вообще. Хотя, конечно, длина палубы оставляет желать лучшего. Это, все-таки, не береговой аэродром. Но нас этому специально обучали, и мы летали в любых условиях. Начинали с самых легких, потом все сложнее и сложнее. Пилот морской авиации должен был уметь выполнять посадку на авианосец в сложных погодных условиях, в любое время дня и ночи, с почти пустыми баками, и на поврежденной в бою машине. И эту науку нам приходилось постигать, если хотели остаться в живых. Этим мы в корне отличались от пилотов 'инвалидной', то есть армейской авиации, как мы их прозвали. Там всегда можно совершить вынужденную посадку, пусть даже на брюхо, если местность позволяет. А нам садиться было некуда. Именно поэтому наш флот лишился всего самолетного парка и почти всего летного состава при сражении у Мидуэя. После гибели четырех наших авианосцев, тем машинам, которые вернулись из полета, просто некуда было садиться и они все утонули в океане после выработки топлива. Хорошо, что меня там в этот момент уже не было, я была в группе берегового базирования в Сингапуре. А ведь начало войны на Тихом океане я встретила именно там – в авианосном соединении 'Кидо Бутаи' адмирала Нагумо. На авианосце 'Кага'.

— Действительно, какое простое решение… Просто держать курс строго против ветра и идти полным ходом! Так можно и на посадку заходить с большей скоростью. Ведь порядка тридцати узлов ваши авианосцы того времени могли дать? В мою бытность лейтенантом Российского Флота, в 1916 году, быстрее тридцати узлов ходили только эсминцы и торпедные катера. Авианосцев еще и в помине не было. А сама авиация была экзотикой. Поначалу иначе, как для разведки, ее даже и не знали, для чего применять. Думали, что ни на что другое эти летающие 'этажерки' не способны. Но в ходе войны выяснилось, что это далеко не так.

— Вот именно! Но уже в ходе той войны было успешно опробовано бомбометание и борьба самолетов с себе подобными путем установки бортового вооружения. Стало ясно, что универсального летательного аппарата не существует и уже к концу войны начало четко прослеживаться деление военной авиации на разные типы – истребители, бомбардировщики, разведчики. Я тогда была еще ребенком, но тоже помню эти неуклюжие 'этажерки'. Но, мама, если бы не было этих 'этажерок', не сидели бы мы с тобой сейчас здесь, на борту этого шикарного космического лайнера, способного совершать гиперпространственные прыжки из одной звездной системы в другую, что в то время наша наука считала невозможным в принципе. Так что с этих хрупких деревянно-тряпичных конструкций все и началось. Ведь всего за пару десятков лет, прошедших после первой мировой войны, самолеты было уже не узнать. От тех 'этажерок' не осталось и следа. По сравнениюс тем 'Фарманом', на котором ты летала пассажиром, мой 'Рейзен' уже выглядел, как паровой броненосец рядом с каравеллой Колумба.

— Да, я с интересом изучала все материалы по истории авиации и космонавтики. Особенно, как узнала про тебя, тщательнейшим образом проштудировала все, что есть о войне на Тихом океане. Но ведь ты пришла на службу еще раньше?

— Раньше. Я закончила летное училище в 1936 году по мировому летоисчислению. Летоисчисление в Японии тогда отличалось от общепринятого. И вскоре попала на войну в Китай. Все части морской авиации обкатывались в условиях боевых действий на суше, так как войны на море еще не было. У китайцев практически отсутствовал флот и наш флот безраздельно господствовал на море. Вот и помогали 'инвалидной' авиации. Но это была хорошая школа. Когда был нанесен удар по Пёрл-Харбор на Гаваях в декабре 1941 года, наша морская авиация была самой подготовленной в мире и дальнейшие события это хорошо подтвердили.

— Ты тоже принимала участие в том налете?

— Да, я была уже капитан-лейтенантом, командиром эскадрильи истребителей. Мы прикрывали бомбардировщики и торпедоносцы первой волны. Янки были захвачены врасплох. Без того боевого опыта, полученного в Китае, вряд ли бы так все удалось.

