смертной тоской наполняется все существо, как неохотно повинуется ставшее вдруг в одночасье слабым и неловким тело… «Лижет суставы и кусает сердце!»

— Группа, к бою! На подходе машина. Все по местам, без моей команды не стрелять! Все слышали? Огонь только по моей команде!

Разведчики, пригибаясь, метнулись к заранее оборудованным и замаскированным лежкам.

— Бал, Моргену.

— Ответил.

— На подходе машина. Внимание.

— Принял.

— Выхожу на дорогу, попробую остановить. Без команды не стрелять.

— Что сдурел совсем, командир? На фига! — в голосе лейтенанта сквозит неприкрытое изумление. — Мы же ее забить должны?!

— Чтоб было до фига! Нужно сначала проверить кто там. Если что, принимаешь командование и смотри, чтобы они через тебя в любом случае не проскочили!

— Принял. Не каркай, старый, примета плохая…

— Да пошел ты!

Вначале медленно, будто раскачиваясь, на каждом шагу преодолевая себе, Морген широкими шагами спускался к дороге. Группа заняла позиции позади, передергивала затворы автоматов, хищно щурилась на змеящуюся внизу серую ленту шоссе, прикидывала упреждения и сектора огня, готовилась к бою. Оскальзываясь на осыпях, гулко топая помимо собственной воли набирающими разгон ногами, балансируя раскинутыми в стороны руками, чтобы удержать равновесие, он приближался к дороге. Глаза привычно щупали складки местности, отмечали малейшие бугорки, прикидывая, куда можно будет упасть и откатиться, спасаясь от огня с дороги. Если в машине Хаттаб, шансов остаться в живых очень не много, те еще волки, вряд ли промажут. Вот за тем бугорком не достанут, если сразу туда метнуться, то можно успеть, лишь бы не кинули гранату. А там аккуратненько отползти по вон той канаве в сторону, выйти из сектора. К тому времени арабам уже не до него будет, парни их сверху хорошенько свинцом нашпигуют. Но это потом! Все потом. Сначала пассажиры машины должны проявить себя, может быть все страхи и волнения напрасны и это всего лишь какой-нибудь местный Ахмет-Мамед едет себе на базар, чтобы продать выращенные в саду яблоки. Все может быть, все может быть! Вот они!

«Уазик», дребезжа мотором и подпрыгивая на ухабах и рытвинах, вывалился из-за поворота. Действительно на переднем сиденье морщинистый дед с щедро тронутой сединой роскошной окладистой бородой. Водитель, молодой горбоносый парень в пятнистой армейской куртке. На арабов ни тот, ни другой вроде бы не похожи. Хотя хрен их знает, как они должны выглядеть, эти самые арабы, за свою жизнь Морген ни одного не встречал.

— Стой!

Рука несколько раз энергично рубанула воздух в недвусмысленном повелительном жесте. И «УАЗик» вроде бы даже подчинился, ощутимо сбавив ход и сворачивая к обочине. Морген облегченно вздохнул, с усилием разжимая сведенные злой судорогой челюсти, пронесло в этот раз, все правильно, если останавливаются, значит точно не бандиты. Наверняка мирные, и документы в порядке, иначе как пить дать попробовали бы проскочить, не оборудованный блокпост же здесь, в самом деле, так, одинокий русский… Слава богу, что все же вышел на дорогу, вот был бы номер, если бы мирных за просто так постреляли. А Поплавок, тоже хорош, скотина, «кто же поедет во время зачистки? Все по домам сидят!», придурок. Вот будет следующий сеанс связи…

Что он скажет чуть было не подставившему его оперативному при следующем докладе, Морген додумать не успел. Потому что сбавивший было ход «УАЗ» вдруг истошно взревев движком, с места скакнул вперед, что твоя антилопа и, вихляясь из стороны в сторону, понесся по дороге, набирая скорость.

— Стой! Стрелять буду! — заполошно выкрикнул Морген, вздергивая вверх ствол автомата и нажимая спуск.

