владельца разрешения позвонить, но неизвестно, есть ли у него отдельная кабинка. Миновав церковь, я свернул за угол и увидел деревенскую улицу и вдали на ней телефонную будку.

Я подъехал к ней. Будка, конечно, была занята. Девушка, жестикулируя и улыбаясь, повернулась ко мне спиной. Я ждал. Наконец дверь открылась. И тут я обнаружил, что у меня нет монеты. Потом не отвечала телефонная станция. Наконец я сумел добиться разговора за счет абонента. Я позвонил к себе домой, Фрэнсис сразу поднял трубку, и на другом конце провода послышалось какое-то бормотание.

– Фрэнсис, добрый день. Как вы меня нашли?

– Ах, Брэдли… Брэдли…

– Что случилось? Это Арнольд нас разыскал? Что вы там затеяли?

– Ах, Брэдли…

– Ради бога, что там у вас? Что случилось? Наступило молчание, потом громкие всхлипывания. На другом конце провода, в моей квартире, плакал Фрэнсис. Мне стало дурно от страха.

– Что?..

– Ах, Брэдли… Присцилла…

– Что?

– Она умерла… Я вдруг четко и ясно увидел телефонную будку, солнце, кого-то, ждущего снаружи, собственные расширенные глаза, отраженные в стекле.

– Как?

– Покончила с собой… приняла снотворное… Наверно, она где-то прятала таблетки… я оставил ее одну… зачем я ее оставил… мы отвезли ее в больницу… слишком поздно… Ах, Брэдли, Брэдли…

– Она правда… умерла? – сказал я и почувствовал, что не может этого быть, немыслимо, она же была в больнице, там людей выхаживают, не могла она покончить с собой, просто опять ложная тревога. – Она действительно… умерла?.. Вы уверены?..

– Да, да… ах, я так… это целиком моя вина… она умерла, Брэдли… в санитарной машине она была еще жива… но потом мне сказали, что она умерла… Я… ах, Брэдли, простите меня…

Присциллы нет в живых…

– Вы не виноваты, – сказал я машинально, – это я виноват.

– Мне так тяжело… все я виноват… хочется наложить на себя руки… я не могу дальше жить… – Он снова всхлипнул и продолжал плакать.

– Фрэнсис, перестаньте хныкать. Слушайте. Как вы меня нашли?

– Я нашел в вашем столе письмо от агента и решил, что вы там… мне надо было вас найти… Ах, Брэдли, это ужасно, ужасно, вы неизвестно где, такое случилось, а вы даже не знаете… Вчера ночью я послал телеграмму, но мне сказали, что дойдет только утром.

– Я только что ее получил. Возьмите себя в руки. Помолчите и успокойтесь. – Я стоял в косых лучах солнца, глядя на ноздреватый бетон телефонной будки, и мне хотелось плакать: неужели она умерла и все кончено, все кончено? Мне хотелось взять Присциллу на руки и вдохнуть в нее жизнь. Отчаянно хотелось ее утешить, сделать счастливой. Ведь это так несложно.

– Господи, господи, господи, – тихо говорил Фрэнсис опять и опять.

– Послушайте, Фрэнсис. Кто-нибудь еще знает, что я здесь? Арнольд знает?

– Нет. Никто не знает. Арнольд и Кристиан приходили вчера вечером. Они позвонили, мне пришлось им сказать. Но я тогда еще не нашел письма и сказал им, что не знаю, где вы.

– Это хорошо. Никому не говорите, где я.

– Но, Брэд, вы ведь сейчас же приедете, да? Вы должны вернуться.

– Я вернусь, – сказал я, – но не сразу. Ведь это чистая случайность, что вы нашли письмо. Вы должны считать, что нашего телефонного разговора не было.

– Но, Брэд… похороны… я ничего не предпринимал… она в морге.

– Вы не сказали ее мужу? Вы же знаете его – Роджер Сакс?

– Нет, я…

– Ну, так сообщите ему. Найдите его адрес и телефон в моей записной книжке, в…

– Да, да…

– Он и займется похоронами. Если откажется, займитесь сами. Во всяком случае, начинайте. Поступайте так, как если бы вы действительно не знали, где я… я приеду, когда смогу.

– Ах, Брэд, ну как же так… вы должны приехать, вы должны… они все время спрашивают… она ваша сестра…

– Я же нанял вас, чтобы вы за ней ухаживали. Почему вы оставили ее одну?

– Ах, господи, господи, господи…

– Действуйте, как я вам сказал. Мы ничего не можем сделать для… Присциллы… ее больше… нет.

– Брэд, пожалуйста, приезжайте, прошу вас, ради меня…

Пока я вас не увижу, я буду терзаться… я не могу вам передать, что это такое… я должен увидеть вас, я должен…