желаний, скорее, наоборот, вызывала и чувства, и желания, но держала себя слишком холодно и равнодушно, разбивая в пух и прах сокровенные мечты даже самых пылких и оттого крайне смелых кавалеров…

Дорога пошла под уклон. Барсуков опередил Людмилу на шаг. Продолжая придерживать ее за локоть, он принялся медленно спускаться вниз. И занятая мыслью о том, как не поскользнуться и не сбить с ног своего провожатого, Людмила совсем забыла о коварной ловушке, слегка присыпанной недавно выпавшим снегом. В дневное время она обходила этот переулок стороной: того гляди собьет с ног ребятня, летящая с ледяной, хорошо раскатанной горки на санках и кусках фанеры. Вспомнив про опасность, она судорожно схватила Барсукова за рукав, потянула в сторону, но подполковник уже ступил на лед, нелепо взмахнул руками и, охнув от неожиданности, покатился вниз, увлекая за собой Людмилу.

– Осторожнее! – только и успела она крикнуть и уже в следующее мгновение приземлилась рядом с ним. Больно ушибла локоть и зашипела от боли.

– Что с вами? – Барсуков первым поднялся на ноги и подал ей руку.

– Шапка. – Она потрогала рукой голову. – Шапку потеряла…

– Да вот же она! – улыбнулся Денис. – Под вашей… э-э-э… – Замялся, подыскивая слово, и, найдя выход, обрадовался. – Вы на ней сидите.

Людмила в сердцах слишком резко выдернула из-под себя шапку, нахлобучила ее на голову. Барсуков присел рядом с ней на корточки и принялся заботливо отряхивать снег с ее шубы.

– Не надо! – прошептала Людмила и взяла его за руку. – Помогите мне подняться.

Барсуков подхватил ее под локоть, она закусила губу: руку она зашибла основательно, но на ноги поднялась достаточно ловко и, что ей больно, виду не показала.

– Подождите, – попросил Барсуков внезапно и приблизился к ней вплотную. – Кажется, у вас сережка расстегнулась. Того гляди потеряется…

Людмила испуганно поднесла руку к уху: сережки были последним подарком отца, надевала она их только по особым случаям, потому что слишком боялась потерять.

Дотронувшись пальцами до замочка, она с недоумением посмотрела на Барсукова:

– Застегнуто!

– Не эта… Другая…

Его лицо приблизилось почти вплотную, и Людмила заметила, как сузились вдруг его глаза, встретившись с ее взглядом. Мужские пальцы осторожно коснулись мочки ее уха, слегка потянули за нее, поколдовали над ней какое-то мгновение, но боли не причинили. Но она не успела удивиться неожиданной ловкости милиционера, потому что ощутила на своей щеке слегка затрудненное дыхание, словно ее попутчик только что взбежал на крутую гору.

– Готово! – сказал Денис едва слышно, и тут же горячие губы нашли ее рот, язык настойчиво раздвинул зубы, и она, задохнувшись от непривычной для нее, подступившей к самому горлу нежности к этому большому и сильному человеку, обхватила его голову руками и почувствовала, как земля уходит из-под ног от непередаваемого вкуса желанного и долгожданного поцелуя.

Но, похоже, земля действительно ушла у них из-под ног, потому что уже в следующую секунду, не разжимая объятий, они опять покатились кубарем вниз. Причем сверху сначала оказалась она, потом Барсуков исхитрился и на последнем, самом крутом участке косогора встал на колени, обхватил Людмилу за талию и вновь попытался подняться. Но детвора знала свое дело и раскатала горку как следует: Барсуков опять не удержал равновесия и упал теперь на бок, самым неловким образом подмяв Людмилу под себя. Правая рука у нее оказалась под спиной, левой она попыталась оттолкнуться от утрамбованного множеством детских ног снега, но мужская ладонь проникла ей под шубу, легла на грудь, и Людмила лишь глубоко вздохнула, вмиг позабыв и про неловко подвернутую руку, и про то, что лежит навзничь чуть ли не посреди улицы под мужчиной и почему-то нисколечко не боится, что кто-то из односельчан обнаружит их в этой не слишком целомудренной позе.

…Никогда еще не целовали ее так неистово и самозабвенно. И ей не хотелось, чтобы эти сумасшедшие поцелуи вдруг прекратились и губы, прикосновения которых мучили ее во сне и были так нежны наяву, вдруг оторвались от ее исстрадавшегося от долгого ожидания рта, и едва слышно прошептали:

– Прости, я не хотел тебя обидеть…

Но именно это они и прошептали. Людмила с досадой освободилась из рук Барсукова, села и обнаружила, что шапка опять отлетела в сторону и ей нужно встать на ноги или хотя бы на колени, чтобы дотянуться до нее.

