Китти схватила подругу за руку:

– Ты должна мне поверить, Констанца. Ты знаешь, что мы любили друг друга со школы. Если бы я знала, что вы с Патом вместе... полностью... думаю, я так бы тогда не поступала. Это было неправильно, я знаю, но из-за ваших отношений казалось менее неправильным.

– Что ты хочешь от меня, Китти? – мягко спросила Констанца. – Прощения? Ты знаешь, что ты его имеешь. Отпущения грехов? Я не могу их тебе отпустить, Китти, я – не твой духовник. Умиротворения? Думаю, что тебе надо именно это. Возможно, я тебе принесу умиротворение своим собственным способом.

Китти сжала руку Констанцы, но не могла взглянуть ей в глаза.

Уставившись в ковер, она сказала:

– Я вернусь к тебе позже, Констанца. Теперь я уйду. Я найду Регана. Я начинаю понимать, что он пытался мне сказать.

Дверь открылась, в нее заглянула Нэнси и сказала:

– Они спускаются вниз, миссис Конте. Мистер Конте сказал, чтобы я проводила вас вниз. С вами все в порядке?

– Со мной все в порядке, – ответила Констанца.

– Увидимся позже, Констанца, я надеюсь. Дорогая Констанца, – сказала Китти и выбежала из комнаты.

Констанца пошла за Нэнси по коридору к лифту, который должен был отвезти их вниз в большой бальный зал.

В бальном зале было столпотворение. На полу валялись ленты и выборная литература. Группа музыкантов диксиленда играла 'Боевой Гимн Республики' в ритме джаза. Время от времени вспотевший доброволец протискивался к микрофону и объявлял результаты, которые встречались свистом, ревом, аплодисментами и смехом.

Поли Федеричи подошел к микрофону, его потное лицо довольно блестело.

– Мне бы хотелось объявить, – раздался его голос из множества громкоговорителей в зале, – что, по данным центрального компьютера, Конте одержал победу!

Раздался рев, из-за которого потолок чуть не слетел с позолоченных колонн. Нэнси держала Констанцу под руку и, когда рев стих, подвела ее к столу в центре возвышения. Федеричи заулыбался.

– И вот сейчас, друзья, приветствуйте Первую леди штата Нью-Йорк!

Раздался новый рев и свист, и музыканты заиграли песню 'Самая красивая девушка в мире'. Лицо Конни оставалось вялым и бесстрастным, и толпа сочла, что это вполне подобает жене только что избранного губернатора.

Когда Конни вели к креслу, единственным признаком, говорившим о ее напряжении, было то, что она нервно теребила защелку своей сумочки. Толпа начала дико скандировать:

– Конте – губернатор! Конте – губернатор!

Темные глаза Констанцы, с которых почти уже слетел налет транквилизаторов, скользили по морю лиц, соломенных шляп и зонтиков. Она мало кого могла различить в толпе, но в углу у колонны заметила массивную фигуру Регана Дойла со сложенными на груди руками. Его выражение было внимательным и покорным. Конни безошибочно нашла в толпе развевавшиеся светлые волосы Китти, которая сменила рваную блузку на черно-белую рубашку в горошек. Китти проталкивалась сквозь толпу, высматривая кого- то. Констанца была уверена, что ее подруга ищет Регана.

В конце концов Китти заметила Дойла. Она нетерпеливо стала пробиваться к нему и, выбравшись, наконец, из толпы, побежала, сквозь рыдания выкрикивая его имя:

– Реган! Реган!

Китти обхватила Дойла за шею руками и прижалась лицом к воротнику.

– О, Господи! Как ты был прав, Реган! Я все время это понимала, но просто не хотела признать!

Дойл нежно обнял ее за плечи, не отводя глаз от толпы.

– Реган! Нам нужно что-то делать. Он собирается ее убить. Я знаю, что это звучит ужасно, но он убьет ее. Ты должен как-то его остановить!

– Поверь мне, я обдумываю все возможные способы. И я это сделаю, даже если мне придется перешагнуть через голову Бюро. Но сейчас он безопасен. Это произойдет когда-нибудь после выборов. Я обещаю, что придумаю какой-нибудь способ, чтобы его остановить. Он – такой человек, которого я просто должен остановить!

– Пойдем! – потащила его за руку Китти. – Я хочу подняться туда. Я хочу быть рядом с Констанцей, если что-нибудь произойдет.

Реган покачал головой.

– Сейчас ничего не произойдет. Момент не тот.

– Пожалуйста. Я все равно хочу быть там.

Они медленно стали проталкиваться сквозь толпу.

Конни сидела в кресле со сдержанной улыбкой мадонны на лице, сложив руки на сумочке. Поли Федеричи подошел и встал перед ней. Его лицо сияло от радости победы. Он импульсивно взял руками ее лицо и прижал губы к ее горячему, сухому лбу.

– Ты – святая! – заявил он. – Совершенно, черт бы побрал, святая!