золотом, два таких же кубка и блюдо засахаренных абрикосов. Напиток напоминал оршад. Готлиб попробовал его и поднял брови.

– Миндальное молоко, – пояснила княгиня.

– А если я отклоню ваше предложение? – спросил он.

– Я буду огорчена. Из-за сожалений, которые будут мучить вас всю оставшуюся жизнь, – ответила она, поднося к губам засахаренный абрикос.

Из приличия он удержался от смеха.

– И кто же будет руководить моими дальнейшими действиями?

– Вы сами. Ситуация ведь проста: надо изолировать Австрию и Россию, помешав им заключить союзы, которые вовлекли бы Францию, Англию или Пруссию в вероятный конфликт с Высокой Портой.

– Но как я этого добьюсь?

– Приобретя доверие французов, англичан и пруссаков. Для этого и нужен ваш талант. Чем выше будет ваш престиж, тем большего успеха вы достигнете. Не сомневайтесь: женщины будут на вашей стороне. Однако никогда не позволяйте им властвовать над вами. Впрочем, мой совет кажется излишним, – добавила княгиня, усмехнувшись.

Готлиб чуть улыбнулся в ответ.

– Не похоже, что вы женаты, – сказала княгиня. – Есть у вас любовница?

– Это было бы то же самое, но не так удобно.

– Неужели женщины вам безразличны?

– Если не хотят покоряться мне.

Услышав такой ответ, княгиня задумчиво, если не скептично, посмотрела на него.

– Женщинам надо что-нибудь обещать.

– Дарить удовольствие и вдобавок связывать себя обещаниями?

– Это что, новые представления балтийских немцев о чувстве? – усмехнулась княгиня.

– Я бы хотел быть уверен, что чувство, о котором вы говорите, княгиня, не окажется блюдом, которое готовят горячим, а подают холодным.

Она обдумала ответ, явно неожиданный для нее, потом улыбнулась.

– Сколько же вам лет?

– Девятнадцать и несколько месяцев.

– Как вы, такой молодой, стали таким черствым?

– Неужели я черств? Или вы хотите сказать, что у меня холодная голова?

– Неужели вы не мечтаете? Неужели ни одна любовница не вызвала у вас желания увидеть ее вновь?..

Мог ли он признаться, что у него никогда не было ни любовницы, ни даже плотской связи после тех гнусных вечеров в Лиме и Мехико? Нет, это была его тайна.

– Если бы я и испытал подобное желание, то, скорее всего, к образу, который, быть может, не существует. Вы ведь гречанка и наверняка знаете изречение одного из ваших древних философов, Гераклита: нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Княгиня посмотрела на него, чуть приоткрыв рот:

– Вы пугаете. Известно вам это?

– Я был бы огорчен, если бы испугал вас, княгиня, – ответил Готлиб, улыбаясь. – Вы бы решили, чего доброго, что я беру реванш за тот ужас, который вы пытались мне внушить вчера вечером.

Она шевельнулась, подогнула ногу, отпила глоток миндального молока, потом посмотрела на своего собеседника.

– Интуиция не обманула пашу. Вы незаурядное создание.

Готлиб удивился перемене, произошедшей в этой женщине, еще накануне казавшейся такой непререкаемо властной благодаря своему опыту и высокому положению, обеспеченному вдовством. Она вдруг почувствовала себя безоружной, cтолкнувшись с характером, который представляла себе совсем иным.

Наступило долгое, напряженное молчание.

– Так что вы думаете о моем предложении? – наконец спросила княгиня.

– Оно лестно.

– Оно вас соблазняет?

– Я бы проявил легкомыслие, ответив сразу. Дайте мне время подумать.

– Завтра, – объявила княгиня, вдруг снова став властной, – от паши прибудет посланец, чтобы узнать о вашем решении.

Готлиб не торопился с ответом.

– А потом?

– Потом вас внесут в списки оттоманского правительства как доверенного человека и во все посольства империи будут разосланы письма, чтобы там это знали и оказывали вам всяческое содействие, где бы вы ни оказались.

– Какое содействие?

– Вам придется встречаться с людьми, о которых вы ничего не знаете; чтобы лучше их использовать, нужны сведения о них. Вам также понадобятся деньги для некоторых прочих нужд. Неплохо, если вы будете знать, что о вас говорят. Наши агенты это устроят.

Перед ним вдруг промелькнули события последних месяцев. Бегство из Мехико. Прибытие в Саутгемптон. Соломон Бриджмен. Симпатия, которую он внушил компаньону, заменив потерянного сына. И теперь вот перспектива сыграть некую политическую роль.

Он встал.

– Я отвечу вам за ужином, княгиня.

Она кивнула.

Готлиб решил прогуляться в садах на берегу моря. Политика. Он никогда об этом не помышлял. Все, кто олицетворял собой власть, казались ему гнусными чудовищами. Но, поднявшись на их высоту, он смог бы взять реванш. От такой перспективы кружилась голова.

Власть. Неужели это возможно? Не безумна ли эта женщина? Но тогда, выходит, и паша тоже?

Может, все из-за морского воздуха? Это внезапное осознание того, кем бы он мог стать? Он чувствовал себя полным жизни, почти ликования, это он-то, ни разу не испытывавший радости с тех пор как… С каких же пор?

Он засмеялся. Потом заскрежетал зубами. Однажды он найдет вице-короля Перу. Влепит ему пощечину. Велит его высечь. А потом предать смерти, чтобы тот сполна заплатил за гнусности, которые покрывал, пользуясь своей властью.

Возбуждение улеглось. Готлиб медленным шагом вернулся к вилле, глядя на паруса рыбачьих лодок, похожие на чаек, клюющих море.

Он обнаружил Альбрехта перед своей дверью, за игрой в шахматы с турецким слугой, и, используя язык жестов, попросил у турка что-нибудь поесть. Готлибу принесли половину цыпленка и бутылку светлого вина. Подкрепившись, он лег, чтобы поразмыслить. И через мгновение заснул. Проснулся незадолго до бани, и внезапная перемена в собственном настроении и планах на будущее заставила его заподозрить, уж не галлюцинация ли все это.

За ужином он вновь увидел княгиню. Они были наедине. Алексис куда-то подевался.

– Княгиня, – сказал Готлиб, – ваше предложение мне подходит.

Она кивнула и пригубила чашу вина.

– Тогда возвращайтесь в Вену.

Достав из кармана платья запечатанный конверт, протянула ему.

– Вручите эту записку графу Банати. Он вам скажет, что делать. Это мудрый человек.

Княгиня сопроводила свои слова долгим взглядом, от которого Готлибу стало не по себе. Потом он не раз вспоминал о нем.

– Граф, – заявила княгиня, прежде чем удалиться в свою опочивальню, – я хочу, чтобы вы подумали вот о чем: подлинная сила тайн лишь в том, что они завладевают нашими умами.

– А как же сами тайны?..