Саймон вышли в сад. Приложив руку козырьком к глазам, Саймон пытался защититься от нестерпимо сверкающей голубизны бассейна.

— Извини нас за опоздание, — сказал Саймон. — И прими этот небольшой букет с уверениями в большой-пребольшой любви. Дай я тебя поцелую. Привет, Руперт. Гип-гип и все такое.

— Хильда, мы поздравляем вас с долголетием счастливого брака, — церемонно произнес Аксель. — Добрый вечер, Руперт. Мы уже виделись.

— Саймон! Какие дивные цветы и как их много! Такой огромный букет я, по-моему, получаю впервые. Ты просто согнулся под его тяжестью.

— Так и задумано. Я собирался поставить рекорд.

— Сейчас освежу их в бассейне и пойду искать подходящую вазу. Аксель, откройте, пожалуйста, эту бутылку шампанского. Вы это делаете мастерски, а Руперт всегда во что-нибудь попадает. Стыдно сказать, но, поджидая вас, мы выпили уже чуть ли не целую бутылку.

— И правильно поступили, — откликнулся Саймон. — Сейчас мы вас быстро догоним. Но какая жара! Естественно было найти вас не рядом с бассейном, а в нем.

Вылетев из бутылки, пробка мягко спланировала в воду. Пенящееся шампанское наполнило четыре бокала.

— Будьте счастливы, детки, — воскликнул Саймон. — Будьте счастливы!

— За счастье! — подхватили все и выпили.

— Пойду поставлю цветы в вазу, — сказала Хильда. Прижимая букет к груди, она прошла по горячим плиткам и скрылась в полутьме дома.

Вступив в неожиданно показавшуюся прохладной гостиную, она помедлила. Сразу же после яркого солнца все было просто неразличимо. Только какие-то смутные цветные сполохи и приглушенные пятна света. Хильда положила цветы на стол, вздохнув, широко раскинула руки и, словно лаская бархатистые тени, вся отдалась потоку обволакивающего ее прохладного, густо окрашенного сумраком воздуха. Я немного пьяна, прошептала она, и это приятно.

Буквально через секунду все встает по местам. Дымчатые облака оборачиваются знакомыми предметами. Глянув в висящее над камином высокое, закругленное сверху наборное зеркало в золоченой раме, Хильда проверяет, велик ли урон, нанесенный ее макияжу лучами солнца. Венчающий зеркало позолоченный купидон, натянув лук, наблюдает, как Хильда шарит в косметичке из коричневого шелка, выискивая губную помаду и пудреницу. Найдя, вплотную приближает лицо к зеркалу и пристально вглядывается. Лицо сияет веселым задором, но чуть-чуть располнело. Если не помнить о посадке головы, виден уже второй подбородок. Темные от природы локоны вьются вокруг лица и кудрявым каскадом спускаются на спину. Ее знаменитый «ангельский облик». И все-таки не выкрасить ли волосы, прежде чем седина окажется слишком заметной? Выпуклые серо-голубые глаза придирчиво вглядываются в отражение. За ним, в глубине, чуть поблескивают стоящие в комнате предметы. Влажная розовая помада быстро ложится на губы.

Пыльца золотисто-коричневой пудры покрывает лоснящийся, обгоревший на солнце нос, щеки. Результат удовлетворяет Хильду. И она обращает взгляд к саду.

Четкая грань между солнцем и тенью оптически увеличивала расстояние и, словно рамка сцены, отделяла сад. Аксель и Руперт сдвинули полотняные кресла и, судя по всему, увлеченно беседовали. Саймон, сняв сандалеты и носки, закатал брюки и сидел на краю бассейна: ноги почти до колена в воде. Поднеся к лицу маленький букетик ромашек, он прикрыл глаза и с наслаждением его нюхал. Ну и вид будет у его брюк! — подумала Хильда. Еще раз вздохнув, она вдруг почувствовала знакомую боль и, утишая ее, прижала руку к груди. Удача никогда не изменяла мне, и было бы несправедливо хоть изредка не пугаться этого счастья, подумалось ей. Потом мысли перескочили на Питера, и рука машинально поднялась: благословляя, перекрестила воздух. У Питера все будет хорошо, прошептала она, и в этот момент ей действительно так казалось. Наша с ним связь никогда не рвалась. Все будет хорошо. Но к этому убеждению примешивалось и какое-то другое чувство. Не торопясь обследовав все утолки души, она наконец поняла, откуда эта внезапная радость. Морган вот-вот будет дома. Морган вот-вот приедет, чтобы найти убежище, покой, поддержку. И она, Хильда, поможет ей склеить осколки.

