type='note' l:href='#n_50'>[50] где вас будут ждать.

Он наклонился и камешком начертил на земле примитивную карту.

Себастьян изучил ее и спросил:

– Как вы рассчитываете добраться до Ходжейли?

– В кибитке, граф. Это единственное средство доставить ваш багаж, – ответил Солиманов, казавшийся все более смущенным. – Разве что нанять верблюдов, но это будет гораздо дольше.

– Сколько времени займет переход?

– Если в кибитке, то не меньше двадцати дней, учитывая остановки на привал.

Двадцать дней трястись в повозке! Не может быть! О чем думали Засыпкин и Банати в своих удобных кабинетах? Ведь он же забрался в самое никуда. Вернуться тем же путем сейчас было бы ничуть не легче, чем двигаться вперед, но намного унизительней. Александр всматривался в его лицо; за все это время юноша не проронил ни одной жалобы, очевидно считая, что негоже показать себя менее стойким, чем отец. Но он тоже был растерян.

– Когда доберемся до места, будем выглядеть как настоящие оборванцы, – заметил Себастьян.

– Граф, – заявил Солиманов, – при караван-сарае есть баня. Она не такая изысканная, как в Одессе, но, в конце концов, там можно помыться. Если позволите, я бы вам еще предложил одеться по-нашему. Будет удобнее в пути.

Себастьян и сам уже об этом подумывал.

– Пока вы будете в бане, – продолжил Солиманов, – я могу купить вам одежду.

Себастьян кивнул и достал из кошелька три золотые монеты. Солиманов рассмеялся. Такой суммы, объяснил он, хватит, чтобы одеть несколько семей. Проводник взял одну монету и ушел.

В напоминающей ад парильне при прачечной, где жар поддерживался пылающим углем, в обществе людей с бледными телами и черными лицами, выскочивших, казалось, из самого чрева земли, Себастьян и Александр, сидя голышом, ждали своего проводника и надеялись, что их доверие не будет обмануто. Взгляды, которых они удостоились, когда вошли сюда, словно Данте и Вергилий в седьмой круг ада, не слишком-то их успокоили, но все же они изобразили непринужденность. Бутылки на лавках, принесенные с собой другими купальщиками, если к ним приложимо это слово, свидетельствовали о том, что трезвость здешней клиентуры была весьма относительной. Себастьян не сводил глаз со своего кинжала, шпаги и кошелька; два первых предмета послужили бы защите его самого и его сына в случае стычки, а что касается третьего, то он позволил бы им выпутаться даже в растерзанной одежде.

Какой-то толстощекий здоровяк с повязанным на пузе полотенцем, обильно потеющий, неуклюже приблизился к ним на медвежьих ногах, смерил взглядом и обратился по-русски:

– Вы откуда?

– Из цивилизованных мест, – ответил насмешливо Себастьян. – А вы?

– Из гарнизона. Я здешний комендант. Капитан Астахов. Мочи уже нет терпеть собственный запах. Куда направляетесь?

– В Индию, – ответил Себастьян, заметив про себя, что хоть у кого-то тут есть некоторый нюх.

– Значит, собираетесь пройти через Афганистан?

Себастьян кивнул. Незнакомец выразил удивление, если не недоверчивость.

– Охрана у вас есть?

– А разве нужна охрана, чтобы пересечь Афганистан? – спросил Себастьян.

Тут военный громогласно расхохотался.

– Да легче через преисподнюю пройти, чем без вооруженной охраны через Афганистан. Там же сплошь разбойничьи шайки!

Александр не понимал по-русски, но по выражению лица Себастьяна понял, что тот услышал что-то досадное.

– Сами-то вы вооружены? – спросил Астахов.

Себастьян показал на свою шпагу. Русский сочувственно вздохнул.

– Я граф де Сен-Жермен, а этот молодой человек – князь Полиболос, – сказал Себастьян. – Как же, по- вашему, можно пересечь Афганистан?

Астахов наморщил лоб, глядя на своего собеседника.

– Где вы откопали того туркмена, которого я видел недавно? Похоже, он у вас проводником?

– Нам его выделило правительство России.

Русский опять наморщил лоб. Глубоко вздохнул, вытер рукой заливавший глаза пот и через какое-то время опять заговорил:

– В какое место направляетесь?

– В Пушапур, через Мазар-эль-Шариф.

Русский изумленно покачал головой. Если бы Себастьян объявил ему о намерении добраться до Луны на спине единорога, вряд ли это удивило бы его больше.

– Вы никогда туда не доберетесь, – сказал капитан убежденно. – Я могу вам дать трех солдат из моего гарнизона. Вооруженных хорошими немецкими ружьями. Они тут со скуки помирают. И от безделья. Так что только рады будут прикончить парочку-другую разбойников. Заплатите им прибавку к жалованью.

«И не только им, – подумал Себастьян, – наверняка придется заплатить и их командиру».

– Сколько им платят? – осведомился он.

– Три копейки в день.

Сумма была столь ничтожна, что Себастьян не удержался от смеха. Три копейки в день, чтобы удержать душу в теле да еще и обороняться! Все речи Общества друзей и восемь его заповедей тихо рассыпались в прах.

Астахов обладал похвальным практическим чутьем.

– Вы должны понять, что вам понадобится добрых двадцать дней, чтобы добраться до Ходжейли, неделя, чтобы подняться по Амударье, и еще одна до Мазар-эль-Шарифа. Итого тридцать четыре дня, а то и все тридцать пять, стало быть, на троих триста пятнадцать копеек туда и столько же обратно. То есть шесть рублей тридцать копеек.

Себастьян кивнул. Вот, значит, к каким экономическим расчетам свелись великие замыслы Бестужева- Рюмина, Засыпкина и Банати. Он с иронией вспомнил разглагольствования этого последнего о великой шахматной доске. В своих оценках длительности путешествия сардинец явно дал маху.

И Себастьян задумался, сможет ли посланец царя Холькара, который должен ждать их в Пушапуре, сообразить, что они не поспеют к назначенному сроку.

– К тому же вы заплатите за порох и пули, – добавил военный. – Десять копеек один заряд. Не говоря о месячном провианте на восьмерых человек. И не забудьте о воде.

Себастьян стряхнул каплю пота с кончика носа.

– Золотой рубль вам, если и нам троим дадите ружья, – сказал он холодно.

Глаза Астахова блеснули, но все же он благоразумно не стал набивать цену.

– По рукам, – сказал капитан.

– По рукам.

Они скрепили сделку рукопожатием, и русский офицер, мокрый с головы до пят, вдруг вздрогнул от разряда, отчасти умышленного. Он выпучил глаза и вскрикнул:

– Святые угодники! Ну вы даете!

Диковатые тени, населявшие баню, обернулись, удивленные этим вскриком. Последовавший за ним смех успокоил их.

Себастьян взглянул на свои часы: Солиманов ушел уже часа два назад. Он сказал Александру, что потрет ему спину мочалкой, а потом сын окажет ту же услугу отцу. Юноша, казалось, смутился: роскошь и расслабленная нега стамбульских бань вовсе не готовила его к подобным упражнениям, достойным солдатни; он даже не обратил внимания, что Астахов тем временем сам любезно растер Себастьяна. Отдуваясь, все трое вышли в соседнее помещение окатить друг друга ледяной водой, текущей из каменной трубы в стене, из невесть какого источника.

Тут появился Солиманов, держа в руках охапку одежды. Присутствие русского, казалось, озадачило его. Мокрый Себастьян объяснил проводнику, кто это, и добавил:

– Принесите, пожалуйста, чем вытереться.