что он не был немцем. Это не является чем-то чрезвычайным, тем не менее до того, как стать книгопечатником, Кэкстон был признанным дипломатом и коммерсантом, и в своей новой профессии ему удалось достичь бо?льших результатов, чем предшественникам. Его выделяет не техническая компетентность, а стремление издавать книги на английском языке, которое положило начало долгому процессу превращения хаоса склонений и диалектов в более простой всеобщий язык.

Кэкстон был торговцем тканями, когда в 1462 году его назначили защитником торговых интересов Британии в Брюгге, где он управлял своей небольшой колонией в качестве посла и губернатора. Тогда ему было 40 лет. За несколько лет до окончания своего губернаторского срока в 1470 году Кэкстон начал работу по переводу собрания легенд о Трое, составленного французским священником и посвященного герцогу Бургундскому. Вскоре он оставил перевод, вероятно, потому, что не видел возможности продать его в Англии в разгар гражданской войны, получившей название «война Роз». Но после окончания губернаторского срока его призвали к Бургундскому двору. Случилось так, что в то время герцогиней была Маргарита Йоркская, сестра короля Эдуарда IV. Двумя годами ранее она вышла замуж за Карла Смелого Бургундского, который пытался сделать Бургундию независимой страной и искал поддержки Англии в войне с французами. В стране все еще говорили об их пышной свадьбе. Во время аудиенции герцогиня захотела увидеть перевод Кэкстона. Она предложила ему внести несколько правок и приказала закончить перевод. Затем Кэкстон поехал в Кёльн, где взялся за работу. Но для него это было слишком сложно. Когда он писал, перо изнашивалось, рука уставала и в глазах темнело от перенапряжения.

Именно в Кёльне он узнал о лучшем способе воспроизведения рукописей. Ульрих Целль, один из протеже Петера Шёффера, основал здесь в 1466 году книгопечатный цех, и одним из его учеников был Иоганн Вельденер, которого Кэкстон нанял то ли в качестве учителя, то ли в качестве издателя своей книги, то ли в качестве учителя и издателя. Предприятие это было весьма рискованное, но Кэкстон, по-видимому, оправдывал свой риск стремлением исследовать новый рынок – издательство книг на английском языке. Выучившись ремеслу, купив пресс и литеры, он нашел себе верного помощника, Винкина де Ворде, немца из Ворта, расположенного в 100 километрах к югу от Майнца (как видим, связи с немцами избежать не удалось). Потратив кучу денег на покупку бумаги, Кэкстон издал первую печатную книгу на английском языке – 700-страничное «Собрание повествований о Трое» (Recuyell of the histories of Troye), – возможно, в 1471 году в Кёльне либо одним-двумя годами позже в Брюгге, куда он перенес свое производство.

В 1476 году Кэкстон вернулся в Лондон, на территорию Вестминстерского аббатства, с первым в Англии книгопечатным прессом. Скромность стала отличительной чертой Уильяма, и казалось, будто он счастлив уже тем, что ответственность за печатание книг на английском языке выпала на долю «простого человека Уильяма Кэкстона». У истоков его успеха стояла самокритика. Кэкстон знал французский достаточно хорошо для того, чтобы признать все допущенные им при переводе неточности, но был не совсем уверен в своем знании родного языка. «Простите мне мой грубый и простой английский, если где- либо встретится ошибка, – писал он в посвящении королеве-матери Маргарите Бофорт, – ибо признаюсь, что я не изучал ни искусство риторики, ни те блестящие слова, которые используются в наши дни». Но ему не нужно было волноваться. Как говорил Кэкстон, он желал создать «английский, который не был бы ни слишком грубым, ни слишком сложным», и здорово в этом преуспел, издав 100 книг, которые все вместе, по словам одного из его биографов, Лотте Хеллинги, образуют «монумент удовольствию одного человека, разделившего с другими свое уважение к книгам (которым он придал новую форму) и свое наслаждение от их чтения».

