– Как твоя картина, Осмонд?

– Лик я закончил, начал руки. Обычно поступают иначе, но кто знает, возможно, нам придется покинуть часовню в спешке.

– Можно посмотреть? – неожиданно подала голос Наригорм.

Осмонд снисходительно улыбнулся.

– Конечно можно. Когда закончу.

– Но ты же сам сказал, что лик готов. Почему я не могу посмотреть сейчас?

Осмонд, смеясь, покачал головой.

– Наберись терпения, Наригорм.

Неожиданно к девочке присоединилась Адела.

– Прошу тебя, Осмонд, позволь нам! Меня утешит, что теперь Святая Дева может смотреть на нас. Сам посуди, если придется бежать, мы никогда не увидим ее лица!

Осмонда раздирали противоречивые чувства: он и рад был показать нам свое творение, и не хотел снимать с незавершенной работы покров. Наконец, поддавшись на мольбы Аделы, Осмонд забрался на леса и сдернул кусок материи, прикрывавший фреску. Спрыгнув вниз, он поднял Аделу на ноги и подвел к стене. Мы последовали за ними. Адела вскрикнула и с заблестевшими от слез глазами уткнулась в плечо мужа. Лик Мадонны был прекрасен и, несомненно, срисован с Аделы. Даже льняной локон выбивался из-под белого покрывала.

Мне было известно, что у художников принято писать Богоматерь со своих жен, дочерей или любовниц. Даже папы и епископы не гнушались заказывать живописцам портреты своих шлюх в виде Пресвятой Девы. Стоило ли удивляться, что Осмонд придал Марии сходство с женой!

Молчание прервет Родриго:

– Bellissima, Осмонд! Она прекрасна. Это лицо и глаза, какая мягкость и сострадание!

– Все благодаря тебе, Родриго, – промолвил Осмонд, просияв. – Трюку с маслом, которому ты меня научил. Теперь краска высыхает гораздо медленнее, поэтому у меня остается больше времени, чтобы повозиться с оттенками и тенями.

Он был прав. Лик Пресвятой Девы поражал жизнеподобием, которого мне еще не доводилось видеть на картинах. Кожа была такого теплого тона, а глаза такими живыми, что казалось, сейчас губы разожмутся и Мария заговорит.

Родриго поклонился:

– Не в масле дело, это все твой талант. У тебя великий дар, Осмонд, а модель вдохновит любого художника!

Родриго послал Аделе воздушный поцелуй. Довольно улыбнувшись, та приподнялась на цыпочки и чмокнула Осмонда в щеку.

Внезапно раздался резкий стук. Все обернулись.

– Кто там? – крикнул Зофиил и шагнул к выходу.

– Никого, – ответила Наригорм. – Это Жофре хлопнул дверью.

Заметив удивление на лицах, девочка продолжила:

– Ему не понравилось, что Осмонд нарисовал Аделу.

– Но почему? Его оскорбило, что Пресвятую Деву срисовали с женщины на сносях? – изумленно воскликнула Адела.

Внутри у меня похолодело – мне было ясно, куда метит девчонка. Но как эта выскочка догадалась? Не иначе подслушала наш разговор с Жофре в амбаре после того, как Родриго высек ученика? Впрочем, тогда мы обошлись недомолвками. Откуда такая проницательность у невоспитанной малолетки?

Нужно вмешаться, и как можно скорее!

– Глупости! Жофре частенько, устав от нашей компании, отправляется искать развлечения по своему вкусу. Так бывало не раз. При чем здесь картина?

Наригорм выпучила на меня невинные глазки:

– А при том. Жофре ревнует. Ему хотелось бы, чтобы Осмонд нарисовал его, а не Аделу.

На лице Родриго проступило отчаяние.

Это не ускользнуло от Зофиила. Его резкие черты растянула широченная улыбка, словно фокуснику только что удалось проникнуть в великую тайну.

– Так вот к чему лежит душа у нашего юного дружка! Я всегда подозревал, что тем, кто зарабатывает на жизнь исполнением сладеньких песенок, вместо того чтобы заняться каким-нибудь достойным мужским ремеслом, нельзя доверять!

– А тебе не кажется, что фокусы и трюки с русалками – не слишком-то мужское ремесло? – снова пришлось встрять мне.

Не успел Зофиил ответить, как его перебил Осмонд.

– Что ты юлишь, Зофиил? Говори начистоту!

– А ты еще не понял? Да с самого начала он глаз не сводил с вашей парочки! Я-то, дурак, решил, что Жофре заглядывается на бабу, но теперь вижу, что сегодня ты не зря назвал его красоткой! То-то он рад- радехонек поохотиться с тобой на пару!

Осмонд побагровел.

– Неудивительно, что Жофре нравится охотиться с Осмондом. Что может быть естественнее для юноши его лет? Неужто ты думаешь, ему весело коротать время со старыми развалинами вроде нас с тобой? Поверь старику камлоту, молодым место среди молодых!

Казалось, спор изрядно забавлял Зофиила.

– Однако большинство молодцов предпочитают ухлестывать за красотками, а не охотиться с их мужьями. На твоем месте, Осмонд, я бы не стал поворачиваться к Жофре спиной.

С каждой минутой Осмонд все больше ощущал себя не в своей тарелке.

– Клянусь, я и не думал поощрять его! Я не такой! Да как он мог подумать, что я из этих…

Зофиил ухмыльнулся, наслаждаясь стыдом и смущением Осмонда.

– Ничего подобного Жофре не замышлял, Осмонд, – пришлось мне снова пустить в ход свое красноречие. – Он ценил твою компанию, потому что почитал тебя за старшего брата. Ты рисуешь, охотишься, плаваешь – словом, искусен в том, к чему так неравнодушны молодые люди. К тому же ты счастливо женат на красавице. Разве удивительно, что тебе удалось заслужить уважение Жофре? Ему хочется быть похожим на тебя, хочется заслужить твою похвалу. Ничего больше! Неужели ты никогда не испытывал подобных чувств к юношам постарше?

– Никогда, – твердо ответил Осмонд.

– Неправда, – вмешалась Адела, взяв Осмонда за руку. – Разве ты забыл, как восхищался Эдвардом де Френгером? Чего только не придумывал, лишь бы привлечь его внима…

Опомнившись, Адела оборвала себя на полуслове и бросила затравленный взгляд на Зофиила.

– Ну, ты ведь сам мне рассказывал…

Помрачневший Родриго шагнул к двери.

– Я должен найти его. Скоро стемнеет.

– Подожди, – окликнул музыканта Сигнус. – Я с тобой. Заодно и Ксанф проведаю.

Зофиил смотрел, как за ними затворяется дверь.

– Не удивлюсь, если Родриго обучал Жофре не только музыке. Для учителя нет ничего проще, чем совратить юного ученичка. Уж больно Родриго ему потакает! Разве ты не видишь, что он питает к нашему юному дружку слишком пламенную страсть?

– Ты видишь зло там, где его нет и в помине, Зофиил.

– Я вижу то, что я вижу, камлот.

Родриго и Сигнус искали Жофре до темноты. Вряд ли юноша хотел, чтобы его обнаружили. Он мог шляться в нескольких милях от часовни, мог прятаться рядом в темноте, не откликаясь на крики. Нам оставалось только ждать, когда он сам захочет вернуться.

Появился Жофре перед рассветом. Зофиил настоял, чтобы на ночь дверь часовни заперли, и мы с Сигнусом и Родриго решили ночевать наверху, чтобы не проспать стук в дверь.