деревней, правящими верхами и обездоленными низами. И именно массы обездоленных — безземельных и батраков, арендаторов и наемников, рабов и слуг — сыграли немалую роль в создании той нестабильности, которая проявилась после смерти Ши-хуана и утраты его преемниками главного, что они имели, т.е. грубой силы. Создать подлинно устойчивую империю, которая опиралась бы не только и даже не столько на силу, сколько на умело выстроенную административно-политическую и социально-хозяйственную структуру, обеспечивавшую консервативную стабильность и обществу, и государству, выпало на долю правителей династии Хань.
Империя Хань возникла не сразу после того, как в 207 г. до н.э. династия Цинь прекратила свое существование. Китай на протяжении нескольких лет был ареной жестокой политической борьбы между претендентами на пустующий императорский трон. Возглавлявшие враждующие регионы военачальники в энергичных схватках сводили счеты друг с другом, создавая на завоеванных ими землях все новые и новые княжества и царства, названия которых иногда совпадали с прежними, существовавшими на тех же территориях до Цинь, а иногда звучали по-новому. Сильнейшими среди них, как упоминалось, оказались вновь созданные политические образования домов Сян и Хань. Борьба между ними завершилась в 202 г. до н.э., когда принявший титул императора ханьский Лю Бан (Гао-цзу) фактически овладел властью во всей Поднебесной.
Но какая империя досталась Лю Бану?! Страна лежала в руинах, ибо отнюдь не все поверженные противники согласились на безоговорочную капитуляцию. Многие из них, напротив, продолжали сопротивляться, ведя дело ко все большей разрухе. Однако главное было в том, что сила центростремительных факторов и тенденций, веками вызревавшая в недрах чжоуского Китая и в немалой степени обеспечившая Цинь Ши-хуанди объединение страны в гигантскую империю, не просто иссякла, но и как бы обернулась своей противоположностью. Наглядный отрицательный опыт недолговечного легистского эксперимента Ши-хуана и последовавший затем развал его империи были той реальностью, с которой столкнулся Лю Бан (основатель династии Хань) одолевший своих соперников и вновь пытавшийся собрать империю воедино Лю Бан. Конечно, долгодействующие факторы и тенденции сыграли при этом свою позитивную роль, ибо они объективно отражали то, что было результатом длительного исторического процесса: Китай был готов к объединению и вопрос сводился лишь к тому, кому и как удастся этого добиться. Но неудача Цинь не просто замедлила позитивный процесс. Она как бы повернула его вспять, резко замедлила его ход, заставила многое создавать заново, причем в самых неблагоприятных для этого условиях всеобщей разрухи и развала.
Здесь важно вспомнить, что легизм Ли Сы, реализованный в империи Цинь, был крайне нетерпимым. Он ставил своей целью вытравить из памяти людей все то, что так или иначе не совпадало с его нормами и тем самым было оппозиционно по отношению к ним. Понятно, что при этом вся громадная административно-чиновничья система создавалась из тех, кто был слепо послушен легистской доктрине и ревностно реализовывал на практике ее нормативы. И это было как раз то наследство, которое получил не очень-то образованный выходец из крестьян Лю Бан, когда он сел на трон и оказался перед необходимостью управлять империей. Как управлять? С кем управлять? На кого и на что опираться? Эти вопросы были для него тем более актуальными, что, судя по данным восьмой главы труда Сыма Цяня, специально посвященной Гао-цзу, едва ли не все немногие годы его правления в качестве императора новой династии Хань прошли в сражениях с мятежниками, то и дело пытавшимися оспорить его победу и статус императора. И хотя Лю Бан в конечном счете одолел всех своих врагов и, по выражению того же Сыма Цяня, «усмирил Поднебесную», повернув государство «на верный путь», ему и тем более стране это далось нелегко.
Разумеется, у Лю Бана были знающие и опытные советники, в том числе и из числа уцелевших конфуцианцев. Однако они мало что могли сделать при жизни императора в условиях постоянных войн и мятежей, разрухи и развала, не имея достаточного количества помощников-единомышленников, которые были уничтожены еще в Цинь. Кроме того, в институциональном плане противопоставить полуразвалившейся, но все же как-то существовавшей легистской административной системе им было практически нечего. Тексты «Чжоули» здесь помочь не могли. Потому Гао-цзу не очень-то спешил с радикальными реформами, не слишком старался противопоставить свой новый режим обанкротившемуся легистскому. Напротив, он старался опереться на те остатки административной легистской структуры, которые уцелели со времен Цинь, сделав при этом все необходимое для того, чтобы смягчить жесткость легизма Ли Сы и Цинь Ши-хуана.
