подданных. Фразы из стел, обращенные к потомкам, никак не влияли на смягчение политики, где преобладал безусловный административный диктат и практически не было места привычному для людей традиционному конфуцианскому патернализму. Умело выстроенный Ши-хуаном и Ли Сы гигантский аппарат бюрократической администрации давил на подданных. Тех же, кто критиковал императора, Ши-хуан гневно ставил на место, а то и безжалостно казнил.

Все это и привело к краху империи. Пока был жив Ши-хуан, никто не смел, да и не мог всерьез противостоять аппарату государственного принуждения. Но после его смерти (в 210 г. до н.э.) ситуация резко изменилась. Унаследовавший трон Эр Ши-хуанди не только не обладал способностями, характером и авторитетом отца, но и вообще едва ли годился в правители (сам Ши-хуан перед смертью завещал передать власть критиковавшему его порядки старшему сыну, чего Ли Сы и другие приближенные сделать не захотели). В результате империя вступила в период придворных интриг и политической неустойчивости, что в свою очередь придало силы оппозиции двора императора. Начались восстания. Их по-прежнему жестоко подавляли, но сил на это уже не хватало. В стране быстрыми темпами росло недовольство. Испуганный Эр Ши-хуан попытался было прибегнуть к казням сановников и приближенных, наиболее ненавистных народу и опасных трону и лично ему. Но империи уже ничто не могло помочь.

Осенью 209 г. до н.э. вспыхнуло восстание Чэнь Шэна, за ним начались другие. Эр Ши-хуан объявил большую амнистию в Поднебесной, стал мобилизовывать войска против повстанцев. Были сокращены расходы на дорогостоящие стройки, обвинены в преступлениях и казнены еще некоторые видные сановники, включая и Ли Сы. Но, несмотря на все усилия, движение восставших ширилось и набирало силу. Во главе его стал Сян Юй, выходец из бывшего царства Чу. Евнух Чжао Гао, сменивший Ли Сы в качестве главного советника императора, попытался было взять власть в свои руки. По его приказу Эр Ши вынужден был покончить с собой. Однако вскоре во дворце был заколот и сам Чжао Гао. Циньский двор агонизировал, и вскоре династия Цинь прекратила свое существование.

Тем временем у Сян Юя объявились соперники, сильнейшим из которых стал выходец из крестьян Лю Бан. Длительная междоусобная борьба завершилась победой Лю Бана, который и стал основателем новой династии Хань.

История гибели династии Цинь поучительна и заслуживает специального внимания. Как известно, эта тема интересовала многих, начиная с современников событий. Так, в шестую главу труда Сыма Цяня, посвященную жизнеописанию Цинь Ши-хуанди, включено эссе Цзя И, касающееся причин падения, казалось бы, могущественной империи, просуществовавшей менее 15 лет. Цзя И упрекал Ши-хуана за излишнюю самоуверенность, жестокости и бесчинства, осуждал его за отказ внимать критике и исправлять ошибки. Он считал, что недовольство и восстание народа в такой ситуации были неизбежны. По его мнению, отказ от традиций, пренебрежение ими в конечном счете стали причиной краха Цинь.

Можно во многом согласиться с Цзя И. Но более важно обратить внимание на то, что империя Цинь стала в истории Китая своего рода гигантским социально-политическим экспериментом. Это был триумф жесткого легизма, неожиданно продемонстрировавшего в момент наивысшего своего торжества всю его внутреннюю слабость. Казалось бы, — вот она, желанная цель! Страна объединена и усмирена, враги повержены, народ пользуется благами эффективных экономических реформ, империя почти процветает. Правда, для окончательного торжества нужны еще некоторые усилия — необходимо достроить столицу с ее 270 дворцами и пышным мавзолеем, нужны стратегические дороги, Великая стена для защиты от набегов и демонстрации величия империи. Необходимы и дорогостоящие военные экспедиции против варварских племен на севере и юге, дабы все знали о Цинь и трепетали. При этом легистских правителей империи не смущало то, что народ не привык к резко изменившемуся образу жизни, что новые стандарты противоречат укоренившимся традициям, а первые экономические результаты оказались съедены непосильными последующими затратами и расходами жизненных сил подданных империи.

