пусть и не даром, но на такую жертву придется пойти; в разумных, конечно, пределах; они там любым деньгам будут рады: через год эта дамочка уже никакой ценности представлять не будет, от нее мало что останется. Но она почтет за счастье даже и в таком состоянии вернуться в нормальный мир. И он ее туда доставит – хотя и не раньше, чем она с ним рассчитается. Вот так складно все срастается. Наконец-то и ему повезло в жизни!

Действия, которые Смирсу предстояло выполнить в ближайшее время, были заблаговременно рассчитаны, можно сказать, по минутам, если не по секундам. Сейчас он усадит Зору в свою служебную машину, что стоит у подъезда, сядет сам и поедет действительно в направлении тюремного городка. То есть выедет за пределы города. Еще через три-четыре минуты он остановится в том месте, где его уже будут поджидать другие люди со своим транспортом.

Он объяснит Зоре, что это его друзья, которые и доставят ее в обещанное укрытие, заверит ее в том, что на них можно положиться целиком и полностью. На этом его общение с нею завершится – на этот самый год. Люди, получившие Зору, двинутся своим путем; но перед тем как уехать, сделают еще одно дело: своим транспортом (это будет, как ему обещали, достаточно мощный уникар) ударят его машину сбоку; шоссе в этом месте идет по насыпи, машина окажется сброшенной и, естественно, изрядно помятой – но так, чтобы оставалась возможность снова залезть на водительское место и там потерять сознание. Не притвориться, а выключиться, для чего он запасся нужной дозой соответствующего препарата. В таком состоянии он получит пару ударов, следы которых сделают картину происшедшего совершенно достоверной. Не позже, чем через час, тюрьма, тщетно ожидающая его с арестованной, свяжется с Домом признаний! Смирса станут вызывать по связи – он не ответит, разумеется. Вышлют патруль, который его и обнаружит в перевернутой, помятой машине, с кровоподтеками и без сознания. Обвиняемая же исчезнет бесследно. Позже, когда он придет в сознание, окажется, что рассказать о происшедшем он не в состоянии совершенно ничего; так нередко бывает с людьми, пережившими подобные стрессы: у них не остается воспоминаний о том, что и как с ними произошло, происходит выпадение памяти, амнезия. И придется гадать: то ли было случайное столкновение, водитель встречной машины с места происшествия сбежал, машина Смирса под откосом, сам он пострадал, а женщина, видимо, уцелела, воспользовалась его положением, ухитрилась отпереть наручники взятым у него ключом – и была такова. Наручники, кстати, будут валяться рядом с машиной, а ключик, хотя и выброшенный преступницей, окажется недалеко, и его, конечно, найдут. То ли имел место другой вариант: неведомые друзья обвиняемой намеренно таранили его машину, подкараулив ее в самом удобном для такой операции месте, забрали женщину, которая, возможно, и сама получила какие-то повреждения, и скрылись в неизвестном направлении. Следов их машины обнаружено не будет, что позволит предположить: то был либо скользун, либо же вообще уникар, транспорт трех стихий. Но таких в городе – тысячи и тысячи, искать придется долго – и, кстати, безуспешно. Женщина таким образом исчезнет. Сам же он недолго пролежит в госпитале, а потом, разумеется, получит какое-то служебное взыскание – но не очень строгое, потому что он ведь, если разобраться, ни в чем не виноват – и не на такие машины налетают пьяные или обколотые или просто хулиганы… И все пойдет дальше своим чередом.

Ну просто нельзя было не улыбаться, еще раз прокручивая в уме эту комбинацию.

Да, хорошо, наверное, что женщина не видела его улыбки. Впрочем, и он не мог наблюдать ее лица. А зря.

Потому что она улыбалась тоже. Но не так, как он: ее усмешка выражала не удовлетворение собой и судьбой, но злую иронию. Надо полагать, у нее были на то какие-то причины.

– Всем стоять!

– Вызнаватель Смирс, перевожу арестованную в судебную тюрьму. Вот документы.

– Так… Проходите.

Машина, объект предстоящего жертвоприношения, покорно ожидала их. Смирс, как и обещал, перед тем как посадить женщину, снял с нее наручники. Она потерла кисти рук, сказала:

– Наверное, теперь я долго не захочу носить браслеты.

