Глаза Морган и Питера встретились.

— Да, это безупречно, — почти прошептал он. — И… Морган… Морган…

Морган сняла очки, и в следующую секунду они с Питером были уже в кольце объятий.

Слегка раздвинув ноги, она теснее прижала к себе мальчика, отчетливо ощущая сквозь ткань рубашки его залитое потом твердое гладкое тело. Сцепив руки у него за плечами, прижалась губами к горячей щеке. Его руки гладили ее спину, сначала нежно, потом с вдруг прорвавшейся страстью. Кость к кости прижатые лица дернулись, губы встретились и рке не разомкнулись.

Прошло какое-то время, и, открыв глаза, Морган начала слабо его отталкивать. Потом они поцеловались еще несколько раз, осознанно, неторопливо и не закрывая глаз. Морган вздохнула, Питер застонал. Между телами образовался маленький просвет.

— О боги, — сказала Морган.

— Прости меня, — сказал Питер.

— Тебе не за что извиняться. Это один из лучших сюрпризов, с которыми я когда-либо сталкивалась.

— Для меня это тоже было сюрпризом. Но знаешь… ты всегда была мне… очень дорога.

— Это прекрасно.

Стоя на коленях, Морган обдернула свое хлопчатобумажное платье. Питер, привстав, заправил рубашку в брюки, потом снова уселся, на этот раз по-турецки. Они не касались друг друга. Глаза у обоих блестели.

— Морган, ты извини… Но, видишь ли… Мне так хочется… Пусть это будет… значимо.

— Конечно, это значимо, — ответила она.

— Это не часть видения… или как там его назвать… то, что с тобой недавно приключилось? То, что сейчас произошло, реально и случилось в реальном мире?

— Да, Питер, это реальная часть реального мира. Может быть, тут сыграли роль и… последствия шока. Но это реально, мой дорогой, и это прекрасно. Это часть благодати, которой меня одарили таким сверхъестественным образом, но она совершенно реальна.

— Тогда поцелуй меня еще раз.

— Милое, милое дитя, — говорила она, медленно, нежно целуя его.

— Я для тебя дитя?

— В каком-то смысле это неизбежно. Я знала тебя ребенком. Хотя сейчас ты, конечно, уже не ребенок. Ты высокий, большой. Ты сильнее меня. Ты мужчина.

— Я никогда не влюблялся, Морган. У меня были девушки, но это другое. По-настоящему я никогда не влюблялся.

— Влюбишься.

— Думаю, что уже влюбился. Сейчас. — Нахмурясь, он взял ее за плечо и сжал, не давая ей отодвинуться.

— Нет-нет, это другое. Это…

— Почему «нет»? Я всегда любил тебя. Просто раньше мне было этого не сказать. Я сам не осознавал, что это такое. Теперь я вырос, и моя любовь тоже выросла, стала взрослой.

— Так тебе кажется в эту минуту, но…

— Я ужасно хочу тебя. Морган, давай займемся любовью. Позволь мне, Морган, пожалуйста, сейчас, здесь, в этом волшебном месте. Ведь это суждено. И ты сказала, это часть чего-то большего, реальная его часть. Мы должны заняться любовью. Пожалуйста. Упустить этот шанс — преступно.

У Морган снова закружилась голова. Ее тянуло к Питеру, со страшной силой тянуло в его объятия. Да, здесь, сейчас, в этом волшебном месте. Но с той же силой, хоть и не ясно осознавая причины, она ощущала всю непреложность вето.

— Нет.

— Почему «нет»? Ведь нам наплевать на условности. Никто никогда не узнает. И если ты не захочешь, это не повторится. Но сейчас это должно произойти, пойми, должно.

Морган стиснула голову руками. Похоже, опять подступала та жуткая дурнота. А ведь ему нужно ответить разумно и четко. То, что она сейчас хочет сказать ему, очень и очень важно. «Подожди, подожди минутку…»

— Питер, послушай, — проговорила она. — Я люблю тебя. И это самое главное из того, что сейчас открылось. Я всегда буду любить тебя. Но если мы отдадимся любви, все изменится. Завяжется история, начнется действие…

— И что тут плохого? Я от тебя без ума.

— А вот этого быть не должно.

— Почему? Ты не так уж и сильно старше, да если бы и была, так что с того? Ты сестра моей матери, но это и чудесно. Ты похожа на маму, но ты и совсем другая. И именно поэтому ты для меня — совершенство.

— Ох, Питер, Питер…

— Я знаю, как к этому принято относиться. Но ведь все дело в том, действительно ли это настоящая любовь, такая, что захватывает целиком. Я чувствую, что весь отдан ей. Морган, родная, давай займемся любовью. Ты тоже хочешь этого, я знаю.

— Питер, пожалуйста, ведь нужно все обдумать. — Не отводя от него глаз, она по-прежнему сжимала голову и тихо покачивала ее, как посторонний предмет, то вперед, то назад. — Признаюсь, я хочу тебя. Ты мил, красив, молод. Но сейчас речь идет о куда более важном. О том, что мы можем выиграть. — Только бы ей найти нужные слова, только бы схватить суть, и тогда слова придут сами.

— Я влюблен. Ты для меня особенная, настоящая. С другими это бывало случайно и походя. Теперь…

— Стоп, Питер. Слушай. Ты все время думаешь о себе. Подумай и обо мне. Может быть, ты и не чувствуешь преграды, что стоит между нами, но я ее чувствую. И я несу ответственность… Да, так, но я собиралась сказать другое. Видишь ли, я хочу от тебя чего-то неизмеримо большего, того, что, пожалуй, кроме тебя никто мне не может дать.

— Чего, Морган? Если я в состоянии, я дам тебе это. Чего ты хочешь?

— Невинной любви.

Нахмурившись, Питер молчал и жмурился от слепящего глаза солнца.

— Это значит никогда не ложиться в постель? Морган звонко и весело рассмеялась. Питер продолжал хмуриться.

— Питер, ты даришь мне столько счастья. Разве ты сам не видишь? И разве не понимаешь, что это главное? Постель для тебя так важна, потому что ее у тебя почти не было. А у меня было, наверное, слишком много. Нет-нет, я знаю, все это имеет большое значение, но сейчас во мне говорит эгоизм, рассудительный эгоизм. Раньше все было как-то непонятно. Но теперь я разобралась. Питер, я была в страшном переплете и была жутко несчастна. Ты это знаешь. И вот теперь я чувствую, что, если сумею найти кого-то, кого смогу бескорыстно любить, о ком буду немножко заботиться, за кого буду естественно и спокойно нести ответственность, это поможет мне, действительно очень поможет. Ты сказал, я для тебя — совершенство. Что ж, и ты для меня совершенство. Ты идеален для требуемой роли, ты тот, кто так мне необходим. Приехав домой, я думала: Хильда, семья, надежная крыша, — но оказалось, что этого недостаточно. Вы все были очень добры, Но я все равно ощущала себя вне круга, за рамками ваших подлинных интересов. У тебя есть возможность приобщите меня. Мы будем невинно любить друг друга и будем счастливы этой любовью. Питер, никогда в жизни у меня не было счастливой любви. Позволь мне получить ее. Пойми меня. Прошу.

Она протянула руку, но Питер не реагировал и все еще продолжал хмуриться.

— Ты не ответила, Морган. Этот твой план исключает постель?

— Да.

Лоб Питера начал разглаживаться, но лицо стало жалким.

— Ой-ой-ой, — вздохнул он.