Нельзя не считаться с тем, что период Чжаньго подвел Поднебесную к объединению. Справедливо и то, что институционально, с точки зрения создания работающей административной схемы гигантского государства, наибольший вклад в объединение Поднебесной внесли именно легисты. Собственно, благодаря легизму и реформам Шан Яна укрепилось царство Цинь, сумев одолеть своих соперников и основать империю. Естественно, что эта империя стала легистской и что это был триумф легизма. Однако легизм в его шанъяновской форме был оправдан и принес полезные плоды в отсталом царстве Цинь середины IV в. до н.э., т.е. в стране, где еще не было ни больших городов, ни развитой частной собственности и торговли, ни сколько-нибудь заметной интеллектуальной традиции. Те немногие конфуцианцы, которые посещали Цинь или жили там во времена Шан Яна, не играли заметной роли в жизни полуварварского общества, еще достаточно равнодушного к традициям Чжунго. Неудивительно, что Шан Ян открыто третировал их, именуя паразитами за то, что они не занимались полезным физическим трудом.

Но с тех пор многое изменилось, в том числе и царство Цинь, где во второй половине III в. до н.э. уже существовала частная собственность и были достаточно развиты торговля, города и даже интеллектуально-культурные традиции. Еще больше в этом плане изменились государства других частей чжоуского Китая, особенно Чжунго, где ремесла и торговля, города и частная собственность, интеллектуальная жизнь и игра мысли, подчас весьма тонкая и изощренная, давно уже стали нормой. И все это многообразие жизни Цинь Ши-хуан и Ли Сы хотели подчинить своим жестким легистским законам.

В отличие от конфуцианской традиции, которая гармонично впитывала в себя нововведения и, более того, придавала им обогащенный высоконравственной традицией приемлемый для всех облик, легизм относился к иным доктринам резко отрицательно. Он отвергал все то, что зарождалось в соответствии с духом этической традиции конфуцианства, что вписывалось в эту традицию и обогащало интеллектуальный потенциал Поднебесной. Тем самым легизм помимо его жесткости и бесчеловечности становился откровенно реакционным. Он откровенно отрицал все новое и не соответствовавшее его нормам. Он не любил неожиданностей, ибо они были для него опасны, не терпел замечаний и тем более критики со стороны оппонентов, ибо это подрывало прочность его позиций. То есть, в тех условиях, которые уже сложились в Китае к концу Чжаньго, легизм оказался нежизнеспособным. Это утверждение может показаться резким — ведь сумел же Ши-хуан добиться многого за немногие годы его власти. Достаточно вспомнить о Великой стене! Но на это есть четкий ответ: жестокий режим способен на многое, но ценой невероятного напряжения сил, ценой жизни поколения. Однако крайность никогда не может стать нормой. Любой экстремизм неизбежно порождает ответную реакцию, причем достаточно быстро. Общество не выносит длительного перенапряжения. Релаксация же в обществе легистского типа означает крушение всего того, на чём держится жесткость легизма. А коль скоро основы рушатся, гибнет и все остальное. В этом и заключается главная причина краха вроде бы сильной и великой империи. В этом и проявилась нежизнеспособность легизма, который неизбежно должен был быть заменен иной структурой, более мягкой, человечной и потому жизнеспособной. Такой структурой в Китае стала конфуцианская империя — империя Хань.

Китайская империя складывалась как централизованное государство на протяжении ряда веков. В принципе империя — это высшая ступень процесса политогенеза. Существовать она может лишь на основе централизованного аппарата власти, который в свою очередь должен опираться на силу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что китайская империя возникла в легистской форме. Это был своего рода апофеоз циничной силы. Однако одной силы для формирования устойчивой империи мало. Нужны институты, которые способствовали бы стабилизации социума и хозяйственному балансу. Тому и другому легисты уделяли мало внимания — и проиграли. На смену им пришла новая династия, приложившая немалые усилия для создания социальной стабильности и экономической устойчивости. То и другое было объективно необходимым для структуры, в привычных рамках которой, базировавшихся на власти-собственности и централизованной редистрибуции, возникли противостоявшие тому и другому новые институты рыночно- частнособственнического характера.

Эти институты, как о том уже упоминалось, были вписаны в прежние, но легисты нимало не заботились о том, чтобы создать некий устойчивый баланс между имущими и неимущими, городом и