человека, обеспечивающие ему комфортное состояние во время плавания, домашние животные, до мяса которых многие китайцы были весьма охочи, и охотники на крыс, которых на кораблях было великое множество. На борту находились клетки с особыми породистыми азиатскими курами, которых предполагалось передать для разведения главам государств, входивших в орбиту Китайской империи. Предназначавшихся для кавалерии лошадей везли на специальных транспортных судах, где им был обеспечен надлежащий уход.
Грандиозные размеры китайских кораблей, не говоря уже об общей численности китайского флота, лучше всего представить себе, сравнив их с другими судами, бороздящими в то время моря. В 1421 г. следующим по мощи, после китайского, флотом обладала Венеция. Венецианцы имели в своем распоряжении более 300 галер — быстрых и легких судов, корпуса которых обшивались в один слой дубовыми досками и которые передвигались благодаря усилиям прикованных к деревянным скамьям гребцов. Нечего и говорить, что столь непрочные и легкие корабли могли ходить только по Средиземному морю, да и то в тихую погоду В сущности, морские походы венецианцев напоминали лягушачьи прыжки — от острова до острова. Крупнейшие венецианские галеры были 150 футов в длину, 20 футов в ширину и могли перевозить в лучшем случае 50 тонн груза. В отличие от венецианских галер, «плавучие сокровищницы» Чжу Ди представляли собой настоящие океанские корабли, конструкция и обшивка которых были изготовлены из прочнейшего дерева — тика. К примеру, рулевое перо одного такого судна достигало 36 футов, то есть было немногим меньше длины корпуса каравеллы «Нинья» — флагманского корабля Колумба, на котором он отплыл из Испании открывать Новый свет. Каждая «плавучая сокровищница» могла принять на борт 2000 тонн груза и добраться до Малакки за 5 недель, а до Ормуза в Персидском заливе — за 12. Эти корабли были способны пересечь любой океан и могли годами непрерывно находиться в походе. Тот факт, что китайцы в своих путешествиях потеряли так много кораблей, свидетельствует не о недостаточной прочности их конструкции, но о выпавших на долю китайского флота суровых испытаниях, а также о том, что китайцы, оказавшись в совершенно незнакомом месте и пытаясь пристать к берегу, бывало, натыкались на острые подводные рифы или садились на мель.
Венецианские галеры защищали лучники, китайские же корабли несли на борту медные и железные пушки и мортиры, с помощью пороха метавшие в неприятеля каменные ядра, огненные стрелы и глиняные снаряды, начиненные экскрементами. Какой аспект ни возьми — конструкцию корабля, его грузоподъемность, способность справляться с повреждениями, вооружение, дальность, управление, навигационные приборы, возможность ремонта корабля в открытом море, — не трудно заметить, что китайские судостроители обогнали своих западных конкурентов на века.
Другими словами, адмиралу Чжэн Хэ ничего бы не стоило уничтожить флот любого неприятеля, какой бы ни встретился на его пути. Сражение между китайскими кораблями и объединенным флотом остального мира, случись такое, походило бы на схватку стаи акул с жалкими мяконькими беззубыми сардинками.
Перед рассветом, часа в 4 утра, когда от бортов огромных кораблей отчалили последние грузовые джонки, армада начала выбирать якоря. На флоте прочитали благодарственную молитву в честь Шао-Линь (Shao-Lin) — даосской богини моря, распустили алые паруса, и корабли, похожие на громадные величественные здания, медленно стронулись с места и, подгоняемые северо-восточным муссоном, Направились к выходу из гавани. Головной корабль уже рассекал форштевнем волны Желтого моря, а с мачты последнего судна были еще видны таявшие в темноте портовые огни городка Тангу. Теперь моряков в течение долгих месяцев плавания должны были связывать с домом и берегом только лишь воспоминания, памятные подарки да захваченные из дома розы в горшочках, которые их владельцы старательно поливали, не жалея драгоценной пресной воды. Увы, большей части стоявших на реях матросов, вглядывавшихся до боли в глазах в родной берег, так и не суждено было вернуться на родину и увидеть своих близких. Многие из них умерли от болезней, многие погибли во время кораблекрушений, многие остались в чужих землях, став обитателями основанных там китайских колоний. Те же немногие счастливцы, кому удалось вернуться, ступив на китайскую землю, неожиданно обнаружили, что в стране за время их отсутствия произошли невиданные потрясения и перемены.
2
ПОД РАСКАТЫ ГРОМА
Ночью 9 мая 1421 г., через 2 месяца после отплытия флота Чжэн Хэ, над Запретным городом разразилась страшная буря.
«В эту же ночь вспыхнул пожар. Молния ударила в одну из башенок выстроенного императором нового дворца. Огонь замялся так быстро, и пламя заполыхало так ярко, что можно было подумать, будто разом зажгли 100 000 пропитанных маслом факелов. Пожар распространялся с огромной скоростью, и в скором времени стало казаться, что огнем охвачено все величественное здание. Впрочем, в значительной степени так оно и было. Выгорели все женские покои, расположенные за залом для аудиенций, и многие, многие другие. В общей сложности от огня пострадало более 250 различных построек, покоев, комнат и служб. В пламени погибло множество мужчин и женщин. Пожар продолжался всю ночь и все утро и его удалось потушить лишь к полудню, когда наступил час дневной молитвы»[23] .
Горящие обломки дерева летели по воздуху во все стороны. От пылающих головешек и искр занимались все новые и новые покои и постройки внутри Запретного города. Загорелись зал Великой гармонии, зал Общей гармонии, зал Сохранения гармонии. Это были те самые великолепные здания и дворцы, где всего 3 месяца назад Чжу Ди принимал правителей и послов зарубежных государств. Даже императорский трон сгорел дотла — вместе с Тронным залом. «Пребывая в величайшей скорби от всего этого, император взошел в Храм Неба и долго и сосредоточенно молился, после чего молвил: «Владыка Неба разгневался на меня, сжег мой дворец, хотя я и не сделал ничего дурного. Я не оскорблял ни отца, ни матери и никогда не был тираном»[24].
В огне погибла любимая наложница императора. Чжу Ди был настолько опечален этой утратой, что даже не смог дать необходимые указания относительно ритуала ее погребения в Императорском мавзолее.
«Печаль до такой степени завладела императором, что он отказывался чем-либо руководить, даже похоронами своих близких и слуг. Велел лишь отпустить на волю лошадей покойной любимой госпожи. Они паслись на холме, где находилась императорская усыпальница. После похорон госпожи там собрали также многих ее служанок и евнухов и оставили им продовольствия на 5 лет в рассуждении, что, когда припасы закончатся, они, хорошенько все обдумав, предпочтут смерть у гробницы прекрасной хозяйки жизни в этом суетном мире»[25].
Китайские императоры искренне верили, что правят Китаем исключительно по воле Неба — получают от него, так сказать, своеобразный мандат на власть. Поэтому удар молнии, поразивший новый императорский дворец и вызвавший опустошительный пожар, не мог не вызвать у Чжу Ди тяжелого чувства. Он воспринял бедствие как знак того, что боги желают смены властителя на китайском троне. По этой причине Чжу Ди передал власть своему сыну Чжу Гаоши, правда, временно. «Скорбь и болезнь терзали императора все сильнее; поэтому с некоторых пор его сын стал приходить в Зал аудиенций и занимать его место»[26]. Пытаясь осознать глубинную суть обрушившегося на него бедствия, император обратился к народу со следующим эдиктом:
