Лео, откинувшись на спинку стула, сидел молча и тупо смотрел на Мариаграцию своими невыразительными глазами, целиком поглощенный процессом переваривания пищи. Когда же Мариаграция умолкала, в мрачной тишине слышно было, как он сыто зевает. А из труб парового отопления доносилось бульканье воды — внизу, в котельной, кто-то разжигал огонь.

Из коридора Карла прошла в холл. Вот за этой портьерой они вчера вечером прятались с Лео. Перед глазами у нее все плыло; чтобы не упасть, она ухватилась за портьеру. Наконец она одолела холл и стала спускаться по мраморным ступеням лестницы. В саду было тихо-тихо. За деревьями с голыми ветвями виднелась каменная ограда, желтоватая, в больших пятнах плесени. Ни света, ни тени, ни ветерка, воздух холоден и неподвижен, небо серое, в вышине летит стая ворон, то распадаясь, то соединяясь, но все дальше уплывая в безбрежность. Лишь одна птичка прячась где-то, тихонько и жалобно посвистывала; казалось, и самой природе было тяжко.

Шаг за шагом, держась за ограду, Карла обошла вокруг виллы. Посмотрела вверх на закрытое окно столовой. «Что делают те трое? До сих пор сидят за столом и пьют? А может, спорят?»

Она подняла камешек и бросила его прямо перед собой, сорвала цветок, всячески стараясь доказать себе, что не пьяна. Но на чуть большем расстоянии все путалось и плыло, словно в тумане, деревья извивались, точно змеи. И главное, бесполезно было притворяться — ноги у нее подгибались. Впечатление было такое, будто при каждом шаге земля вздрагивала и куда-то проваливалась.

Позади виллы сад сужался, но был более густым и зеленым. Здесь росли огромные деревья, кустарник был почти в рост человека. В глубь сада вела лишь одна запущенная аллея у ограды, но и она до того заросла травой, что порой трудно было отыскать дорогу. В конце сада находилось и маленькое прямоугольное строение, бывший сарай, но с того места, где стояла Карла, его сквозь деревья не было видно.

У стены виллы стояла зеленая скамья. Карла села на нее и обхватила голову руками. Еще никогда ей не было так плохо. Опьянение не проходило, а, наоборот, усиливалось, на смену недавней легкости, воздушности пришло чувство тошноты и какого-то оцепенения. Бесконечное мерцание перед глазами всех предметов становилось невыносимым. «Неужели нет возможности прекратить эту пытку», — в отчаянье думала она, глядя на белесый гравий под ногами. Никакого ответа. Покоренная этой мутной круговертью и немотой природы вокруг, испытывая смутное желание забыться, раствориться в этой тишине, Карла закрыла глаза. Она не спала и ни о чем не думала. Так, смежив веки, она в неподвижности просидела на скамье минут десять. Внезапно на плечо ей легла чья-то рука. Она открыла глаза и увидела Лео. На согнутой руке он держал плащ, во рту дымилась сигарета.

— Что с тобой? Почему ты здесь сидишь? — спросил он.

Карла подняла голову.

— Мне плохо, — ответила она.

— Плохо, что плохо? — повторил Лео и, нетерпеливо улыбнулся. — Но все-таки вставай и пойдем… тебе совсем не так уж плохо… Просто ты выпила лишнего.

Карла с трудом поднялась, но тут же уцепилась за Лео.

— Поддержи меня, — умоляюще попросила она, — У меня все кружится перед глазами. — Посмотрела на Лео, снова опустила голову и глубоко вздохнула. Они сделали несколько шагов и вошли под свод ветвей узкой, сырой аллеи, тянувшейся вдоль ограды. Лео то и дело спрашивал у Карлы:

— Тебе лучше?

И она отвечала:

— Нет.

— Тебе лучше?

— Нет.

Сплетавшиеся над их головами ветви деревьев были такими же неподвижными, как серое небо над ними. Густой слой опавших, прелых, черных листьев скрадывал звук шагов, тишина была полной и не нарушалась ни единым звуком.

