многолетним закупкам. Найти оптовых покупателей, на мой взгляд, будет несложно.

Лоуэлл покачал головой, поежившись в своем кресле.

— Нет, это плохая идея. Винный погребок — одна из главных наших приманок для гостей. Если мы сократим коллекцию вин, мы потеряем привлекательность.

Джин хотела предупредить, что если они обанкротятся, то вообще не продадут ни одной бутылки, но смолчала: ей не хотелось тревожить дядю страшными перспективами. Она спросила, что он предлагает.

— Я не знаю, — просто ответил дядя.

— Будем продавать землю, как советует Алан?

— Нет, этого делать я тоже не хочу. Дай мне день на размышление, хорошо? Сейчас я слишком устал и плохо соображаю.

По дороге в отель Джин обдумывала их невеселые дела. Ей не хотелось давить на Лоуэлла, но Алан каждый день тормошил ее по телефону — надо было срочно принимать решение.

Деревья по краям длинной извилистой дороги, ведущей к отелю, окрасились в медно-желтый и ярко- золотой цвета, но Джин было не до них. Восхитительная панорама Адирондакских гор, раскинувшаяся на тридцать миль от вершины горы Саммит, тоже оставила ее равнодушной. Подъехав к отелю, вместо того чтобы полюбоваться пейзажем, она озабоченно принялась считать машины на стоянке, удовлетворенно заметив, что их стало на две больше, чем перед ее отъездом.

В уютном вестибюле, оформленном в сельском стиле, она увидела вновь прибывшего гостя. Перед столом регистрации, на полу возле его ног, стоял чемодан. Старой чертовки миссис Симоне на горизонте не наблюдалось. Придется самой поприветствовать и записать гостя и извиниться за то, что ему пришлось ждать.

Но мужчина, услышав ее шаги, обернулся, и Джин застыла от удивления.

Это был Поль!

На следующее утро, расчесывая перед зеркалом волосы до яркого блеска, она перебирала в памяти события вчерашнего дня.

Встреча с Полем была похожа на сказку. В ее мечтах он успел уже обрести облик неземного героя и, восстав вдруг во плоти в вестибюле «Саммита», показался ей все-таки не совсем реальным.

Он поцеловал ее, но она почему-то не ослабела в его объятиях. Те крепостные стены, которые она мысленно возвела, дабы отгородиться от него, не пали в момент их встречи.

Они натянуто обменялись вежливыми вопросами о здоровье, точно случайно встретившиеся давние знакомые. Джин даже не понимала, почему не спросила Поля о цели его приезда, а сам он не предложил никакого объяснения. Она записала его данные в регистрационный журнал, машинально выдала ключи от номера и отрешенно смотрела, как он поднимается по лестнице с чемоданом в руке.

Вечером они вместе обедали в столовой, но разговор был банальным и поверхностным, ничего похожего на те откровенные сердечные излияния, которые были у них во Франции. Проблемы Джин казались так далеки от него и от того мира, который он представлял, что она не решилась просить о помощи.

Поль поинтересовался, как идут дела в отеле, разрешился ли сам собой их кризис, и Джин кратко объяснила сложившуюся ситуацию.

— Ясно. Значит, Лоуэлл еще не принял никакого решения?

— Нет.

Он в задумчивости уставился в свой бокал с вином и заговорил, лишь когда Джин вежливо спросила о делах в замке.

— Ив говорит, что вино этого сбора получится неплохим, — сказал он без видимого интереса. — Вся трудность в том, что оно сделано из неспелого винограда. Но если его как следует выдержать, мы получим немалую прибыль в будущем.

Джин кивнула.

— А как Мари? Она рассказала тебе о ребенке?

— Да, они с Ивом объявили эту новость через несколько дней после твоего отъезда. У нас по этому поводу состоялось небольшое торжество, но мне кажется, Мари не хватает в Ла Бруиле женщины, с которой можно было бы поделиться сокровенными мыслями.

Услышав это, Джин несколько взволновалась. У нее возникло смутное чувство вины: ведь она, возможно, расстроила свою подругу, уехав из Ла Бруиля.

Обмен банальными фразами продолжался. «Что со мной? — думала Джин. Почему я ничего не испытываю к этому человеку?» Ведь не далее как неделю назад он перевернул с ног на голову весь ее мир. Она по-прежнему любила его — это чувство не ушло, но стало спокойней. Сердце ее уже не выпрыгивало из груди при мысли об этом. Да, она любит его, но это казалось таким сухим и далеким, как урок, когда-то давным-давно выученный в школе.

После кофе Поль пожелал осмотреть территорию, и они прошлись вместе, застав последние полчаса до наступления темноты. В свете сумерек величественное старинное здание отеля, окруженное осенними деревьями, смотрелось весьма внушительно. Правда, впечатление несколько портили облупившаяся краска на стенах и неухоженная лужайка.

Поль казался ей чужим в незнакомом темно-синем костюме и кашемировом пальто. В таком виде он был похож на брокера с Уолл-стрит. Джин намеренно оставила свою новую шотландскую накидку-пелерину висеть в шкафу, надев поверх ситцевого платья шерстяной жакет. Они гуляли, не прикасаясь друг к другу, и Джин показывала ему разные достопримечательности отеля.

Потом, извинившись, она ушла к себе, предоставив Полю остаток вечера развлекаться самому. Что-то в ней восставало против общения с ним, и все же она чувствовала себя немного виноватой.

Лежа в постели, Джин начала анализировать ситуацию. После долгих часов упорного самокопания она поняла, что дело здесь не в нем и не в ее чувствах к нему. Причина крылась в том, насколько изменилась она сама в эти последние дни.

Поскольку все проблемы «Саммита» легли на ее плечи, она заставила себя стать абсолютно самостоятельной. Во Франции она делилась с Полем своими страхами и желаниями, зная, что он поймет и поддержит ее. Здесь же ей пришлось отказаться от подобной открытости, иначе на волю вышли бы глубоко запрятанные чувства беспомощности и растерянности. А Джин теперь никак нельзя было поддаваться этим чувствам, если она хотела успешно выпутаться из финансового кризиса.

Мысль о том, что Поль не правильно поймет ее холодность, сначала напугала ее, но потом она решила все объяснить ему утром. Она еще раз попросит его проявить понимание и дать ей время на то, чтобы разобраться со своими чувствами.

Наутро она оделась особенно тщательно, выбрав свою шерстяную юбку в складку и мягкий свитерок — тот самый наряд, который она сменила на джинсы и рабочую рубаху в первый день сбора урожая. Но внизу, в столовой, ее ждало разочарование: официантка сказала ей, что мистер Бюдье уже позавтракал и ушел.

Она постучала к нему в номер, но не получила ответа. В тревоге она поспешила вниз к столу регистрации.

— Миссис Симонс, номер двадцать четыре рассчитался сегодня утром?

Она старалась не выдать своего нетерпения, пока женщина неторопливо просматривала регистрационный журнал.

— Нет, он заплатил еще за одну ночь. Правда, оставил ключ от номера наверное, куда-то уехал на день.

Часы тянулись мучительно медленно. Наконец в конце дня в дверь ее крошечной конторки, расположенной позади стола администратора, постучали, и вошел Поль.

Он держался весело и раскованно, но сердце Джин бешено колотилось. Она безучастно приняла его легкий поцелуй и, когда Поль уселся в свободное кресло, быстро заговорила:

— Поль, я не знаю, что ты мог подумать о моем поведении, но хочу извиниться перед тобой. Понимаешь, здесь на меня навалилось столько проблем… У нас серьезные финансовые затруднения…

Поль жестом остановил ее монолог.