Уже в 202 г. до н.э. по случаю инаугурации Лю Бан провозгласил широкую амнистию, призвав всех беглых и изгнанных вернуться домой и получить свои земли и жилища. Он отменил суровые наказания времен Цинь и сделал акцент на нижнем звене администрации, на сельских старейшинах — саньлао, в среде которых бытовали древние традиции. Сохранив легистскую систему административных рангов, низшие, восемь из них он распорядился по-прежнему присваивать простолюдинам, включая саньлао. В 199 г. до н.э. было начато строительство дворцового комплекса Вэйянгун в новой ханьской столице Чанань. Однако главной слабостью ханьской власти продолжало быть отсутствие надежной централизованной административной системы. Создать ее вместо развалившейся циньской было делом нелегким и требовало много времени. Кроме того, Гао-цзу сознавал необходимость вознаградить всех, кто помог ему одержать победу, кто был рядом с ним в суровые годы, кто был в числе его родственников и приближенных. Способ вознаграждения, известный из древнекитайской истории, был один — раздать заслуженным людям титулы, ранги и соответствующие земельные пожалования, по большей части с заметными иммунитетными правами, что превращало всех их в могущественных удельных властителей.
Трудно сказать, какой из факторов при этом решении сыграл наибольшую роль, быть может, чашу весов при сомнениях — а сомнений не могло не быть: слишком хорошо было известно, какие опасности таит в себе создание в рамках страны большого количества полунезависимых уделов, — перевесила ссылка на традицию, которой пренебрег в свое время Цинь Ши-хуан, но с которой твердо решил считаться Лю Бан. Во всяком случае, принципиальное решение было принято уже в первые годы его власти, когда в Поднебесной и было создано 143 удела. В среднем это были уделы в 1—2 тыс. дворов, иногда меньшие, но подчас и много большие, вплоть до 10—12 тыс. Каждый из владельцев удела и только он имел титул хоу, передававшийся вместе с уделом по наследству. Ближайшие преемники Лю Бана продолжали в этом смысле его политику, жалуя десятки новых уделов своим близким родственникам и заслуженным помощникам. Со времена многие представители удельной знати настолько укрепились в своих владениях, что наиболее близкие из них по степени родства с императором стали именоваться уже титулом ван. Ваны и хоу чувствовали себя в своих уделах прочно и порой затевали мятежи против законного правителя Поднебесной.
Впрочем, в масштабах Поднебесной в целом удельная знать и по числу и по количеству подданных занимала не слишком заметное место. Хотя хлопот с ней было немало, на политику страны в целом она влияла не столь уж сильно. Львиная доля территории и подданных властителя Поднебесной оставалась под властью центра, и потому едва ли не самой важной задачей было создать надежную систему централизованной администрации, на которую могла бы опираться империя. Собственно, это и было главной целью деятельности нескольких ближайших преемников Лю Бана, вплоть до его великого правнука У-ди, который окончательно решил, наконец, проблему управления империей. Но до У-ди были еще правители, о которых необходимо сказать хотя бы несколько слов.
С 195 по 188 г. страной управлял один из сыновей Лю Бана — Хуэй-ди. После него власть перешла в руки вдовы Лю Бана, императрицы Люй, которая окружила себя родней из своего клана Люй. Многие из их числа получили высшие титулы ванов и хоу, наследственные уделы и высокие должности. Императрица Люй скончалась в 180 г. до н.э. от загадочной болезни, которую Сыма Цянь, насколько его можно понять, склонен был считать небесной карой за ее преступления. После смерти Люй временщики из ее клана были уничтожены.
В истории и исторической традиции Китая к императрице Люйхоу отношение сугубо отрицательное. Ее осуждают за жестокость по отношению к соперницам, за убийства государственных деятелей, низложение законных наследников, возвышение родственников из клана Люй и многое другое. Конечно, внимательно прочитав посвященную ей девятую главу труда Сыма Цяня, можно согласиться с тем, что она была властной, жестокой и честолюбивой правительницей. Но заключительные строки той же главы говорят: «...правительница Гао-хоу осуществляла управление... не выходя из дворцовых покоев. Поднебесная была спокойна. Наказания всякого рода применялись редко, преступников было мало. Народ усердно занимался