– Да вряд ли, – ответил Смирс. – Это быстро забудется.

– Хорошо бы, – сказала Зора.

Смирс заблокировал все двери – так, на всякий случай, – потом внимательно оглядел ночную улицу. Пусто, во всяком случае, вблизи. Можно ехать.

Неро, раннее утро 14 меркурия

Лен Казус решил, наконец, как ему следует поступить. Правда, выбор был крайне ограничен, так что колебаться ему пришлось недолго.

Все так же привычно бесшумно он вошел в потайное помещение. Оно не имело окон и было очень слабо освещено скрытым светильником. Комната оказалась небольшой и почти никак не обставленной – тут стоял лишь один столик с монитором и микрофоном для голосового общения с компьютером – достаточно мощным, судя по его панелям, почти целиком занимавшим одну из стен. Другая, противоположная, была так же плотно занята двумя пультами с клавиатурой и приборами, чье назначение с первого взгляда Лен затруднился определить. Он мог лишь понять, что пульты, судя по оживленному перемигиванию разноцветных индикаторов, были под нагрузкой и чем-то управляли.

Ночной посетитель находился, однако, не за столиком и не у пультов. Он стоял спиной к вошедшему, лицом же – к третьей, противоположной от двери стене. Перед ним были распахнуты очень массивные с виду створки дверцы, за которыми в стене находился, видимо, сейф, очень объемистый – примерно метр на полтора. Что находилось внутри – Лен увидеть не мог: широкая спина стоявшего человека загораживала. Он стоял слегка нагнувшись и что-то делал внутри хранилища. Видимо, он был очень увлечен своими действиями и не почувствовал появления позади второго человека. Но стоило Лену Казусу сделать еще один даже не шаг, а шажок вперед – и посетитель, видимо, получил наконец тревожный сигнал от своего подсознания. Он повернулся резко и еще пригнулся, готовый, видимо, отразить возможное нападение. Похоже, такую возможность он предполагал заранее. Черт, в его сознании сразу же возник блок – мощный, надежный. Больше туда не заглянуть. Можно, конечно, попытаться силой…

Лен Казус, однако, нападать не собирался. И чтобы уверить в этом стоявшего напротив, в двух метрах, человека, сразу же попятился, отступил на шаг и приподнял руки ладонями вперед, показывая, что не вооружен и тем более не собирается с места в карьер бросаться в атаку. Одновременно негромко проговорил:

– Успокойтесь: я не враг. Нам нужно поговорить.

Стоявший напротив, однако, сохранил оборонительную позу. Но в свою очередь не проявил стремления напасть.

– Кто вы и зачем явились сюда? – прозвучал его тоже негромкий, но спокойный и уверенный голос. – О чем вы собираетесь разговаривать? Я вас не знаю.

– Я Лен Казус.

– Это ничего мне не говорит.

– Старший вызнаватель Службы покоя. С нынешнего дня в отставке. А вы кто?

– Я? Какая разница? В отставке – в таком случае почему вы здесь?

– Все же назовитесь – хоть как-нибудь.

– А вы формалист. Ладно. Я – Штель, начальник охраны компании «МГ», а вернее – покойного хозяина.

– Очень приятно. Теперь отвечу и я: зачем я тут? Продолжаю в частном порядке расследовать дело об убийстве вашего хозяина. И занят сбором доказательств. Вот и причина. А вы – почему? Не потому ли, что тянет на старые места?

Посетитель усмехнулся:

– Скажем так: тоже по своему личному интересу. Предупреждаю: никаких вопросов больше, потому что ответов не будет. Вы меня не знаете, и я заинтересован в том, чтобы на этом уровне неведения вы и остались. Нет-нет, не возражайте: здесь правила устанавливаю я, а вы целиком в моей власти; вы этого не знаете, зато я знаю. И любое ваше неправильное действие приведет к самым печальным для вас результатам. Хотите доказательств?

– Отнюдь нет. Верю вам на слово. К тому же я не люблю однообразия, а поскольку за последние сутки меня уже однажды убивали, такая попытка с вашей стороны стала бы как раз проявлением монотонности