тысячелетние горы и в свете красного карлика, сглаженном дымкой, казались цветными стекляшками. В нескольких километрах на поле лежала точка Павильона, а рядом с ней, через расстояние толщиной в палец, курился зеленоватый пар.

Сергей что-то долго объяснял Нортону, наклоняясь к микрофону, Нортон невнятно отвечал: мешали радиопомехи. Антон их не слушал, старался не попасть в облако, и боковым зрением видел второй антиграв, который медленно поднимался, опускался и вздрагивал как от укола.

— Надо посмотреть вокруг Павильона! — неестественно громким голосом говорил Сергей, водя пальцем по карте на коленях. — Там очень много пещер, каверн и разломов, но они все засыпаны снегом!

— Сережа, посмотри туда, — показал Антон на дымок около здания.

— Дым как дым, ничего сверхъестественного.

Антон пожал плечами. Знакомое предчувствие беды появилось опять, и Антон никак не мог с собой справиться. Обычный дым, «ничего сверхъестественного», мало ли откуда. Наверное, там озеро горячей воды, или еще чего-нибудь.

Но в любом случае не стоит беспокоиться. Все нормально. А ведь тепла там ого-го! Если бы не Сергей…

— Снижаемся! — предупредил Нортон. Когда они достигли Павильона, Нортон сказал:

— Никому не покидать машину. Антон, давай вперед, только медленней… Вот так.

Антон посмотрел направо и увидел Павильон, слева Раманостр откинул фонарь и с любопытством осматривает железную громаду здания. А впереди зловещие клубы зеленоватого дыма. Как они только не заметили его? Но потом он вспомнил, что никакого дыма утром не было.

Там, за горбатым морщинистым холмом лежала необъятная яма, до краев наполненная тоннами светло-зеленой полупрозрачной массы, которая качалась, вязко, как лава, перекатывалась с места на место, утробно урчала, сыто отдувалась, а кверху поднимались испарения ядовито-зеленого оттенка.

Сергей хотел что-то сказать, что-то очень важное, но сказал совсем не то:

— А здесь совсем не холодно.

Снег вокруг ямы почернел или давно растаял, на мокрой земле лежали вдавленные отпечатки, как будто кто-то огромный пытался вылезти отсюда, зацепившись пальцами за бережок, но потом он сорвался и ушел на дно, а следы от пальцев остались — глубокие, размазанные.

Когда первое впечатление прошло, четверка людей спустилась вниз и остановилась ровно в пяти метрах, как и полагалось по инструкции.

— Стоп, — сказал Нортон. — Дальше нельзя.

— Нельзя, — согласился Сергей, в пластиковых перчатках и с пробиркой в руке.

Он подошел почти к самому краю и попытался немного зачерпнуть из озера, но поверхность глубоко прогнулась, Сергей выронил пробирку, она упала в густое, похожее на студень, перевернулась и утонула.

— Елки-палки… — пробормотал Сергей. — Не везет мне что-то сегодня.

— Похоже на протоплазму, — предположил Раманостр. — Когда я был на Ренгольде, у биологов, там у них активная протоплазма хранилась в герметичных баках.

Движение в озере участилось. Протоплазма жадно потянулась, перекатываясь тягучими волнами к астронавтам стала скапливаться около берега. Скоро вырос небольшой косматый горб наплывов и неестественно держался, в то время как на другом конце ямы обнажилось неровное дно с лужицами студня. А плазма все скапливалась и скапливалась, скоро это был уже не горб, а приличная горка; она была гораздо выше людей и неприятно раскачивалась. В этом чувствовалась напряженность, физическое мускульное усилие. Казалось, планета не была удовлетворена, пытаясь узнать людей, она их чувствовала, но этого было мало, она расставила повсюду хитрости и ловушки, забросала всех снегом, а потом создала протоплазму как зрительный орган и с интересом их рассматривала.

Студень верхушкой вытянулся дальше и повис над астронавтами, как мгновенно застывшая, выросшая до непостижимых размеров волна.

— Спокойно, — сказал Нортон. — Медленно отходим назад. — Он старался говорить смело, но голос его дрожал.

