теле утеса, постепенно повышаясь, заканчивается сухой и безопасной камерой. Рисовать себе иные картины он избегал. Во всяком случае, пещера вела все дальше, и ему ничего другого не оставалось, как следовать за нею, сколько можно. Но покамест, судя по тому, что ему время от времени удавалось нашарить протянутыми руками, вокруг была все та же вода, текущая меж отвесных и мокрых каменных стен. Ни трещины, устланной галькой, ни отмели, ни хотя бы выступа, чтоб уцепиться и передохнуть. Теперь он видел, как Алиса проваливается в кроличью нору, медленно опускается все глубже.

В такой темноте, думал Дьюкейн, можно оказаться в двух шагах от пути, ведущего в безопасное место, и, не ведая о том, проскочить мимо. Дело случая, и только. Течение было теперь не таким быстрым, его с легкостью удавалось переплывать в обе стороны и ощупывать стенки туннеля; здесь от одной до другой было футов пятнадцать. Туннель, кажется, постепенно сужался. В стенах попадались неровности, но то были всего лишь выпуклости, бугры, обточенные до осклизлой округлости водой, упорно стремящейся в нутро утеса по черной нескончаемой трубе. Воздух все еще оставался свежим — правда, с морской, едва уловимой гнильцой, как будто разложению подвержена была сама вода, которая словно и в самом деле становилась густой и маслянистой. Пока все прочие органы чувств отказывали, отмирали, обоняние доносило до Дьюкейна этот запах с чудовищной ясностью, точно составную часть черной вязкой структуры по имени воздух и вода, посреди которой, быть может и не двигаясь вовсе, слабеющий Дьюкейн производил с немой тоскливой мольбой плавательные телодвижения.

Он вспомнил, что, кажется, давно уже никого не зовет, — и позвал, осипшим голосом, негромко:

— Пирс!

— Я тут.

— Пирс!

— Да, я тут…

Отклик прозвучал совсем близко. Дьюкейн остановился. Все разом изменилось. Он вновь вселился в собственное тело, вновь ощутил, как движутся в воде его конечности. Почувствовал, как все вокруг вновь обретает истинные пропорции. Мгла перестала быть субстанцией, вобравшей его в себя, и сделалась лишь завесой, досадным обстоятельством.

— Ты где?

— Здесь я, здесь…

Дьюкейна вынесло внезапно к отрожку скалы, покрытому мягким наростом слизи. Он чувствовал, как вода обтекает его, прижимая плотнее к камню.

— Да где же?

— Сюда давайте.

Дьюкейн ощупью обогнул отрожек и отдался на волю течения. Неожиданно почувствовал под собою дно, сперва под коленями, потом — под рукой. Он передвигался уже не вплавь, а ползком. Кто-то нашарил его в темноте и схватил за плечо. По плечу разбежались иголки боли. Дьюкейн понял, что почти совсем онемел от холода. Он подполз ближе и растянулся во весь рост, чувствуя под ладонями гальку.

— Простите меня, ради бога, — проговорил рядом голос Пирса.

Странно прозвучал в черной мгле серьезный, искренний мальчишеский голос словно бы из обычного мира, где люди приносят извинения.

— Ты не попробуешь растереть меня как-нибудь? — сказал Дьюкейн. — Я совершенно окоченел.

Иголки боли вернулись и побежали у него по спине. Он стал ворочаться, потягиваться, разминая конечности. Усталость была так велика, что непонятно, как всего минуту назад у него хватало сил плыть куда-то.

— Что это?

— Это Минго. Он приплыл следом за мной. Я так виноват…

— Ладно, хватит. Есть отсюда ход куда-нибудь?

— Не знаю, — сказал голос Пирса. — Я попал сюда только что. Во всяком случае, мы на данный момент хотя бы не в воде. Я попробовал сунуться в другой туннель, но он просто упирается в стенку, причем потолок там довольно низкий, и я понял, что надо убираться оттуда скорее. Насилу выплыл назад против течения. Потом оказался здесь и наткнулся на вот это место… А после услышал, как вы меня зовете…

— Ты цел?