– Ты обиделась? – уже более настойчиво повторил Денис и неловко улыбнулся. – Прости, все так неожиданно получилось…

– Послушайте, подполковник. – Людмила все-таки умудрилась подняться на ноги без его помощи и добралась до шапки. Отряхнула ее от снега, надела на голову и лишь после этого, напитав до предела слова ядом, спросила: – Вы случайно не в институте благородных девиц воспитывались? То и дело в реверансах приседаете, извиняетесь, сожалеете о содеянном… А я вот в Смольных не училась, поэтому совершенно ни о чем не жалею. Что случилось, то случилось! – Она перевела дыхание, застегнула шубу и произнесла с подчеркнутым вызовом: – Не бойтесь, за подобные штучки к суду не привлекают и в загс за уши не волокут. Оставайтесь, пока! – Она помахала Барсукову рукой и быстрым шагом направилась к дому, до которого оставалось не более сотни метров и которые она в обычном состоянии духа преодолевала за минуту, не больше.

Но на этот раз она пробежала их с еще большей скоростью, но Барсуков каким-то непостижимым образом обогнал ее и загородил калитку:

– Люда, послушай. – Он шагнул ей навстречу и, положив руки на плечи, привлек к себе. – Я целый день ждал этой встречи. Тысячу раз проговаривал все слова, которые так давно собираюсь тебе сказать. Но эта проклятая ледяная горка окончательно отшибла мне мозги и память. И я думал лишь о том, что если тебя не поцелую, то не прощу себе этого всю оставшуюся жизнь…

– Ты считаешь, что провинился? – Она осторожно коснулась ладонью его щеки. – Не надо ни о чем жалеть, тем более извиняться. – Она чуть улыбнулась. – Честно сказать, я и подумать не могла, что сегодняшняя ночь так здорово для меня закончится…

– Но она еще не закончилась. – Денис поднес часы к глазам. – Три часа ночи. Детское время. – И умоляюще посмотрел на нее. – Пригласи меня к себе. Не заставишь же ты меня встречать Новый год в одиночку?

– А мы уже и так врозь встретили Новый год, – снова улыбнулась Людмила. – Значит, все оставшиеся триста шестьдесят четыре дня так и проживем, каждый за себя в ответе.

– Не скажи. – Он еще сильнее прижал ее к себе, нашел губами ее ухо и прошептал, слегка задыхаясь, прямо в него: – Только от тебя зависит, проведем мы эту ночь и всю нашу жизнь вместе или нет. Я по крайней мере надеюсь на твой здравый смысл. До меня уже дошло, что нам не прожить друг без друга. И я почти стопроцентно уверен, что ты хочешь этого не меньше, но постоянно находишь тысячу причин, чтобы оттянуть то, что давно должно было случиться.

– Ты предлагаешь мне… выйти за тебя замуж? – едва не потеряла дар речи Людмила. – Но мы так мало знакомы! Я почти ничего о тебе не знаю.

Денис слегка отстранился от нее, заглянул ей в глаза и улыбнулся.

– А мне кажется, что я знаю о тебе столько, что здесь уже клеточек не хватает, – он постучал пальцем себя по лбу, – чтобы вместить в себя всю информацию.

– Ты что ж, собираешь на меня досье? – поразилась Людмила. – Или как это у вас называется? Выясняешь, не имею ли я порочащих связей и тайного криминального прошлого? Ну, как? Нашлись темные пятна в моей биографии?

– Остынь, пожалуйста. – Барсуков, похоже, сконфузился. – Я уже понял, что с тобой как на минном поле, всегда уши топориком держать надо. Один неверный шаг, и все – вывешивай кишки на просушку! Никакого досье я на тебя не собираю, мне достаточно того, что о тебе ежедневно рассказывает дед, с которым ты общаешься гораздо чаще и успешнее, чем со мной. Они, похоже, с твоим братом чуть ли не закадычными друзьями стали. И Костя к тебе по-особому относится. Ты еще не видела, какую картину он нарисовал перед отъездом в город. – Денис вздохнул и еще крепче прижал Людмилу к себе, коснулся ее щеки губами и глухо проговорил: – Я ведь как ее увидел, у меня в голове словно выключатель щелкнул и