Всем и без него было ясно, что нужно отходить назад и отходить побыстрее. Волна колыхнулась и нависла над ними еще сильнее.

— Только не делайте резких движений, — попросил Нортон.

Протоплазма неестественно выгнулась, потянулась дальше и опустилась концом на грязный снег. Получился круглый туннель, внутри которого было до невозможности жарко и все моментально вспотели. Это было похоже на резко замерзшую морскую волну сильного шторма. Спереди, сзади и сверху стояли гладкие живые стены, мерно дышали и подергивались темно-зелеными подвижными бликами. Снег быстро таял и испарялся.

— А вдруг это разумная форма? — предположил Антон и сразу успокоился, как будто всегда знал, что с ней можно найти общий язык.

Он шагнул в сторону волны и осторожно вытянул руку. Протоплазма прогнулась внутрь и вдруг покрылась множеством пестрых точек, как гранит.

— Антон! — рявкнул Нортон. Это было ново и неожиданно. Нортон почувствовал на себе взгляды.

Справа послышался писк. По самой кромке скакал пушной зверек, очень похожий на тушканчика, с тонкими ногами, заросшими шерстью, с пышной кисточкой на конце хвоста и рубиновыми бусинками глаз. Почувствовав тепло, зверек приостановился и повернул в их сторону усатую мордочку. Студень распрямился и качнул верхушкой вправо. Зверек, почуяв опасность, закричал, рванулся в сторону, но протоплазма оказалась быстрее. Она метнулась в сторону, мелькнув жирным блестящим телом, и лавиной обрушилась на обреченное животное. От удара загудела земля, вздрогнула и прогнулась. Студень, подхватив расплющенную добычу, втянулся обратно в яму, с хлюпаньем и всплеском, а когда вновь вспучился, экипаж был уже на вершине холма, Сергей падал и запинался, в одной рубашке, потому что несколько капель протоплазмы попало ему на куртку и прожгло почти насквозь…

Антон лихорадочно жал на педаль, ветер свистел и бил по ушам, а Сергей пытался закрыть фонарь и не мог. Потом он справился и сел на свое место.

В голове Антона был такой сумбур, что он просто не знал, куда бежать, ему казалось, что сзади них несется огромными скачками желе, хохочет, торжествуя, и нахально бьет в днище. Он не сразу сообразил, что они летят слишком низко, задевают верхушки холмов и машина каждый раз сильно ударяется и задирается кверху. Сергей что-то кричал про высоту, потом появились его руки, холодные и сильные, они пытались отодрать пальцы Антона, вцепившиеся в штурвал, и не могли. Потом антиграв так подбросило, что Антон отпустил штурвал и схватился за подлокотники, а Сергей управлял машиной, неудобно перегнувшись со своего кресла…

Они долетели первыми. На днище были глубокие вмятины, вдоль оргалита извивались неизвестно откуда взявшиеся трещины. «Совсем доконали машину» — подумал Антон.

Чтобы никому не мешать и хоть немного отдохнуть, Антон ушел в библиотеку. Хотелось немного побыть одному, но в каюте бесцветные стены действовали угнетающе, и он привык подолгу сидеть здесь, окруженный стеллажами, полными книг и запахом новых пластиковых корочек.

Он вошел в теплый полумрак, отыскал выпуклость кнопки, и библиотека наполнилась мягким приятным светом, без того оттенка холодного отчуждения освещения в коридорах. Вокруг ровными рядами, как солдаты на параде, стояли собрания сочинений, многотомные классики, избранное, произведения «новой волны», очень популярные среди студентов — всего около семи тысяч копий. Стереопластик тускло светился и переливался радужными пятнами, если книгу повертеть под светом и посмотреть сбоку.

Антон сел за коричневый столик, отсвечивающий полированной крышкой. Вспомнилось сегодняшнее бегство и стало немного стыдно. Стыдно за свое поведение, когда он, как безумный, гнал на всю катушку, не разбирая дороги, помял машину, а потом взгляды товарищей, то ли осуждающие, то ли понимающие. Наверное, его можно было понять. Все-таки не каждый день обнаруживаются озера с живой и, быть может, мыслящей материей. А как другие? Ведь не вели себя так, как он. Черт, глупо получилось.