скрывать свою удачу от других Братств, самым разумным поступком было бы согласиться на мое предложение о встрече.

— Чтобы потом отказаться от сотрудничества?

— А вот это…

«Часовщик» сделал очередную многозначительную паузу. Поднял бокал. Задумчиво посмотрел на свет. Вино играло кровавыми бликами. Хорошее, кстати, вино… Чуть взболтнув содержимое бокала, Артохшаст втянул ноздрями тонкий аромат. Пригубил с видимым удовольствием. Поставил бокал на стол. Потом продолжил:

— При всем уважении, это было бы не очень разумно с вашей стороны. Не следует столь поспешно отказываться от того, что может принести выгоду.

— Так я пока и не отказываюсь. — Танутамун тоже отпил глоток из своего бокала. — Я слушаю, что вы мне еще скажете. Вы ведь не все сказали, не так ли?

— Ваша проницательность достойна похвалы, — привычно польстил Артохшаст. И перешел к делу: — «Висельники», «плющи» и «трезубцы» уже ведут совместные поиски.

— Это неудивительно, — пожал плечами Магистр «скорпионов». — Они даже денежные потоки делят на три части. С вашей, кстати, помощью.

— Вы хорошо осведомлены. — Улыбка «часовщика» стала еще шире, еще приязненней и еще дружелюбней. Правда, в глазах появился отчетливый холодок.

— Не жалуюсь.

Еще одна пауза.

— А что мешает заключить подобный союз… подчеркну — не перемирие, а настоящий, длительный союз — нам?

— Нам? — переспросил Танутамун.

— «Часы», «скорпионы» и «кипарисы»… Чем мы хуже Триумвирата бюрократов?

— Себя вы поставили на первое место, — заметил Танутамун.

— Хорошо. «Скорпионы», «часы» и «кипарисы», если это так важно. Мы бы могли объединить усилия для поиска журналиста «Метрополии» и в дальнейшем тоже действовать сообща.

— Хотите сказать, что «кипарисы» согласны?

— Почти, — отвел глаза Артохшаст. — Они ждут вашего согласия.

«Скорпион» чуть поднял уголки губ. Этого было достаточно, чтобы выразить свое отношение к услышанному.

«Часовщик» заметно погрустнел:

— Послушайте, Танутамун, вам не кажется, что у вашего Братства начинают понемногу отбирать бизнес? Триумвират, силовики…

— Кажется, — прозвучал бесстрастный ответ. — Но пока мы несем терпимые и восполняемые потери. Зато видим своих врагов насквозь и имеем время и возможность в спокойной обстановке подготовиться к борьбе с ними.

— Вот именно… К борьбе, — Артохшаст понизил голос. — А ведь тот, кто действует заодно с союзниками, получает больше шансов на успех, чем тот, кто движется к своей цели в одиночку.

— Зато у того, кто ни с кем не объединяется, больше шансов избежать удара в спину, — парировал «скорпион».

Магистр Ордена Часов вздохнул:

— Давайте не будем уподобляться криминальным Братствам, которые не верят друг другу и никогда не смогут договориться.

— А может быть, они не договариваются, потому что хорошо усвоили, насколько это опасно?

«Часовщик» сочувствующе покачал головой:

— Богатство вкупе с изолированностью до добра не доводят.

— Богатство и неосмотрительно заключаемые союзы тоже не приводят ни к чему хорошему. Вы забыли, чем кончили ваши тамплиеры, Артохшаст? Или, может быть, вам напомнить, скольких братьев потерял Орден Часов во время еврейских погромов?

— Значит, вы не хотите объединяться? Принципиально…

— Я этого еще не сказал.

Танутамун снова пригубил бокал. Вино было не просто хорошим — оно было отменным. Вот только в полной мере насладиться его ароматом и вкусом мешал Артохшаст. Назойливый и хитрый, он напомнил Танутамуну одного купца. Да и весь этот разговор с «часовщиком» о гипотетическом союзе тоже очень смахивал на торговлю. Что ж, торговаться Танутамун умел и любил.

Багдадский невольничий рынок шумел и гудел, как улей, на который плеснули водой. Народу сегодня собралось столько, что без вооруженной охраны не протолкнуться. Крикливые продавцы, яростно торгующиеся покупатели. И, конечно, товар. Много товара.

Живой товар был повсюду. Самый разнообразный. Рабы и рабыни, мужчины и юноши, женщины и девушки, дети, старики, старухи. Чернокожие, коричневые, желтые, белые. Закованные в цепи, кандалы и ошейники. Связанные ремнями и веревками. В одеждах, скрывающих явные изъяны и следы побоев, полуобнаженные и совершенно голые. Напоказ, словно в мясной лавке, выставлялись мускулы мужчин и женские прелести.

Золоченый паланкин Танутамуна, носившего здесь длинное арабское имя с перечислением вымышленных предков до седьмого колена, покачивался на плечах выносливых эфиопских рабов. Охрана расчищала путь. Танутамун предпочитал лично выбирать себе новых наложниц, когда старые наскучивали или утрачивали очарование молодости.

В этот раз его внимание привлекла совсем юная белокожая невольница с длинными светлыми волосами и большими печальными глазами. Судя по всему — славянка или скандинавка. Девушка пугливо озиралась по сторонам и куталась в полупрозрачную шаль, которая, впрочем, не могла скрыть ее редкостной красоты. Кроме шали на белокожей ничего не было. Ну, разве что изящную шею охватывал тонкий обруч, к которому крепилась цепочка, больше похожая на украшение, чем на оковы. Цепь, лежавшая на скудных покровах, лишь подчеркивала соблазнительные формы рабыни. Молодая невольница напоминала лань, только-только пойманную охотниками.

Танутамун остановил рабов-носильщиков и велел опустить паланкин на землю. Приказ был выполнен незамедлительно. Охрана оттеснила толпу.

— Купец, подойди сюда, — позвал Танутамун хозяина девушек, выставленных на продажу.

Работорговец проворно подскочил к носилкам. Это был худощавый человек в богатых шелковых одеждах и с широкой заискивающей улыбкой, словно приклеенной к лицу. Смуглый, но не араб.

— Господина что-то заинтересовало?

— Пока просто присматриваюсь. — Танутамун отвел глаза от приглянувшейся ему невольницы и скользнул ленивым взглядом по другим девушкам. Нельзя сразу выдавать продавцу свой интерес. — Откуда рабыни?

— Из Константинополя, господин. Их туда свозят со всего света, а я выбираю лучших из лучших, — принялся расхваливать свой товар купец. — Таких рабынь вы больше нигде не найдете. Спросите любого. Все знают: Никифор-византиец продает прекраснейших и покорнейших дев. Мои нимфы усладят взор и ублажат тело даже самого искушенного и взыскательного мужчины.

— Да? — с насмешкой хмыкнул Танутамун. — Ну а вот хотя бы эта, — он вяло кивнул в сторону белокожей красавицы, — тоже ублажит?

— О-о-о, эта!.. — Опытный торговец, смекнув, наконец, что заставило остановиться богатого покупателя, закатил глаза. — Вообще-то эту прекрасную гурию я вез специально для халифского гарема.

«Врет», — подумал Танутамун. Он хорошо знал людей, которые поставляли наложниц халифу, поскольку сам часто занимался тем же. Никифор-византиец в число этих людей не входил. Хотя… Белокожая вполне могла бы украсить халифский гарем. Но ведь не у одного халифа есть гарем. И не одному халифу должны доставаться все блага этого мира.

— Как ее зовут? — спросил Танутамун, бросив на девушку еще один взгляд, полный скуки.