за руку, он повел ее к кушетке и усадил. Затем стал целовать ее более страстно, покусывая шею. Его рука стала возиться с пуговицами ее белой блузки.

– Что ты делаешь, Пат?

– А как ты думаешь, что я делаю? Я занимаюсь с тобой любовью!

– Бога ради, Пат! Имей чувство времени и места! Они все там, в комнате рядом. Они знают, что я здесь. Люди заметят.

– Какая мне разница? – сказал Пат. – Что они могут сделать? Уволить меня? Уйти? Они – не боссы. Я – босс. Не я стремлюсь им угодить, а они мне.

– И я стремлюсь угодить, да? – спросила Китти и оттолкнула его.

– Верно. Теперь прекрати дурить. Давай. Я хочу тебя. Прямо сейчас. Господи, я действительно тебя хочу.

Пат опять стал возиться с пуговицами. Китти снова оттолкнула его, на этот раз сильнее.

– Пат, прекрати! Я не хочу, чтобы ты это делал. Прекрати сейчас же!

Пат покраснел от подавляемой ярости:

– Прекратить! Прекратить! Что ты этим хочешь сказать? Кто ты, черт побери, такая, чтобы приказывать мне прекратить? Я не принимаю приказов от тебя.

Схватив ее сзади за узел волос, он откинул ее голову и начал целовать ее дико, по-зверски. Китти отворачивала голову из стороны в сторону и наконец злобно укусила его за язык. Пат дернулся и инстинктивно отреагировал резким хлопком, ударив ее правой рукой по лицу. Сбив кофейный столик, она упала на пол.

– Что ты, черт бы побрал, делаешь? – в ярости спросил он. – Ты чуть не откусила мне язык.

Китти некоторое время сидела на полу, потряхивая головой, затем подняла на него взгляд и громко расхохоталась.

– Ты не можешь в это поверить, сукин сын, не правда ли? Не можешь поверить, что кто-нибудь смеет отвергнуть тебя, такого неотразимого и обаятельного.

Пат отвернулся от нее, затем протянул руку и помог ей встать. Глубоко вздохнув, он попытался успокоиться.

– Ладно. В чем дело? Зачем ты это сделала?

– Потому что с этим покончено, Пат. С меня хватит. До тебя, по-моему, не доходит, но теперь со всем, что было между нами, покончено. Это не только из-за выборов. Это из-за всего того, что я узнала за время выборов.

– С тобой говорил Дойл, да?

– Это только часть всего остального.

– С этим не может быть покончено, Китти. Это никогда не кончится. Ты это знаешь.

Китти вздохнула и отвела назад упавшие на лицо волосы. Она тщательно заправила блузку, которую Пат вытащил из юбки. Голос ее звучал абсолютно спокойно. 'Интересно, – подумал Пат, – она пользуется методом Станиславского или Страсбергской школы актерской игры?'

– Это конец пути, Пат. Дальше идти некуда. У нас просто нет будущего.

Пат сел на край стола.

– Странно, что ты это сказала, Китти, потому что вчера вечером я принял решение в отношении тебя.

Наклонив голову на сторону, она странно на него смотрела, как птица, стремящаяся понять человеческую речь.

– В отношении меня? И что же ты решил насчет меня?

– Когда будут собраны голоса и все станет ясно, я собираюсь просить тебя выйти за меня замуж.

Китти не верила своим ушам:

– Ты, должно быть, свихнулся!

– Ты думаешь о Констанце?

– Конечно, о Констанце. О Констанце. Обо всем.

– Китти, с Констанцей не все в порядке. Она не совсем нормальна. Ты знаешь? Она действительно ненормальна психически, и, с другой стороны, никто не живет вечно, не так ли?

Глаза Китти расширились до почти гипнотического взгляда.

– Господи. Что ты говоришь?

Но она поняла, что он имеет в виду.

– Я не могу в это поверить, – сказала она. – Не могу поверить.

Бросившись к двери, она повернула ключ. Пат схватил ее за плечо, так что оторвались две верхние пуговицы блузки.

– Отпусти, Пат! Выпусти меня отсюда. Если не выпустишь, я буду кричать.

Пат мрачно отпустил ее, и она промчалась по заполненной людьми комнате со слезами на глазах, не замечая любопытных взглядов тех, кто видел ее появление.