Успех Кэкстона, сделавший его богатым, также заложил основы двух факторов, которые сохранились до наших дней: лингвистическое господство Лондона и множество нелогичностей, которые так смущают иностранцев. Как отмечал сам Кэкстон, в то время английский язык чрезвычайно быстро менялся: «Определенно, наш язык сегодня очень далек от того, каким он был, когда я родился». Язык Чосера, родившегося в предыдущем столетии, понять намного сложнее, чем английский Кэкстона. Как говорил сам Кэкстон, он воспроизвел старомодную сложность Чосера в наиболее известном своем издании – «Кентерберийских рассказах», вышедших в 1477 году и переизданных в новой редакции в 1483 году. Старые формы – адъективные склонения, неправильные формы множественного числа, изменяющиеся формы прошедшего времени – отживали свое, как отмечает Билл Брайсон в своей книге «Родной язык» (Mother Tongue). Если бы вы отъехали от Лондона на 80 километров, вас могли бы и не понять. В Лондоне в молитве говорили: Forgive us our trespasses, а в Кенте: And vorlet ous oure yeldinges (Прости нам наши прегрешенья). Кэкстону удалось зафиксировать в печати формы, которые могли исчезнуть, такие как half / halves, grass / graze, bath / bathe, и даже несколько тройных форм, таких как life / lives, из которых вторая может иметь и длинную, и короткую форму, как, например, в предложении: A cat with nine lives lives next door. Людям, которые сегодня изучают английский, кажется неудачным совпадением, что Кэкстон начал свое дело, когда люди все еще писали слово knight (англ. – рыцарь) так же, как Чосер (что-то вроде ker – n – ich – t, то есть ближе к германскому корню Knecht, чем к слову nite времен Кэкстона или современному варианту написания).

Все это имело огромное значение в эволюции английского языка. Однако в истории книгопечатания работа Кэкстона – скорее, следствие, чем причина. К моменту его смерти в 1491 году горячие дни исследований и открытий закончились и вся Европа была занята их практическим применением.

Тем не менее на южной окраине Европы уверенное распространение книгопечатных прессов внезапно столкнулось с препятствием. Путь ему преградил исламский мир.

Европейцам это может показаться загадкой. Ислам, упрочив свои позиции с помощью меча, существовал совершенно в другом измерении, где процветали образование, наука и искусство. К 1000 году в мире за пределами Европы, от Испании до Пенджаба, где господствовал ислам, царило культурное, религиозное и торговое единство. У одного торговца был склад на Волге, у другого – в Гуджарате. Арабские динары имели хождение в Финляндии, а чеки, которые арабские работорговцы выписывали в Центральной Сахаре, могли быть погашены в Каире. Этот мир не был миром эгоцентричных экстремистов. Исламские ученые интересовались основами греческой науки и философии и массово переводили классические греческие произведения. Книги любили, почитали и собирали в большие библиотеки: в библиотеке Каира было 200 тысяч книг, в библиотеке Бухары – 45 тысяч. В XI веке Авиценна (Ибн Сина, как выглядело его имя на арабском языке) был известен как Аристотель Востока; его медицинская энциклопедия на протяжении 300 лет являлась главным медицинским учебником Европы (как дань интернациональной природе образования в XV веке, эта книга была издана в переводе на иврит немецко-еврейским книгопечатником Иосифом бен Иаковом Гунценхаузером Ашкенази в Неаполе). Арабы переняли у индусов систему счисления, которую мы сегодня называем арабской. Их наука дала европейцам множество терминов: «алхимия» (al – kimiya – преобразование), «зеро» (sifr – пустой), «алгебра» (al – jabr – воссоединение). Багдад намного превосходил Рим в богатстве, даже если не принимать во внимание преувеличение многих мусульманских свидетельств. В X веке один калиф встречал византийского правителя с 160 тысячами кавалеристов и 100 львами и пригласил своего трепетавшего гостя во дворец, украшенный 38 тысячами занавесей и 22 тысячами ковров.

Вы можете сказать, что со всем своим богатством, научными традициями и городскими удобствами ислам создавал идеальные условия для распространения книгопечатных прессов. У мусульман были бумага, краски, винные прессы, так как строгий запрет на спиртное был введен позже. Кроме того, арабская письменность основана на алфавите. То, что буквы имеют четыре разные формы в зависимости от