женщиной, зная, что после этого они лягут в постель.

Гидеон глубоко вздохнул, когда за последним из слуг закрылась дверь. И они с Чариз остались наедине.

Гидеон не сводил с Чариз глаз.

Чариз шагнула к нему и забрала у него бокал. Пальцы ее коснулись его руки в перчатке. Когда-то даже от такого мимолетного прикосновения он покрылся бы потом и задрожал. Теперь оно лишь еще больше его возбудило. Ее гвоздичный аромат обещал райское блаженство.

— Ты сделаешь для меня кое-что, Гидеон? — тихо спросила она.

Он должен был бы почувствовать опасность. Но в том состоянии, в котором находился, он едва ли мог внимать голосу разума.

— Смотря что.

Она едва заметно улыбнулась и поставила свой бокал на каминную полку.

— Едва ли можно назвать такой ответ галантным. Настоящий джентльмен согласился бы исполнить любое мое желание.

— Так мог поступить лишь тот джентльмен, который не очень хорошо знает тебя.

Она тихо засмеялась, и от этого смеха у него сжалось все внутри. Что бы он там ни говорил, он готов был умереть, если бы она его об этом попросила.

— Какой ты подозрительный.

— Подозрительность не раз спасала мне жизнь. Это качество сильно недооценивают. — Он пытливо посмотрел на нее. — Чего ты хочешь, Чариз?

Она набрала в легкие воздуха, и он понял, что флиртовать с ним она не собирается. Все обстоит куда серьезнее. Он встревожился.

— Позволь мне сделать с тобой то, что я хочу.

Чариз решила убедить Гидеона в том, что она самостоятельная женщина, а не взбалмошная девчонка. Разыгрывая из себя щебечущую канарейку перед голодным котом, она едва ли добьется желаемого.

Он приподнял бровь.

— И что именно ты собралась со мной делать?

Чариз прикусила губу и лишь затем вспомнила, что должна демонстрировать ему абсолютную уверенность в себе.

— Ну, для начала раздеть тебя.

— Я… понимаю.

Она ждала продолжения. Гнева. Возражений. Решительного отказа. Но Гидеон хранил молчание. Она торопливо заговорила:

— Это не из-за праздного любопытства.

Уголки его губ приподнялись.

— Приятно это слышать.

— Я не шучу, Гидеон. Дело в том, что ты всегда остаешься в одежде, когда мы…

— Занимаемся любовью?

— Да, — еле слышно ответила Чариз.

— Чтобы я полностью оказался в твоей власти? У меня есть выбор?

— Ты можешь сказать «нет».

— Тогда ты откажешься делить со мной постель, — мрачно ответил Гидеон.

Сердце ее сделало сальто. Понял ли он, в чем только что признался?

— Я не стала бы избегать твоей постели, чтобы добиться своего. — Она облизнула губы. — Ведь меня тоже к тебе влечет.

Его деланная безмятежность тут же исчезла. Резким движением он отделился от камина. Было видно, что он дрожит. На мгновение она испугалась того, что недуг вновь завладел им. Он схватился за спинку стула и крепко сжал ее.

— В Рангапинди меня пытали.

— Я знаю.

— Мои шрамы отвратительны.

— Я считаю тебя красивым. И несколько отметин на твоей коже не заставят меня думать по- другому.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Она шагнула к нему:

— Позволь мне посмотреть.

Чариз осторожно прикоснулась к лацканам его черного сюртука. Гидеон замер, но не отступил.

Чариз медленно сняла с него сюртук. Он стоял, стиснув зубы, словно под пыткой.

Господи, дай ей все сделать правильно. Если Гидеон вытерпит эти муки напрасно, она никогда себя не простит. Она подавила в себе страх и чувство вины. Сюртук его она положила на стул. Внутренний голос подсказывал Чариз, что, пока он не позволит ей увидеть себя без одежды, его сущность останется скрытой от нее.

Сердце ее бешено колотилось. Она заставляла себя смотреть ему в глаза. Сегодня он был одет с большим, чем обычно, тщанием. Белый жилет, расшитый серебром. Белоснежный шейный платок. Рубашка. Песочного цвета брюки. Перчатки белые, в которых денди появляются на балу.