остановились, пораженные увиденным. Костя сидел на постели и весело улыбался. Мавра лежала у него на коленях, блаженно щурилась, а два ее отпрыска с едва открывшимися, еще мутными глазками ползали по Костиной груди. Мальчик отрывал их от себя, щекотал им брюшко, прижимал к щеке и… бормотал что-то тихо-тихо, непонятно что, но это были первые более-менее членораздельные звуки, которые Барсуков услышал от него после того злополучного взрыва.

– Костя, сынок! – Денис бросился к нему, встал на колени перед кроватью. Прижался губами к маленькой мальчишечьей ладошке. – Повтори, что ты сказал?

Но мальчик вдруг испуганно вскрикнул, выдернул ладонь из рук отца и нырнул под одеяло с головой.

– Ну что такое? – с отчаянием сказал Денис и, не поднимаясь с колен, посмотрел на Людмилу. – Никак не пойму, то ли он меня боится, то ли обижен за что-то?

– Погодите! – Людмила опустилась на колени рядом с ним, слегка приподняла одеяло и осторожно погладила мальчика по голове. – Костя, ласточка моя! Ничего не бойся! – Она извлекла из-под одеяла одного котенка за другим и передала их Денису, потом пришел черед рассерженно зашипевшей Мавры, которую не слишком вежливо водворили в корзинку. – Идите на кухню! – прошептала девушка, не поворачивая головы в сторону Дениса, и, не дожидаясь, пока он покинет комнату, присела на постель рядом с мальчиком, склонилась к нему и поцеловала в щеку. – Хочешь на ручки, маленький?

Денис остановился на пороге. Сын беспрекословно перебрался на колени к женщине, которую впервые увидел несколько часов назад, да и вряд ли успел как следует разглядеть, но тем не менее позволил ей обнимать себя и что-то ласково шептать на ушко. Людмила поверх головы ребенка посмотрела на Барсукова и показала глазами, чтобы он сел рядом с ней. Подполковник осторожно, на цыпочках приблизился к кровати и опустился на постель.

Он сидел рядом с этой странной женщиной и молча наблюдал, как она укачивает на руках его сына. И Костя, прижавшись головой к ее груди, опять засыпает, ни разу не посмотрев в его сторону, не улыбнувшись, словно он, его отец, и есть тот чужой дядька, которого следует бояться и с кем ни в коем случае нельзя разговаривать. Денис осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до руки сына, задержал ее в ладони, ощущая одновременно тепло, исходящее от сына и от Людмилы. И ему вдруг невыносимо захотелось, как и Костя, уткнуться лицом в ее грудь, и чтобы она, будто мама в далеком-далеком детстве, ласково перебирала его волосы, слегка щекотала за ухом и приговаривала при этом:

– Чудной ты, Дениска! Носишься целый день по улице, а потом засыпаешь без задних ног, не поевши. Смотри, голодные волки приснятся, а это не к добру…

Он словно наяву услышал этот тихий и ласковый голос своей матушки и удивился: оказывается, жива она и вот даже стол к ужину накрывает и журит его, журит, своего младшенького, любимого… Но тут резкий телефонный звонок вторгся в его сознание, и он моментально пришел в себя. И явно смутился оттого, что тоже задремал на пару с сыном, прислонившись к теплому плечу соседки. Она умоляюще посмотрела на него и прошептала:

– Подойдите к телефону. Это наверняка Слава.

Но это был не Слава. Незнакомый мужской голос вежливо справился, с кем говорит, и, получив разъяснение, помолчал секунду, а потом не менее вежливо попросил подполковника милиции пригласить к телефону Людмилу Ручейникову, конечно, если он не ошибся номером. Денис также вежливо заверил, что нет, не ошибся, и он незамедлительно вручает трубочку самой Людмиле Алексеевне.

Людмила плечом прижала трубку к уху и молча посмотрела на Дениса. Тот понимающе кивнул головой и вышел из спальни. Соседка разговаривать при нем явно не хотела, да и он не горел особым желанием присутствовать при выяснении отношений, пусть даже и по телефону. А то, что оно непременно произойдет, он понял уже по той слегка раздраженной интонации, с которой были произнесены в его адрес слова благодарности от неизвестного ему абонента. Денис вернулся на свое прежнее место, допил молоко, потом пересел поближе к печи, открыл печную дверцу и закурил. Невольно он прислушивался к приглушенному разговору в спальне: Людмила, видно боясь разбудить Костю, говорила тихо и мало, и Денис так и не понял, о чем был этот поздний разговор. Но что-то ему подсказало, что звонит тот самый таинственный жених по имени Вадим, в которого так влюблена Людмила Ручейникова.

Денис опять прислушался. Похоже, соседка все-таки оправдывалась, и голос ее слегка подрагивал от волнения. Наверняка ее милый дружок заподозрил неладное. Вот он бы на его месте непременно взъярился! Еще бы, звонишь среди ночи своей невесте, а к телефону подходит какой-то посторонний мужик! Но кто их знает, этих интеллигентов! Вполне возможно, Вадим волнуется совсем по другому поводу? И он, Денис, тут совершенно ни при чем?

– Денис Максимович! – позвали его внезапно из спальни. – Возьмите, пожалуйста, телефон.

Он бросил окурок в печку, захлопнул дверцу и поспешил в спальню. Людмила молча подала ему телефон, и по тому, как она прятала откровенно покрасневшие глаза, Барсуков понял, что разговор состоялся не слишком приятный.

– Возьмите у меня Костю, только осторожно, не разбудите, – опять прошептала она, и Денис бережно принял у нее сына и положил его на постель. Людмила склонилась к мальчику, коснулась губами его лба, закрыла его одеялом, потом выпрямилась и посмотрела на стоящего рядом Барсукова. – Теперь он будет спать до утра. Пойдемте, не будем его беспокоить.

Они вернулись на кухню, и Денис опять поймал ее взгляд, брошенный на часы. Третий час ночи… Странное время выбирает для звонков ее драгоценный жених. И для прогулок – ее не менее драгоценный братец… Он искоса взглянул на Людмилу. Слезы одна за другой катились по ее щекам, пока она продолжала убирать в шкаф чистую посуду.

– Что с тобой? – Денис неожиданно для себя притянул девушку к своей груди и, обхватив ладонями ее голову, заглянул в полные слез глаза. – Дурочка, ну зачем же так из-за мужика убиваться, вон нас еще сколько, молодых и неженатых по свету бегает!

Людмила попыталась молча оттолкнуть его, но подполковник на этот раз держал ее крепко и, почувствовав сопротивление, еще теснее прижал ее к себе.

– Прекратите хватать меня, Барсуков! – прошептала она сердито и уперлась ладонями ему в грудь. – Что вы себе опять позволяете?

– Не опять, а снова! – Денис рассмеялся. – То, что я себе позволяю, вполне законно и, кажется, должно понравиться нам обоим! И, возможно, компенсирует те волнения, которые мы с тобой недавно пережили!

– По-ш-ш-шел вон! – Людмила с ненавистью посмотрела на него и вдруг, всхлипнув, уткнулась лицом в его грудь и зарыдала, уже не стесняясь, почти в голос.

Денис молча гладил ее по голове, чувствуя, как промокает рубаха, а девушка, уже не стесняясь, обняла его; первые две пуговицы на его рубахе были расстегнуты, и теплые слезинки, скользнув по его груди, скатились до самого живота. И он понял, что умрет сейчас, если не поцелует ее. Мягкие теплые губы, солоноватые от слез, открылись ему навстречу, и некоторое время они молча целовались, и опять он слегка побаивался, что женщина вскоре придет в себя и выгонит его из своего дома к чертовой матери. Барсуков не знал, что она тоже боится, но не его, а тех объяснений, которых он потребует после этого слегка затянувшегося поцелуя.

– Люда! – Мужские губы осторожно коснулись ее ключицы, и Денис, задыхаясь, прошептал: – Родная моя! Не прогоняй меня!

– А разве я тебя прогоняю? – Женские пальцы пробежались по его щеке. – Какой ты колючий!

– Ну что ты. – Он прижал ее ладонь к своим губам и поцеловал. – На самом деле я очень мягкий, нежный и ласковый…

– Нежный и ласковый? – протянула Людмила с явным ехидством и подняла на него смеющиеся глаза. – Ласковый и нежный мент?.. По-моему, вы что-то не то говорите, гражданин начальник!

– А зачем говорить, когда это можно доказать на деле! – Его рука коснулась ее груди, а губы вновь заставили забиться ее сердце в неистовом темпе, да так, что он ощутил ладонью ее сердцебиение и, оторвавшись от ее губ, тихо спросил: – Ты когда-нибудь была с мужчиной?

– Нет, ну и что из того? – она с вызовом посмотрела на Дениса. – Ты боишься, что я заставлю тебя жениться на мне после этих поцелуев? – Она дернула плечом, словно освобождалась от пальцев, мягко поглаживающих ее грудь. – Я еще в состоянии отвечать за свои поступки и совсем не собираюсь ложиться с