Грохнуло. Привычно ворохнулся в руках автомат, шибануло в ноздри горькой пороховой кислятиной. Знакомые, тысячи раз проделанные действия, слегка привели в чувство, помогли перебороть шок от резкого изменения обстановки, перехода от блаженной расслабленности к боевому запредельному ритму. Водитель на предупреждение не отреагировал, наоборот дернул руль так, чтобы сбить машиной выскочившего на обочину стрелка. Сидящий на переднем сиденье дед пригнулся, ныряя под торпеду. Полез за автоматом? Прячется от возможного выстрела? Тренированное тело среагировало само, не дожидаясь команды впавшего на короткие, но столь драгоценные в подобной ситуации доли секунды в ступор мозга, в головоломном прыжке с перекатом вывернулось из-под налетающей железной махины. В следующее мгновенье Морген осознал себя стоящим на одном колене в траве метрах в трех от дороги, поймал в прицел, разочарованно рыкнувший «УАЗ», но подчиняясь неясному смутному чувству, повел мушку чуть вперед и дважды нажал спусковой крючок. Бахнули почти слившиеся в один выстрелы, с визгом отрикошетили от бетона пули, взыкнули тонко и обиженно, буравя яркое, без единой тучки летнее небо. «УАЗ» лишь чихнул в ответ в лицо Моргену струей сизого дыма. Все было ясно. Больше проверять нечего. И напрягая голосовые связки, Морген выкрикнул долгожданную команду. Казалось, автоматы ударили по машине раньше, чем он успел до конца выговорить «огонь». Да оно и понятно, сидящие в засаде бойцы находились сейчас в другом измерении, абсолютно отличном от обычной человеческой жизни, острее, четче воспринимали ставший невероятно ярким, наполнившийся новыми красками, окружающий мир. Каждый звук подобен грому, каждое действие стремительно и точно, на пределе сил, на пределе человеческих возможностей. Выпущенный на волю свинец, градом хлестнул по машине, мгновенно издырявив корпус, заставив отчаянно зачихать поврежденный мотор, зашипеть выпускаемым воздухом пробитые колеса. «УАЗ» развернуло и по инерции немного протащило боком вперед.

— Бей, Цапель! Хули тормозишь, чмо! — долетел до Моргенштейна полный звенящей злости вопль Бала.

И следом за этим криком, подвывая от страха, из густого кустарника прямо к дороге шагнула неестественно перекошенная фигура бойца.

— На, сука! На! А-а-уу!

Длинная в полмагазина очередь горохом сыпанула по машине, проваливая внутрь лобовое стекло, срезала боковое зеркало, с противным шорохом чесанула обочину.

— Стой! — в полный голос заорал Морген, в десятке метров от которого шальные пули взрыли жесткую слежавшуюся землю. — Стой! Всем стой! Прекратить огонь! Прекратить!

Крик взлетал вверх, гулким эхом бился об угрюмые скалы и, искажаясь, отлетал от них обратно к дороге.

— Ой! Ить! Онь! Ой! Ить! Онь! — гремели горы, перекрывая грохот стрельбы, пробиваясь сквозь звонкую вату забившую уши разведчиков.

Постепенно стрельба пошла на убыль, а там и вовсе смолкла. Цапель, все так же бестолково стоял посреди дороги, тупо глядя на заклинивший автомат, и никак не мог сообразить, что нужно передернуть затвор.

— Ой! Ить! Онь! — в последний раз издевательски крикнуло эхо и смолкло, погружая дорогу в мертвую тишину.

Морген поднялся в рост и, ощущая во всем теле предельную мышечную усталость, пошел к машине. Каждый шаг давался невероятным усилием, мелко тряслось, неприятно пульсируя левое колено, очень хотелось просто сесть на землю и сидеть, не двигаясь, ничего не предпринимая, глядя в небо. Но он продолжал идти. Знал, что делает все не так, как положено, что к машине надо было направить специальную досмотровую группу, прикрывая ее издали, на случай, если кто-то из боевиков жив и готов к сопротивлению. И все-таки шел. Шел сам, один. Он не верил, что кто-нибудь из пассажиров уцелел, но все же, нехотя, будто выполняя глупую ненужную формальность, подходя к «УАЗику» поднял автомат к плечу. Вряд ли это было необходимо после такого обстрела. По щеке стекла на губу струйка пота, Морген слизнул ее языком, удивился насыщенной солености влаги. Вот и машина.

Внутри салона кто-то застонал, громко, протяжно. Одним прыжком Морген оказался у правой задней двери. Рывком распахнул ее, ткнув в тесное, густо и тяжело пахнувшее свежей кровью нутро машины настороженный, ствол. Указательный палец уже выбрал свободный ход спускового крючка, готовый послать