зачерпнул горсть земли и посыпал ею плечо Джакконио, который от удивления остолбенел. Взяв страницу из Библии, Атто развернул ее и приложил к хламиде Джакконио в том месте, которое было выпачкано землей.
Словно по волшебству лабиринт со знакомыми очертаниями вновь отпечатался на бумаге.
– Паршивцы, – завопил Атто благим матом, испепеляя их взором.
Те неподвижно и приниженно ждали кары.
– Никогда так не поступайте, слышите, никогда! – добавил он и сунул кошелек обратно в карман.
После их ухода он обратился ко мне:
– Ты понял? Они хотели провести нас, как мальчишек. Просто прижали лист бумаги к козлиной шкуре, из которой сделаны их балахоны, добавили несколько штрихов и
Падая от усталости, глубокой ночью вернулись мы в «Оруженосец».
Простившись с Атто, я стал подниматься по лестнице, когда приметил слабый свет, выбивающийся из- под двери одной из комнат третьего этажа. Это была комната Стилоне Приазо. Аббат просил меня приглядеть за ним, и я решил не откладывать этого в долгий ящик.
– Кто там? – донесся из-за двери дрожащий голос, когда я попытался заглянуть внутрь.
Я назвался и вошел. Бледный, перепачканный грязью неаполитанец забился в постель, словно затравленный зверь. Я сделал вид, что не замечаю, в каком он состоянии, благо помещение было скверно освещено.
– Что это ты на ногах в такой час, юноша?
– Подавал хозяину урыльник, – солгал я. – А вы?
– Я… мне приснился кошмар. Как будто бы два монстра напали на меня в темноте и отобрали все деньги и книги, которые были при мне.
– Как, у вас были и деньги? – спросил я, не ожидая услышать эту подробность, скрытую от нас шельмами.
– Да, они расспрашивали… словом, мучили меня, не давая передышки.
– Какой ужас. Вам следует отдохнуть.
– Это не в моих силах. Они все еще стоят у меня перед глазами, – дрожа всем телом, говорил он, уставившись в одну точку.
– Я тоже в последние дни вижу странные сны, смысл которых мне не ясен, – чтобы ободрить его, признался я.
– Смысл… – повторил вслед за мной Стилоне с каким-то оторопелым выражением лица, – сновидений не разгадать, коли ты не настоящий толкователь, а шарлатан или какая-нибудь прости-господи, которая пытается выманить у тебя денежки.
Тут я покраснел и попытался перевести разговор на другую тему.
– Если вы не хотите спать, я могу с вами немного посидеть. Мне тоже что-то не спится, – солгал я, в надежде вызнать у него что-нибудь, могущее пригодиться Мелани.
– Я не прочь. Если бы ты еще почистил мое платье, пока я стану мыться…
Он встал, разделся и направился к лохани, где стал отмываться от грязи. Подойдя к постели, чтобы забрать его вещи и щетку, приготовленные им для меня, я увидел записную книжку со странными знаками. А рядом, на полке, стояли старинные фолианты, на корешках которых были названия:
– Вы интересуетесь алхимией и предсказаниями? – спросил я, немало пораженный непонятными названиями.
– Вовсе нет, – резко обернувшись, отвечал Стилоне. – Видишь ли, эти книги написаны стихами, и я заглядываю в них, чтобы почерпнуть немного вдохновения. Тебе ведь известно, что я поэт?
– О да, – прикинулся я простодушным дурачком и принялся чистить одежду. – Да и кроме того, астрология запрещена.
– А вот и нет, – обиженно возразил он. – Запрещено лишь составление гороскопов.
Чтобы не огорчать его еще больше, я сделал вид, что впервые слышу обо всем этом. И тогда он менторским тоном повторил мне все то, что я и без него уже знал от Атто.
– Лет пятьдесят назад папа Урбан VIII весь свой гнев обрушил на предсказателей человеческих судеб, хотя предыдущие тридцать лет отношение к ним было сносным. Их слава даже росла у охочих до благоприятных прогнозов кардиналов, государей, прелатов. Тогда это было как гром среди ясного неба, и сегодня еще те, кто читает судьбы по звездам, подвергаются серьезной опасности.
– Жаль, а как было бы хорошо узнать, что уготовано нам судьбой в ходе того переплета, в который мы угодили: то ли нас переведут в лечебницу, то ли мы выйдем из «Оруженосца» живыми и невредимыми.
Я нарочно провоцировал Стилоне, но где уж ему было об этом догадаться.
– Как знать, может статься, с помощью астролога мы поняли бы, стал ли господин де Муре жертвой чумы или был отравлен, как предполагает Кристофано, – пошел я еще дальше. – И в случае чего защитились бы от убийцы.
– Нечего и думать. Более любого другого смертного оружия яд избегает бдительного ока небесных светил. Никакой попытке разгадать и предвидеть не расстроить его планов. Если б мне приспичило кого убить, я бы выбрал яд.
