каком-то замедленном времени. Вид их вывел Беллис из равновесия.
Наконец они разъединились. Беллис стояла достаточно близко от них и потому слышала их шепот. Любовница похлопывала по телу мужчины, скребла его шею, лицо сильнее и сильнее. Но когда она коснулась свежего шрама, руки ее внезапно стали нежными, словно перед ней был ребенок.
— Все как мы договаривались, — прошептала Любовница, прикасаясь к собственной ране, — и точно в назначенное время. Ты меня чувствовал? Да? Клянусь тебе, я тебя чувствовала, черт возьми, — каждый дюйм, каждую каплю крови.
Обшитая панелями кают-компания была полна старых написанных маслом портретов неизвестных Беллис инженеров и политиков — кробюзонцы остались без толку плесневеть на перегородках внутри их похищенного создания. Вокруг огромного подковообразного стола сидели члены армадского сената, а перед ними находились Тинтиннабулум, руководители научной и инженерно-технической команды «Трезубца» и Круах Аум. Рядом с ошарашенным анофелесом сидела Беллис.
Армадский сенат не собирался вот уже восемь лет, но правители кварталов ждали возвращения «Трезубца», чтобы поставить на голосование важнейший в истории Армады вопрос. Необходимо было соблюсти соответствующие процедуры.
У каждого армадского квартала в сенате был один голос. Некоторые кварталы были представлены одним человеком, некоторые — небольшой группой. Беллис медленно обвела взглядом всех сидящих за длинным столом правителей. Узнать их было нетрудно.
Брагинод, джхурская королева-какт с советниками.
Книжный город был представлен триумвиратом хепри, которые сидели вплотную друг к другу и сообщали свое мнение с помощью жестов и хемических выделений; слуги-люди переводили. Имен их никто не знал, они были номинальными представителями группы, которая в этот момент руководила кварталом.
В дальнем конце стола сидел человек в монашеском одеянии — представитель Баска. Рядом с ним находился нечесаный мужчина лет шестидесяти. Беллис узнала его по плакатам — это был Фридрих, торговец-король квартала Ты-и-твой. Рядом с ним сидел еще один человек с серым, покрытым шрамами лицом — генерал Шаддлера.
Больше всего представителей прислал Дворняжник. Похоже, здесь присутствовала внушительная часть всего Демократического совета — существа самых разных рас были втиснуты в небольшой круг, примыкающий к главному столу, как зуб к шестеренке. Они постоянно перешептывались и поглядывали на представителей Саргановых вод с видимой враждебностью.
А представители Саргановых вод — Любовники — сидели в самом конце стола, справа, и молча наблюдали. Сидели друг подле друга, их лица являли собой зеркальные отражения бешеной страсти.
А напротив них расположился бледный человек, которого Беллис никогда прежде не видела. Он был одет в простую темную одежду и смотрел на Любовников. Во взгляде его читалась не насупленная враждебность «демократов», а внимание и проницательность. У него был широкий нос и очень полные губы. Строгому облику не отвечали лишь курчавые волосы. А глаза были необыкновенными. Темными и чрезвычайно ясными. Месмерическими.
Не без содрогания Беллис поняла, что это глава квартала Сухая осень, самый серьезный соперник Любовников. Именно из-за него сенат собрался после захода солнца. Это был вампир Бруколак.
Эта встреча, без всяких сомнений, была пустой формальностью: позиции участников определились задолго до нее. Аргументы и доводы звучали высокопарно, и хотя симпатии и антипатии открыто не объявлялись, но были почти очевидны. Беллис отвечала, когда к ней обращались, лаконично излагала свой взгляд на те или иные лингвистические проблемы.
За план Любовников стояли пять кварталов. Искренний энтузиазм эта идея вызывала у Книжного города. Джхур и Шаддлер были на содержании у Саргановых вод, а потому голосовали за все, о чем их просили. Фридрих из Ты-и-твой, ничуть этого не стыдясь, продал свой голос Любовникам, зная, что они дадут больше, чем любой другой квартал.
Противостояли любовникам только Баск и Дворняжник, действовавшие совместно, и Бруколак из Сухой осени, который был сам по себе. Расклад сил был пять к трем. План имел все шансы быть принятым немедленно.
— Нас не поставили в известность, — сказала Вордакин из совета Дворняжника, женщина со строгим лицом, которая корила Любовников за их нечестность. Она отчаянно пыталась склонить на свою сторону Фридриха или хепри из Книжного города. — Нам не сообщили о намерениях Саргановых вод, когда их рейдеры вернулись с кробюзонской платформой «Сорго» на буксире. Тогда нам говорили о росте производства энергии, о новых мощностях, выработке иликтричества и дешевой нефти. О горном молоке не говорилось ни слова. А теперь выясняется, что вся эта дешевая энергия предназначена для аванка. Что мы услышим еще, когда аванк будет пойман?
Бруколак впервые распрямился на своем стуле. Он устремил взгляд туда, где сидели Любовники и их подданные, и Беллис увидела, что в первую очередь его интересует Доул.
— Тут-то и зарыта собака, — неожиданно сказал он. Голос его звучал сипло и шел словно не из горла. — Это и есть камень преткновения. — Мелькнул длинный раздвоенный язык. Беллис широко раскрыла глаза. — Что у них на уме? Что можно сделать, имея в своем распоряжении аванка? Куда можно направиться?
Король-торговец Фридрих поежился и сплюнул. Вордакин взывала к нему, напоминая об обязательствах и прошлых услугах, — Беллис о них ничего не знала. Фридрих отвернулся. Его было не сдвинуть с занятой позиции. Король бросил взгляд на Любовников; те улыбнулись в ответ и синхронно кивнули.
«
Те, кто противился вызову аванка, сидели в дальнем углу комнаты и выглядели старыми и усталыми.
Буровая платформа, книга, сам Круах Аум — Беллис поняла, что любые планы Любовников воплощаются в жизнь.
В ночи за окном на расстоянии многих миль все еще бушевала буря; время от времени сверкала молния. Находясь среди посланников властей, о которых она только начала узнавать, переводя для представителя расы, которую она считала давно вымершей, Беллис чувствовала себя уязвимой и одинокой.
В комнате уже почти никого не осталось. Дойдя до двери, Беллис подняла взгляд на Утера Доула, который стоял у нее на пути, и поняла, что смотрит он вовсе не на нее. Глаза его, неподвижные, как стекло, смотрели в глаза Бруколака, стоявшего в другом углу комнаты.
Любовники ушли. Ушли и представители всех других кварталов. Остались только Утер Доул и вампир, а между ними — Беллис.
Ей отчаянно хотелось уйти, но ноги Доула вросли в пол, словно он готовился к бою. Обойти его она не могла, а заговорить боялась. С другой стороны стоял Бруколак — грива косматых волос, влажные губы приоткрыты, жуткий змеиный язык пробует воздух. Беллис оказалась в ловушке между этими двумя. Они совершенно не замечали ее.
— Ты все еще доволен, Утер? — сказал Бруколак. Голос его никогда не поднимался выше неприятного шепота.
Утер Доул не ответил. Бруколак беззвучно и холодно рассмеялся.
— Ты не думай, что дело на этом закончилось, Утер, — сказал Бруколак. — Мы оба знали, каков будет результат. Решения принимаются не здесь.
— Немертвый Бруколак, — сказал Доул, — твою озабоченность этим проектом отметили. Отметили и оставили без внимания. А теперь, если ты меня извинишь, я должен проводить Круаха Аума и переводчицу. — Доул не отрывал глаз от бледного лица вампира.
