можешь позволять называть себя как угодно, но на службе: в офисе, на совещании, при встрече с деловыми партнерами – ты для всех толькоАндрей Евгеньевич, а я – Надежда Дмитриевна! Не принимаешь мое условие, расстаемся сию же минуту!

– Но ребята обидятся!

– Скажи, что тебе дороже, интересы компании или обиды приятелей?

– Они – мои друзья! Я им доверяю, как самому себе!

– Доверяй! Но скажи, кто из твоих доверенных людей знал, что ты поедешь именно по этой дороге и именно в это время? Когда это стало известно? До тебя дошло наконец, что нужно время, чтобы подготовить аварию на переезде, выбрать место для засады... – Она подозрительно уставилась на Андрея. – Или это твой постоянный маршрут?

– Слушай, отстань, а? – Андрей недовольно дернул плечом. – Оставь свои ментовские штучки! У меня брюхо ломит с голодухи!

– Хорошо, я отстану, но если ты пригласил работать на тебя, давай сразу расставим все точки над i.

– После обеда! – Андрей поднял руки, всем видом изображая смирение. – После обеда расставим все точки и запятые. Но сейчас никаких служебных разговоров! Разбегаемся! Я тоже хочу под душ и переодеться! Тебе покажут комнату для гостей. Люся! – неожиданно рявкнул он во весь голос. – Где тебя носит?

Из боковых дверей показалась рослая полная девушка в форменном платье и с белой наколкой в темных волосах.

– Чего кричите? – Она уставилась на Андрея по-коровьи печальным взглядом. – У Татьяны Борисовны – мигрень. Велела не шуметь!

– Мигрень? – хмыкнул Андрей. – Сейчас мы ее вылечим.

И, отстранив горничную, направился к двери, из-за которой та только что появилась. Но девушка неожиданно резво его обогнала и, расставив руки, встала на пороге.

– Не пущу! – сказала она строго. – Хозяйка отдыхает!

– Хозяйка? – Андрей застыл на месте и произнес уже угрожающе: – Хозяйка? Ну, полный звездец! С каких это пор она здесь хозяйка?

Но горничная, кажется, не слишком испугалась и позиций своих не сдавала.

– Вам она, может, и не хозяйка, а мне она деньги за то платит, чтобы не мешали отдыхать!

– Отдыхать? – поразился Андрей. – С каких великих трудов отдыхать?

– Я же сказала: мигрень у нее! – перешла вдруг на плаксивый тон горничная. – С утра приказала не беспокоить.

– Людмила! – повысил в свою очередь голос Андрей. – Дуй отсюда! Покажи лучше Надежде Дмитриевне комнату для гостей. Она хочет принять душ... – Он обернулся и оглядел Надежду. – Подбери ей халат и... спортивный костюм или платье какое. Поройся в Татьянином гардеробе, там пропасть всякого тряпья.

– Не надо платье! – быстро сказала Надежда. – Достаточно брюк и футболки.

Горничная бросила на нее откровенно негодующий взгляд и перевела его на Андрея. Открыла было рот, но Андрей ухватил ее за плечо и произнес с расстановкой:

– Я кому сказал, иди и помоги Надежде Дмитриевне!

Горничная дернула полным плечиком, язвительно фыркнула и, не глядя на Надежду, продефилировала мимо. Андрей же, толкнув дверь ладонью, вошел в комнату. Тотчас послышался возбужденный, с истеричными нотками, женский голос.

Надежда замедлила шаг, но дверь захлопнулась, и голос стих.

– Вы кто? – спросила горничная, поднимаясь неторопливо по лестнице на второй этаж. – По дому работать будете или во дворе? – Она вышагивала важно, как королева, и вопросы тоже задавала важно, не поворачивая головы.

– Нет! – коротко ответила Надежда, но так, чтобы горничная поняла, что ее нужно оставить в покое.

Та оказалась догадливой и вопросы задавать перестала. Равно как и что-либо объяснять. Молча проводила Надежду до дверей спальни, бросила на постель полотенце и халат, прошла в ванную, покрутила краны горячей и холодной воды и удалилась с плохо скрываемым презрением на лице.

Надежда посмотрела ей вслед. Кажется, придется остаться в прежней одежде? Она оглядела себя в зеркало. Вид, конечно, неважнецкий, но если принять душ, вымыть голову, то ничего, сойдет! Здесь не модельное агентство, чтобы демонстрировать свои прелести.