Взяв букет, Хильда прошла в кладовку, где хранились цветочные вазы. Здесь было так темно и холодно, что ее чуть не пробрала дрожь. Найдя большую вазу, она наполнила ее под краном, позволяя воде литься через край и омывая ею руки. Потом, не развязав букета, слегка подтянула бумагу вверх и опустила стебли в воду. С мокрой вазой в руках снова пересекла гостиную и вышла в сверкающий солнцем сад.

— Налить тебе еще бокал, милая? — воскликнул Саймон, быстро вскакивая и поднимая целый фонтан брызг.

Хильда поставила вазу на железный с коваными узорами столик, туда, где стояла бутылка шампанского:

— Пфф! Выпью с удовольствием. А еще поступлю так, как ты. — Сказав это, она уселась на край бассейна. Нежно-прохладная вода охватила ступню, потом голень, колено.

— В такую погодку ты погружаешься в воду, и она чуть ли не шипит. Смотри, у меня ноги уже высохли, а плиты просто жгут подошвы. Держи свой бокал, Хильда, милая.

— Спасибо, Саймон. Знаешь, я думала посоветоваться о ванной…

— Ты говорила. Сегодня утром я уже кое-что присмотрел. У Сандерсона продаются очень недурные непромокаемые обои. Черные с крупными бирюзовыми розами в больших квадратах…

— Было бы куда лучше, если бы заседание вел ты, — говорил Аксель. — Огден Смит сам несобран и, разумеется, не способен добиться этого от других.

— Мне нужно было присутствовать на разборках по поводу видимых платежей.

— Я слышал, будет парламентский запрос.

— Да, это дело решенное. Мало того, он уже у меня на столе. И мне за мои грехи надо со всем этим разбираться.

— В понедельник я принесу тебе образец, — говорил Саймон. — А заодно прихвачу и образчик марракешской плитки. Только она чудовищно дорогая. И имей в виду: для ансамбля тебе просто необходимо будет купить себе бирюзовый купальный халат.

— И полотенца.

— Думаю, полотенца должны быть изумрудно-зеленые.

— Ни слова не понимаю из их разговора, а ты? Может, они это нарочно, чтобы поставить нас на место?

— Возможно. Хильда, подвинься. Я хочу снова опустить ноги в воду. Слушай! Как здорово, что Морган приезжает! Как только вспомню об этом, так снова радуюсь.

— Я тоже рада, что она скоро будет дома. Тяжело было жить и знать, что она так несчастлива, да еще где-то там, далеко.

— Мы сделаем все возможное, чтобы она забыла об этих несчастьях.

— Ты должен часто с ней видеться, Саймон. Опора на старых друзей ей просто необходима.

— Кстати, — в голосе Акселя зазвучали металлические нотки, — я уже говорил Саймону, что Таллис должен быть извещен о приезде Морган. Если он этого еще не знает, разумеется.

— По-моему, лучше от этого воздержаться. — Развернувшись всем корпусом, Хильда вытянула из воды ноги и опустилась на них всей массой разгоряченного тела. Аксель и Руперт с наполненными шампанским бокалами по-прежнему сидели за столом, слегка наклонив вперед натянутые на металлические трубки полотняные шезлонги. — Думаю, он ничего не знает. Морган наверняка ему не писала. И, мне кажется, Морган имеет право сама решать, встречаться ей с ним или нет.

— А как же с правами Таллиса? — возразил Аксель. — Они что, менее важны? Почему не позволить ему решать, хочет ли он видеть Морган? Я понимаю твои опасения, Хильда, но думаю…

— Кто из нас лучше всех знает Таллиса? — прервала Хильда.

— Скорее всего, я, — ответил Аксель после легкой паузы.

— Отлично. Тогда скажите, как, по-вашему, поведет себя Таллис, услышав о возвращении Морган?

— Понятия не имею.