стараясь как можно меньше шевелить тело. Пат, сам близкий к приступу рвоты, смотрел на них почти с восхищением. Когда они начали манипулировать таким образом, чтобы тело соскользнуло в мешок, оно начало рваться в области желудка, выпуская пахучую черновато-красную жидкость.

– Ладно. Пошли отсюда, – сказал Пат. – Мы можем заполнить документы внизу.

Том Беркхолдер пару дней собирал сведения о Пате через парней, которых знал в Пятом участке. После этого он с легкостью раскрыл ему контакты, которые он завязал с людьми, работавшими вблизи их участка.

– Я знал, что с тобой все в порядке, ведь ты из семьи копов и все прочее, – сказал Беркхолдер, – но никогда нельзя быть уверенным полностью. В наше время везде кишат легавые, шпионящие за своим же братом. Я раскрою наши связи, когда будем ездить по участку.

Например, то здание, в котором мы были вчера, на Кристофер-стрит, 95. Швейцар каждый месяц передает нам деньги, собранные у съемщиков, долларов двадцать, чтобы мы смотрели в другую сторону, когда жильцы паркуются в слишком длинный ряд перед домом.

Кроме того, мы получаем по паре десяток со складов над рекой за то, что не штрафуем грузовики. Затем, в задней части парикмахерской на Кристофер-стрит есть маленький пункт продажи лотерейных билетов: там тоже все в порядке – около десяти баксов в неделю.

Ты можешь бесплатно поесть в кафетерии Уолдорфа на Шестой, и у Джимми в 'Лошади' есть для нас специальный счет, но обычно он забывает собирать на него деньги. А если и вспоминает, то записывает один бокал из пяти, и то для того, чтобы все выглядело пристойно.

Швейцар отеля на Бликер-стрит немного занимается букмекерством и время от времени щедр на подарки. Остальное – обычные дела, происшествия. Получаем по десятке при вызове буксировочной команды на автостраду, но они увиливают, если им не напомнить о долге.

В уик-энд можно получить от десяти до двадцати пяти баксов от заведений, работающих по вечерам. Обычно я пью утренний кофе и читаю газеты перед конторой, проверяющей наличные, на западе Четвертой. Их шеф подбрасывает мне пару баксов каждый день.

Иногда некоторые супермаркеты звонят, чтобы мы сопровождали человека с деньгами, и тогда тоже дают по пятерке. Есть прорва всякой добычи вокруг, но я-то в общем вроде вегетарианца – собираю только травку. Не пытаюсь связываться с большими числами. Лишь бы успеть набрать на квартирную плату и оплату счетов.

Пат кивнул. Это впечатляло. Он задумался, сколько зарабатывали те, которые 'едят мясо'. Он высчитал, что мог бы спокойно получать от сотни до двух баксов в месяц сверх зарплаты наличными без выплаты налогов.

В четверг на той же неделе Беркхолдер предложил зайти в больницу Святого Винсента навестить Новака.

– Хотелось бы принести этому сукину сыну хоть что-нибудь – книгу, колоду игральных карт, бутылку спиртного, но он не может делать ничего. Единственный его способ дать понять, что он слышит тебя – это немного закатить глаза. Иногда же он просто спит.

Беркхолдер подъехал к цветочной лавке 'Афродита' напротив женского исправительного дома на Шестой.

– Эй, – крикнул он внутрь лавки владельцу-греку. – Я беру одну из этих гераней. Заплачу тебе позже.

Владелец угрюмо кивнул и взмахнул рукой.

– Не беспокойся, бери, – сказал он.

Раненый патрульный находился в отдельной палате. Он лежал на плоской кровати, укрытый простыней до самых подмышек. С крючков, находившихся вокруг него, свисали четыре или пять трубок, через которые какие-то жидкости вводились ему в вены из бутылок.

– Он не может ничего есть, – шепнул Беркхолдер. – Врачи вынуждены все вводить ему через эти иголки. А когда ему нужно пописать, они вводят ему трубку в мочевой пузырь и так освобождают его. Мне хотелось бы поймать того гомика, сукина сына, который его переехал. Действительно, очень хотелось бы.

– Он, должно быть, услышал тебя, – сказал Пат. – Погляди, он вращает глазами.

– Все в порядке, приятель, – сказал Беркхолдер распростертому телу. – Мы схватим его на днях. Никогда не забуду этот красный 'додж' и того блондина-педика, Интересно, он все еще носит свой парик? Если бы у меня был номер его машины! Я знаю всего две буквы из него: ВХ. Это машина из Бронкса. Вот и все, что я знаю. Этот гад, может, проезжает здесь раз в месяц. А может быть, если знает, что натворил, вообще не появляется в наших краях. Но эти педики не могут жить, не заезжая сюда. Все их сделки заключаются здесь. Так что он вернется.

– Анх, анх, – сказал Новак с кровати.

Беседуя, они посидели рядом с ним десять или пятнадцать минут. Беркхолдер посвятил своего бывшего партнера в новости и сплетни, циркулирующие в участке.

– Гарри Мартина сделали тайным агентом, – говорил он. – А он работает на участке всего пять лет. Этот сукин сын, должно быть, где-то наверху имеет руку... Эдди Зингер подобрал шлюху на Восьмой авеню. Он собирался засадить ее, помнишь? Поэтому начал забирать ее в машину при облавах. Она предложила ему 'отсасывать' даром, и он подумал: 'Ладно, какого черта упускать такой случай? Все равно это не ахти какой арест'. Зингер начал водить ее с заднего входа в гостиницу Ван Зодта. А затем вдруг у него появилось подозрение. Он говорит ей как-то: 'Подожди минуту' и проверяет ее трусики. А там долбаная телевизионная камера! Это оказался педик! Я чуть не порвал себе кишки, когда он рассказывал мне об этом! Зингер дал гомику как следует по зубам и выкинул на улицу. Я бы на его месте выбил бы из парня все дерьмо. Но некоторые из них хороши по-настоящему. Я имею в виду, что их невозможно отличить от женщин. Они сжимают грудные железы и делают гормональные уколы. Очень чисто бреются. Проще всего их можно отличить по рукам и ногам. Некоторые имеют на них татуировку. И у них мускулы на руках и вены на кистях. Вот так я обычно их отличаю, но, парни, и меня несколько раз надули. Помнишь эту даму в кафтане, или как там это называется, она еще вышла из кофейного общества?

– Анх, анх.