Ванна ее порадовала. Новомодная, с гидромассажем. К тому же на полочках оказалась масса всякого приятно пахнущего добра, которого стоит немного добавить в воду, и через полчаса чувствуешь себя посвежевшей, помолодевшей и более терпимой к чужим недостаткам.

К тому же, по выходе из ванной, она обнаружила в комнате свой чемодан и сумочку. Проверила. Все на месте – документы, деньги, лицензия... Надежда с облегчением вздохнула. Наверняка Николай подсуетился. И в подтверждение тому обнаружила в кармане джинсовой куртки сложенную пополам бумажку. В ней была всего одна фраза: «Я тебя найду!» Без подписи, без числа. И Надежда улыбнулась. Все-таки ей повезло с попутчиком. Каков молодец, позаботился, чтобы ее багаж не исчез в неизвестном направлении. От этой мысли она несколько повеселела. И когда горничная все-таки появилась, Надежда уже переоделась в светлые брюки и красную маечку без рукавов. Правда, майка слегка обнажала живот, но, дочь сказала, теперь так носят. Тем более если на животе ни одной складки...

Она снова оглядела себя в зеркало. Долгожданная встреча на самом деле совсем не прибавила ей радости. Тот, о ком она мечтала много лет, изменился гораздо сильнее, чем она ожидала, к тому же рядом с ним эта деваха! Татьяна! Надежда шепотом произнесла ее имя и скривилась. А чего, собственно, она ожидала? Что он тотчас ее узнает и бросится на шею? Да он и думать о ней забыл. Столько лет прошло, все быльем поросло! Впрочем, он никогда не давал ей авансов... Гуляли, танцевали, целовались... Месяц! Всего только месяц! И писем он ей не писал, не просил верно ждать... Надежда всегда это помнила и сейчас все прекрасно понимала, а тогда? Тогда, почти тридцать лет назад, что она знала в этой жизни, что понимала?

Евгений уехал в Новосибирск, а она несколько раз на дню справлялась у вахтерши общежития, не поступала ли почта, нет ли писем на ее имя? Только напрасно! Письмо так и не пришло! На следующее лето Евгений вовсе не появился, но она встретила его друга, и тот ей все рассказал – и про генеральскую дочку, и про Москву...

Надежда рыдала как безумная, пыталась даже выпить какие-то таблетки, но ее вырвало, а в ванной, где она пыталась придумать, чем перерезать себе вены, ее нашла комендант общежития Вера Артемьевна, женщина лет сорока с редкой красоты лицом и безобразным горбом на спине. Она отвесила ей не столь сильный, сколь оскорбительный подзатыльник, привела в свой кабинет, напоила крепким чаем, а потом отвезла к себе домой.

В ее маленькой скромно обставленной квартире Надежда провела четыре дня. И навсегда врезались в ее память слова, которые Вера Артемьевна сказала ей на прощание:

– Никто и никогда, Надька, не сделает нас счастливыми, если мы сами о себе не позаботимся. Только своим трудом, только своим горбом, – она похлопала себя по искривленному плечу, – можно добиться чего- то стоящего в жизни. На чужой спине в рай не въедешь! И не горюй по этому парню! Но и не проклинай! Он ничего тебе не обещал! Поэтому чист перед тобой! Отпусти его с богом!

– Но мы целовались... – Это был ее единственный аргумент, который после долгих разговоров с Верой Артемьевной несколько потерял в весе, но именно он не дозволял Надежде успокоиться.

Комендант покачала головой.

– Целовались, эка беда! Бога благодари, что не понесла от него!

Понесла?! Тогда она восприняла это как оскорбление. Но сейчас только улыбнулась! Те поцелуи и поцелуями нельзя было назвать, так, легкое касание губами щеки или мочки уха. Он за руку лишний раз боялся ее взять, не то что осмелиться на более решительные действия. И это притом, что числился завзятым сердцеедом. Девчонки косились и сплетничали за ее спиной, а иногда, будто случайно, показывали ей на какую-нибудь сногсшибательную красавицу и шептали торопливо: «Женькина подружка в прошлом году...» или «А это его позапрошлогодняя. Говорят, жениться хотел...»