– Мне далеко не надо. Только не спрашивай: все равно не скажу.
– Тебе виднее, ты мальчик взрослый…
– Да, еще вот что: пожертвуй мне твой коммик. Мой коллеги унесли – как и все прочее. И немного денег.
– Еще чего! Как же я без связи?
– Тут у тебя связь есть, казенная. А как только навестишь мою келью – в столе, в левом верхнем ящике лежит мой новехонький, купил себе в подарок и выдерживал до дня рождения. Бери и пользуйся.
– Тебе только женщин уговаривать: срабатывало бы без осечки.
– Спасибо за совет. Попробую при случае.
12
Когда не удается, как это было у Зоры сейчас, восстановить события, не оставившие вроде бы оттиска в памяти, но несомненно самые важные из всего, что происходило в последние дни и часы, остается лишь одно: вспоминать. Не видя света впереди, искать его источник сзади, в прошлом, потому что даже такое освещение хоть немного да помогает разглядеть то, что укрылось под черным покровом забвения.
Этим Зора и продолжала заниматься все в той же камере, под столь же пристальным наблюдением, какое там велось постоянно. Впрочем, тем, кто ее разглядывал, похвалиться было, в общем, нечем: женщина все еще сохраняла почти полную неподвижность, ее нервы, кажется, пришли наконец в порядок, и никаких спонтанных телодвижений она не делала, не вздыхала глубоко, не качала и не вертела головой, не сжимала кулаков, не переплетала пальцы – одним словом, выглядела чуть ли не мумией; только веки моргали изредка да грудь плавно, неторопливо поднималась и опускалась. Все это свидетельствовало вроде бы о ее несокрушимом спокойствии; но так думать могли лишь люди, не знакомые с программой воспитания и обучения девушек в Марианском колледже – а там их прежде всего натаскивали на полное владение собой: что бы ни творилось в твоей душе, – внешне будь как Будда: только улыбайся, щурясь, и по возможности молчи: пусть они сами говорят за тебя, сами себя убеждают – если понадобится, твое слово да будет последним. Именно так она и вела себя сейчас, и наблюдателям не понять было: что же в это время творится в ее сознании? О чем думает, на что настраивается, как собирается себя вести?
Зора же пока никаких планов не строила; воспоминания по-прежнему владели ею, они и были лучом света из-за спины, и не только света, но и немалой энергии – потому что каждому из нас случалось в прошлом черпать энергию для воздействия на будущее, она там есть, надо только уметь ее воспринять и использовать. А в прошлом Зоры, совсем-совсем недавнем, такой энергии было – океан.
И в самом деле: даже один только вечер накануне (накануне убийства, но этого слова Зора даже про себя, мысленно, не произносила, не желала признавать его, оно было противоестественным, а ее всегда учили сторониться противоестественных вещей), и не только тот вечер, но и те несколько последних длинных и сладких дней – а если точнее, то вся первая половина месяца меркурия – сконцентрировали в себе столько мощи, что, быть может, ее и на всю жизнь могло бы хватить. Весь конец предыдущего месяца харона Рик выглядел немного не таким, как обычно: был чуть более озабочен, как казалось ей, минутами необычно хмур, реже улыбался и даже (раньше этого не бывало) при взгляде на нее – а он любил смотреть на Зору, ощущалось, что любуется с каждым днем все больше, – отводил глаза, словно чувствовал себя в чем-то виноватым. А вот перед тем как ему улететь на секретное испытание, все как-то разом и круто переменилось – как если бы он в предыдущие дни пытался принять какое-то решение, словно перед ним стояла дилемма, колебался в ту и другую сторону, и вот наконец решение отлилось в очень определенную фигуру и сразу затвердело так, что изменить его было просто невозможно. Тогда, ощутив эту перемену в окружавшей их атмосфере, Зора облегченно вздохнула: ну наконец-то, а она этого уже две недели ждала изо дня в день, до предела напрягаясь, чтобы не дать понять ему, что она вся в ожидании, отчего лишь шаг-другой остается и до серьезного разочарования. Рик все же успел вовремя, когда сказал (а она, понятно, сделала вид, что ничего подобного не только не ожидала, но подобное ей даже и во сне не снилось):
– Зора, тебе хорошо здесь? Условия, работа – словом, все вместе тебя устраивает?
– О, конечно же! – ответила она. Вполне убедительно ответила – или, вернее, было бы совершенно убедительно, если бы не крохотная пауза, отделившая ее ответ от его вопроса; почти незаметная пауза, но им уловленная и правильно расшифрованная, обозначавшая: «Да, конечно, но все же чего-то еще не хватает – чего-то, что в твоей власти».
Рик Нагор кивнул, словно в таком ответе был уверен заранее.
– Ну а согласишься ли ты несколько расширить круг своих обязанностей?
«Ну наконец-то!» И такая иллюминация началась в ее душе, такой фейерверк – никакому празднику не сравниться было с этим! Внешне же – она чуть зарумянилась от смущения, опустила глаза на секунду, и тут же, взмахнув ресницами так, что ураган мог возникнуть, подняла взгляд на него:
– Ты правда меня любишь?
Он даже удивился:
– Да, ты ведь это давно знаешь.
– Нет, скажи сам.
– С самого начала.
– Нет, – не согласилась Зора. – Первые дня три ты еще не любил. Не спорь, поверь: я лучше разбираюсь в этом. Ты меня нанял для другого. И тогда же об этом сказал. Только потом…
На этот раз покраснеть пришлось ему, когда он признал:
– Наверное, ты права, так и было. Но теперь это уже не важно. Ты – со мной и только со мной. А чтобы все стало на свои места, сделаем все, что полагается, и так, как полагается.
Зора сказала – мягко, чтобы не прозвучало упреком:
– Рик, но я пока еще не услышала…
– Да, – спохватился он, – конечно, женщинам ведь нужна определенность. Прошу тебя стать моей женой. Если ты меня любишь, конечно. Нанимать тебя в жены не хочу, не желаю быть твоим хозяином.
– Ты всегда им останешься, – ответила она так, как и следовало, – по моему согласию и желанию. Не притворяйся, Рик, – ты ведь точно так же понял это уже давно. С нашей первой встречи в постели.
– Черт, как вы ухитряетесь все угадывать, – сказал он, улыбаясь. И тут же перешел на деловой тон: – Предлагаю диспозицию вот какую: завтра – официальное объявление утром и узаконение – вечером…
– Что ты! Так быстро это не делается! Объявлять надо не меньше чем за неделю…
– Рику Нагору не надо. Потом три дня – на подготовку к торжествам.
– Надо ли – с помпой?
– Нам нечего скрывать. А если станем все делать в тишине – вообразят, будто у нас в шкафах скелеты. Но у нас все ведь в порядке, так?
– Так, – ответила она, не колеблясь.
– Ну вот, значит, так и сделаем. Утром поедем заказывать тебе подвенечное. Не волнуйся, за три дня они сделают все, что ты захочешь. Согласна?
– Разве с тобой можно не согласиться? – улыбнулась она.
– Смотри, чтобы мне не пришлось напоминать эти твои слова слишком часто.
– Не создавай для этого поводов – и не придется.
– Понял: последнее слово всегда остается за собой. Но вот еще что: твои деловые обязанности на тебе и остаются, у тебя все прекрасно получается, и я не хочу никого другого в этой роли. Так что если ты рассчитывала…
– Никогда! – сказала она убежденно и при этом не слукавила.
Завозились с дверью, и Зоре, в мире памяти, на миг почудилось, что это пришли приглашать к свадебному столу. Понадобились мгновения, чтобы прийти в себя.
– Добрый вечер.
– Здравствуйте, Смирс. Вы, надеюсь, с добрыми вестями?
Названный подошел; положил на столик коробочку.
– Приходится вас огорчить. Я пытался изо всех сил, однако все обстоятельства – против. Следствие по вашему делу закончено, даже обвинительное заключение для суда написано и подписано. – Он постучал пальцем по крышке коробки. – Все оно здесь – восемнадцать больших кристаллов. Я хочу – да и закон