— А хорошо помнишь свой первый боевой вылет? Первый сбитый?

— Этого забыть невозможно, мама. Помню, как будто это было вчера. Мы тогда отражали атаку китайских бомбардировщиков на наши позиции. Хотя, какие они китайские… Это были русские бомбардировщики СБ с китайскими опознавательными знаками, и сидели в них русские экипажи. Мы им здорово помешали. Они сбросили бомбы, куда попало, и бросились наутек. Я погналась за одним и преследовала его очень долго, залетев далеко вглубь территории противника. Там сидел опытный пилот, и он умело уходил от моих атак, хотя все-таки я его достала. Правда, для этого мне пришлось расстрелять весь боезапас. Бомбардировщик был сильно поврежден и совершил вынужденную посадку на брюхо. На свой аэродром я вернулась с почти пустыми баками, и меня просто распирало от гордости за свою первую победу в воздушном бою. Но командир 'приземлил' меня очень быстро, когда я явилась с докладом на командный пункт. Выгнав наружу всех, устроил мне такую головомойку, что я не знала, куда себя деть. Если убрать за скобки все непарламентские выражения, то суть была в том, что мне, самонадеянному молодому идиоту, просто сказочно повезло, что в воздухе за все время полета не оказалось ни одного истребителя противника, бортстрелки бомбардировщика все время стреляли мимо и ни разу в меня не попали, и вообще мне хватило бензина на обратный полет. Что богиня Аматерасу иногда оказывает помощь подобным идиотам, посылая им неслыханную удачу, но ее терпение не беспредельно. И если я и дальше буду рассчитывать исключительно на ее помощь, то недолго задержусь на этом свете. Вот такой, мама, у меня был первый сбитый. Совсем не то, что у тебя. Я как вспомню твой первый бой с четырьмя 'Хамсинами' – на незнакомой машине, не имея никакого опыта, со стартом в космос прямо из грузового трюма почти разрушенного корабля… Мама, тебе не говорили, что ты гений? Что ты рождена пилотом-истребителем?

— Доча, да какой я гений… У самой была душа в пятках. Просто, у меня не было выбора. Либо я их, либо они меня. Они расстреляли мой 'Фомальгаут' совершенно безнаказанно. Ведь это был гражданский контейнеровоз, не имеющий абсолютно никакого вооружения. Тот истребитель, который я вывела в космос, находился на корабле в качестве груза. Мне удалось выйти победителем из этого боя, только использовав в полной мере фактор внезапности. Они совершенно расслабились и не ожидали сопротивления. Если бы после этого рядом появился хоть один истребитель сепаратистов с опытным пилотом, то у меня не было бы никаких шансов.

— И это говорит сама Ведьма с 'Летающей ведьмы', живая легенда космофлота?

— А тогда я еще не была Ведьмой с 'Летающей ведьмы'. Я стала ей гораздо позже. После того, как великий пилот-истребитель, капитан первого ранга Арцеулов, согласился взять на авианосец под свою ответственность в авиагруппу, командиром которой он являлся, девчонку из торгового флота, пилота транспортного корабля. Настолько далекой от военного флота вообще и аэрокосмического истребителя в частности, на котором она прилетела на авианосец после боя с четырьмя штурмовиками и гибели своего 'Фомальгаута', что это даже трудно представить. Это он разглядел во мне талант пилота-истребителя. Учил меня воевать и в атмосфере, и в космосе. И то, что я до сих пор жива, это его заслуга.

— Это случайно не адмирал Арцеулов, командующий палубной авиацией Военно-Космического Флота Федерации? И не является ли он прямым потомком поручика русской армии Арцеулова, который первым разработал методику выхода из штопора на своем самолете? Нам рассказывали про него. До этого штопор был бичом авиации и многие пилоты погибли, не сумев вывести машину из неконтролируемого вращения. Арцеулов был первым, кто сумел преднамеренно войти в штопор и успешно выйти из него благодаря разработанной им оригинальной методике.

— Да, он самый. А вот является ли он потомком поручика Арцеулова, не знаю. Он об этом никогда не рассказывал. Может, просто однофамилец…