– Если разрешите, я произнесу тост, – взяв в руку бокал с тяжело играющим в нем рубиновым вином, начала Мария. – Я хочу сказать, что все эти годы помнила о каждом из вас и эта память поддерживала меня в пути. А сегодня доктор Франсуа, можно сказать, спас мне жизнь… Давайте выпьем за вашу дружную семью! – Мария приподняла бокал над головой. – Унас, у русских, принято чокаться. – И она легонько ударила своим бокалом о бокал в руке Николь. А потом все стали чокаться и с Марией, и между собой – бокалы весело звенели, и это всем нравилось.

– Как же это я умудрился спасти вашу жизнь, да еще прямо сегодня? – заинтригованно спросил доктор Франсуа.

– Помните, вы учили меня туарегскому языку? Он достался мне по жребию, из вашей фуражки, помните?

Доктор Франсуа кивнул своей большой лысой головой в серебряном венчике жидких седых волос, окружавших лысину язычками, наподобие венка триумфатора.

– Так вот, сегодня, когда я ехала к вам, на меня напали туареги и хотели взять в плен. Мне удалось вырваться из их кольца только потому, что я поняла, о чем они говорят между собой.

– Графиня, вы шутите? – недоверчиво спросил губернатор.

– Нисколько. Они даже выпустили в меня пять пуль. Если поискать хорошенько в той осыпи, за которую я успела скрыться, то, думаю, их можно найти.

– Что? – Губернатор положил на тарелку нож и вилку. – Почему не доложили немедленно? Простите, почему вы не оповестили об этом сразу, как только приехали?

– Ну, во-первых, потому, что нам с Николь было не до такой чепухи, как разбойники. А во-вторых, зачем же мне было пугать женщин? Вот вы приехали, я и говорю!

– Мадемуазель Мари, – губернатор решительно поднялся, – пройдемте ко мне в кабинет. Вы все подробно изложите, и я сделаю распоряжения по телефону.

– А обед? – подала взволнованный голос Клодин. – Он же стынет!

– Ничего! – оборвала ее Николь. – Разогреешь.

– Ну, это уже другой вкус и питательность, – тупо глядя перед собой, настаивала Клодин. – Франсуа, но ты все же поешь, пока горячее, у тебя ведь желудок…

Доктор Франсуа взглянул на нее так, что Клодин надолго лишилась дара речи.

– Совсем обнаглели! Они что, не знают, что мой муж вернулся в Тунизию?! При нас такого не было и не будет. Кто эти туареги, Франсуа?

– Разновидность берберов, мадам Николь, – отвечал Франсуа нехотя. – Довольно неспокойное племя, весьма воинственное.

– Черт возьми! Мы им покажем воинственность! – распалилась Николь. – Мне что, теперь ездить с охраной?! С оружием – это уж точно!

А тем временем у себя у в кабинете генерал-губернатор внимательно выслушал Мари и распорядился по телефону немедленно поймать разбойников.

– Поднять по тревоге весь гарнизон Туниса и весь гарнизон Бизерты! Объявить тревогу в портах! Делайте все демонстративно, побольше шума. Используйте аэроплан, летчик засечет их очень скоро. Брать живыми. Да, можете задействовать армейские автомобили. Жду доклада через три часа. – Генерал положил трубку, не попрощавшись со своим собеседником.

– Какая у вас удивительная память! – похвалила губернатора Мария. – Вы повторили мой рассказ слово в слово.

– Нормально. Я ведь профессионал. – Генерал польщенно улыбнулся, и Мари отметила, что он еще совсем не старый мужчина и его серые глаза полны живого блеска. – Удивительно, как запомнили их вы? – продолжал губернатор. – Притом в таких подробностях. И всех пятерых! Вы прирожденная разведчица! И какое хладнокровие!

– А что мне оставалось делать? У меня не было при себе даже плохонького пистолетика. Я не могла организовать этим шалунам встречу погорячей, – игриво пролепетала Мария, отмечая про себя, что губернатор смотрит на нее уже совсем другими – «мужскими» – глазами и, видимо, совсем по-иному оценивает ее теперь. Это не понравились Марии: слишком часто она ловила на себе подобные взгляды мужчин, слишком дорога была ей Николь и вообще…

Губернатор выдвинул ящик письменного стола, вынул из него и положил на зеленое сукно перед Марией револьвер.

– Дарю.

– Не откажусь. Вы предпочитаете револьверы? – Мария взяла в руки оружие, привычно откинула барабан – револьвер был не заряжен. – Пусто?

– Да. Но патронов я дам вам столько, что хватит на целую битву под Аустерлицем[28].

– Меня бы больше устроило – на битву под Бородиным[29] или под Ватерлоо[30], – дерзко отвечала Мария с такой обворожительной улыбкой, что генерал не нашелся, что ответить.

С тем они и вернулись в столовую, а револьвер остался лежать на столе в кабинете.

Клодин настояла на том, чтобы баранину разогрели наилучшим образом. И, когда генерал и Мария входили в столовую, слуга как раз вносил поднос, а рядом шагал старенький повар Александер в высоком белом колпаке, накрахмаленном так, что, казалось, возьми его в руки – и колпак переломится. Мария обратила внимание, что острый нос старого повара крутился и вынюхивал воздух перед собой точь-в-точь как и прежде. Постояв минуту у стола, повар испросил у Николь глазами разрешения удалиться.

– Да, Александер, – громко сказала Николь, – графине нравится баранина по-бордосски! Ты свободен. Займись сырами.