— А теперь тебе лучше, дорогая? — снова спросил Лео. Возбужденный, сгоравший от желания, он выбирал удобный момент, чтобы обнять Карлу. Ее тело мягко покоилось на его руке, ее округлое бедро прижималось к его бедру, и от этих прикосновений желание становилось еще неудержимее. «Спокойнее, спокойнее, — убеждал он себя. — Сейчас отведу ее в сарай и там овладею ею… немного терпения».

Взгляд Карлы блуждал по мрачной тенистой аллее.

— Зачем ты заставлял меня пить? — спросила она наконец плаксивым голосом.

— А зачем ты пила? — парировал Лео. Вопросы, сплошные вопросы. Они остановились.

— Я пила, — безвольно отвечала Карла. — Чтобы не видеть больше маму, тебя… и даже Микеле… Чтобы никого не видеть. — Она опустила глаза и покачала головой. — Но, знай я, что мне будет так плохо, я бы никогда не стала.

— Не говори глупостей! — воскликнул Лео до того громко, что сам удивился. — Ты пила, потому что тебе это было приятно.

Она загадочно улыбнулась.

— Думаешь, я тебя люблю? — спросила она кокетливо.

Они взглянули друг на друга: Карла внимательно, с тем легким безумием в блестящих глазах, которое порождает опьянение, Лео насмешливо и возбуждению. Оба были немного смущены. Внезапно Лео отпустил руку Карлы и грубо обхватил ее за талию. Она пьяно захохотала и забилась в его объятиях, бесстыдно дергаясь всем телом.

— Лео, Лео! — кричала она, захлебываясь от хриплого смеха. — Лео, не смотри на меня так… нет… пусти меня!

Свод ветвей заглушал ее тонкий голос, вырываясь, она видела, как к ней тянется багровое лицо Лео, полное жадной и какой-то старческой похоти. Она сама не знала, зачем сопротивлялась. Наконец Лео одолел ее и крепко сжал в объятиях. На миг взглянул на нее — испуганные глаза, побледневшее лицо, полуоткрытый рот. Он наклонился и поцеловал ее.

Он разжал руки, и они, чуть покачиваясь, вновь вошли под густое переплетение ветвей деревьев и кустарника. Внезапно Карла остановилась в нерешительности и нервно сжала плечо Лео.

— Не надо, Лео… не надо… — пробормотала она, грозя ему пальцем, точно капризная девочка. И сразу умолкла — ее отвлекли катившиеся по лицу слезы и звук собственного голоса. Она вглядывалась во что-то скрытое в тени аллеи, и ее залитые слезами глаза странным образом меняли выражение.

— Продолжай, — сказал Лео. Но Карла, казалось, не могла отвести завороженного взгляда от почти погребенного под ворохом черных листьев камня, круглого и белого, как яйцо. Да она и не знала, что сказать. Эти слова «не надо» вырвались у нее непроизвольно. Она тут же забыла, чем они были вызваны, и снова погрузилась в полузабытье.

— Ну, — подбадривал ее Лео. — Чего не надо делать? Не надо пить? Э, я понимаю… Но теперь… тебе нужно идти дальше, — сказал он, слегка подтолкнув ее.

Они забрались в самую глубину сада. Здесь аллея огибала сарай, прилепившийся к ограде. Стену сарая густо обвил плющ, видна была лишь потрескавшаяся дверь с ржавыми петлями.

— А… это что такое? — недоуменно спросил Лео, словно он и в самом деле очень удивился.

— Дом садовника.

— Дом садовника?! О, какой красивый! А сам садовник дома?

— Нет.

— Дом садовника… — радостно повторил Лео, так, словно в этих словах был другой, скрытый смысл. — Пойдем, посмотрим.

Карла засмеялась. Все это казалось ей нелепым, но она ничего не возразила. Дверь была не заперта. И когда Лео ее распахнул, то увидел, что в доме одна-единственная комната с низким потолком и пыльным деревянным полом. Стены были голыми, в одном углу на железной кровати лежал серый, дырявый матрац,