— Да, все нормально. Ну вы согрелись немного?

— Да.

Не утону, так погибну от переохлаждения, подумал Дьюкейн. Он сел, растирая себе руки и ноги. Тело казалось на ощупь чужим, словно ледяной пластилин.

— Нам нужно двигать дальше, — сказал Пирс. — Здесь может тоже оказаться тупик. Или, хотите, я схожу погляжу, а потом вернусь за вами?

— Нет-нет. Я тоже с тобой. — Только не оставляй меня, Христа ради, взмолился он мысленно. Он встал — сперва на колени, затем на ноги — и несильно стукнулся обо что-то головой. Это был свод туннеля. — А что там за шум?

— Это, по-моему, вода проходит сквозь отверстия в скале.

Рядом через неравные промежутки времени слышались жалобные звуки, перемежающиеся глухим мягким всплеском.

— Она бьет в потолок соседней камеры, — сказал Пирс. — Вода становится заметно неспокойней.

Вода, которая до сих пор так тихо струилась в темноту, попадая сюда, во внутренние, более узкие пустоты, становилась яростно бурливой. Дьюкейн почувствовал, как волна хлестнула его по ногам.

— Трогайся, Пирс. Вода прибывает, чтоб ее…

— У вас обувь-то есть на ногах?

— Трогай, трогай.

Они начали пробираться вперед в черной мгле. Казалось, слегка поднимаясь в гору, хоть, впрочем, в таком полном мраке судить было трудно, а ноги у Дьюкейна, превратясь в непослушные сгустки боли, не различали, ковыляют они все еще по воде или ступают посуху. Жалобные стенания между тем, вперемежку с глухими всплесками, продолжались.

— Так или иначе, но куда-то он ведет, этот ход, — сказал Пирс. Тягостно было слышать, как шум позади постепенно нарастает. — В этом месте нужно пригнуться.

— Темно как, дьявол! Ты давай, разговаривай, я боюсь, не потерять бы тебя.

— Проклятье, здесь совсем низко! Я думаю, дальше придется ползком…

— Какой смысл, — сказал Дьюкейн, останавливаясь. Ему представилось, как они ползут и ползут, покуда не забьются в какой-нибудь тесный и мокрый каменный карман, где их наконец и настигнет прилив. — Если этот ход не годится, давай попробуем другой, пока еще есть время. Вода у нас прямо за спиной.

— Она уже здесь, — сказал Пирс надтреснутым голосом. — Стойте смирно, я проберусь назад мимо вас.

Дьюкейн замер на месте; руки Пирса нащупали его, потом по нему скользнула мокрая фуфайка. Им едва хватило места разминуться. По ногам Дьюкейна проехалось влажное тепло — это вслед за Пирсом протиснулся Минго.

Через минуту из темноты раздался голос Пирса:

— Боюсь, что вход практически под водой. Видно, она сейчас прибывает гораздо быстрее. Короче, плохо наше дело, куда ни кинь.

Дьюкейн встряхнулся, стараясь держать себя в руках — почти физически, так как сообразил, что встряхнул на самом деле своего alter ego, то есть Пирса, который наткнулся на него в это мгновение.

— Что ж, тогда, значит, надо двигаться вперед.

Он даже голос повысил, словно в расчете на многолюдную аудиторию. Голос Дьюкейна прокатился по невидимому пространству и затих в пустых ячейках тьмы.

Сейчас вода производила шум иного рода: то скрежещущие, то всасывающие звуки попеременного наката и отката по гальке в узкой теснине.

Дьюкейн провел костяшками пальцев по осклизлому покатому своду и пригнулся. Согнувшись в три погибели, он двинулся вперед, касаясь протянутой рукой обвисшего подола Пирсовой фуфайки. Мимо вновь