— Рауди Кэссиди, и прежде, чем вы продолжите, должна вам сказать, я улетела с ним, потому что…

— Рауди Кэссиди? — прошептала миссис Кол-сон. — А это не тот самый Рауди Кэссиди?

— Мне нечего больше сказать. — Шерри не хотелось тратить драгоценное время на разговоры о своих вчерашних приключениях, хотя обе женщины, казалось, жаждали подробностей. — Я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом и проедусь на машине.

— Заезжайте ко мне в кафе и расскажите, как у вас все прошло с Коди, — попросила ее Донна Джо.

— А кто сказал, что я еду к Коди?

— А разве нет? — спросила Донна Джо. — Но это необходимо. Он становится таким неловким, когда дело касается любви и романтики. Лично я одобряю то, что вы требовали ухаживаний в самом начале, но уже пришло время облегчить страдания бедного парня.

— Он достаточно намучился, — добавила миссис Колсон.

— И кто бы мог подумать, что Коди будет вести себя так с женщиной? Должна сказать, только такая исключительная девушка, как вы, могла вынудить его на это, — заключила Донна Джо, подмигивая Шерри.

Весь город, затаив дыхание, наблюдал за дальнейшим развитием событий. Шерри взяла свою машину и направилась на ранчо Коди. Шансы застать его там были невелики, но тем не менее попытаться стоило.

Девушка отыскала Коди в загоне, где он тренировал жеребца.

Шерри подошла к забору и некоторое время стояла, ожидая, когда Коди заметит ее.

Через пять минут, показавшихся ей самыми длинными в жизни, она встала на нижнюю перекладину забора и позвала:

— Коди!

Обернувшись, он бессмысленно уставился на нее.

Все оказалось сложнее, чем Шерри ожидала. По пути на ранчо она представляла, что при виде ее глаза Коди засветятся счастьем, он тут же заключит ее в объятия и начнет носить на руках, признаваясь в вечной любви.

— Да? — наконец отозвался он.

— Когда ты сегодня утром уехал, мне… мне кажется, ты меня не расслышал… — запинаясь, начала Шерри.

Коди передал уздечку одному из рабочих и, надвинув шляпу на лоб, так медленно направился к девушке, как будто в запасе у него была уйма времени.

Шерри не могла понять, что с ним. Его лицо не выражало абсолютно никаких чувств, он вел себя как робот.

— Мне… кажется, ты еще не готов к разговору, — пробормотала Шерри.

— Ты сама предложила, чтобы я вернулся домой.

— Знаю, но я полагала, у тебя будет время все хорошенько обдумать и понять, что я не могу встречаться с мужем моей лучшей подруги.

— Но ты же уехала с Рауди Кэссиди?

Шерри кивнула.

— Должен сказать, у тебя высокопоставленные друзья.

— Но я дружу не с ним, а с Норой.

— И все же тебя не надо было долго уговаривать, и ты тут же согласилась уехать с практически незнакомым человеком.

Шерри закрыла глаза, призывая себя к терпению.

— Когда ты, наконец, перестанешь упрямиться? Если тебе действительно кажется, что я могу сбежать с женатым мужчиной, то ты меня совершенно не знаешь.

— Я? Упрямиться?! — воскликнул он. — Ты хоть представляешь, что я из-за тебя пережил? — Он рывком снял перчатку и, закатав рукав, принялся чесать руку. — Я сделал все, что мог, чтобы завоевать твою любовь, но больше так не могу. Я ушел, потому что мне все это осточертело.

— В том-то и дело: ты ждешь моей любви, хотя своей делиться отказываешься. Не романтики я от тебя ждала, Коди, а любви. Мне хотелось, чтобы ради меня ты мог пойти на некоторые уступки. — Она прижала руку к груди и почувствовала, как учащенно бьется сердце. — Ты так и не понял этого. Тебе хотелось легкой победы, потому что ты не желал тратить слишком много времени на меня. Но ни одной женщине не может понравиться то, что ее воспринимают как досадную обузу.

— Так вот что ты обо мне думаешь.

— А что я могу еще думать, если ты говоришь мне подобные вещи?

— Отлично.

Он отвернулся, показывая, что разговор окончен. И Шерри поняла, что ей дают отставку. Что бы она сейчас ни произнесла, ее слова останутся не услышанными.

Она направилась к машине и, забравшись внутрь, завела мотор. Девушке хотелось крикнуть ему что- то такое… такое… но ничего не приходило на ум.

Шерри на огромной скорости выехала за ворота. Теперь она поняла, какой ошибкой был приезд сюда. Здравый смысл советовал переждать несколько дней, пока страсти улягутся: не следовало обращать внимания на советы миссис Колсон и Донны Джо.

Шерри сама не поняла, что заставило ее взглянуть в зеркало заднего вида, но, когда она посмотрела туда, сердце ее замерло: за ней верхом на необъезженном жеребце мчался Коди. Животное неслось во весь опор, подгоняемое седоком. И Шерри удивилась, как ему удается удержаться в седле.

Она остановилась, и ее примеру последовал Коди. Спешившись, он распахнул дверцу машины.

— Так ты выйдешь за меня или нет? — потребовал немедленного ответа Коди. Он никак не мог отдышаться.

Шерри смерила его взглядом:

— Ты любишь меня?

— После всего, что я пережил, как ты можешь задавать мне подобные вопросы? — рявкнул он. — Да, я люблю тебя. Ты давно поселилась в моем сердце. Что может убедить тебя в искренности моих чувств? Ты жаждешь крови?

— Нет, — прошептала она, до боли закусывая губу.

— Я люблю тебя, Шерри Ватерман, — сказал он. — Окажешь ли ты мне честь, согласившись стать моей женой?

Сквозь слезы она кивнула.

— Черт возьми! — крикнул Коди, сжимая

Шерри в своих объятиях так крепко, что у нее Н перехватило дыхание. Его неистовые изголодавшиеся губы впились в ее трепещущие уста, как будто они были единственным источником жизни.

— Коди, — отстраняясь от него, произнесла Шерри, — ты сошел с ума. Гнаться за мной на лошади, так же как Люк гнался за Элли! Ты же говорил, что все это глупая романтика.

Коди открыл было рот, чтобы сказать, что это неправда, но туг же вспомнил свои собственные слова. Улыбнувшись, он робко пробормотал:

— Да, говорил. Вот видишь, что любовь делает с людьми?

— Ты действительно любишь меня?

— Люблю ли я тебя? — вскричал он. — Да, Шерри, я люблю тебя.

— Но ты…

— Даже не думай об этом. Проклятье, это была действительно сумасшедшая погоня. — Он снова поцеловал ее, на этот раз его губы были не такими настойчивыми, а скорее нежными, любящими. Отстранившись от девушки, он сказал: — Пойдем.

— Куда? — спросила Шерри.

— Как «куда»? К священнику. Пока ты не передумала.

Ее руки снова обвились вокруг его шеи.

— Я ни за что на свете не передумаю. Никогда.