– Примерно год назад у вас был тяжелый стресс.
– Правда?
– Так сказано в вашем досье.
– Неужели?
– Отвечайте на мой вопрос, пожалуйста.
– На какой вопрос?
– Переживали ли вы депрессию с июля по сентябрь прошлого года?
Келлер с минуту помолчал, потом кивнул:
– Да.
– Что явилось причиной этой депрессии?
Келлер, придя в некоторое возбуждение, покачал головой и в очередной раз возвел глаза к потолку, задержав внимание на объективе камеры слежения, установленной в верхней части стены, так что у Кэти возникло впечатление, будто он смотрит на нее в упор.
– Так бывает, когда приближается к концу некий долгий тяжелый период твоей жизни. В такое время на душе иногда бывает не легче, а тяжелее. Поскольку ты понимаешь, что конец достижим, каждый день становится и длиннее и труднее. И тогда невольно задаешься вопросом, способен ли ты их прожить, преодолеть их протяженность и тяжесть. Я это к тому, что ты можешь сдаться, сломаться именно тогда, когда конец уже не за горами. – Он рассуждал об этом совершенно спокойно, как клиницист, не демонстрируя ни малейшей жалости по отношению к собственной особе.
– Ваш брат был озабочен вашим положением?
– Об этом надо спросить его.
– Пытался ли он придумать что-нибудь, что могло бы дать вам силы преодолеть это трудное для вас время? Нечто такое, ради чего стоило бы жить?
– Не припомню.
– Быть может, он считал, что для вас будет лучше, если вы снова возбудите в себе ненависть к Старлингу? Что именно это даст вам опору?
Келлер отвел глаза от камеры слежения и вновь принялся созерцать пространство стола. Потом неожиданно рассмеялся.
– Считаете, что находитесь на правильном пути, не так ли? В таком случае не тяните, скажите мне о главном.
– О чем это?
– Я все время слышу: Старлинг, Старлинг, Старлинг… Вы, должно быть, недоумеваете, почему я до сих пор не спросил вас, что с ним случилось? Почему меня забрали? Вот и скажите мне об этом сами.
– Миссис Старлинг похитили, мистер Келлер. И убили.
Келлер довольно долго смотрел не мигая на свой край стола, потом заговорил снова – спокойным, лишенным каких-либо эмоций голосом:
– Вот оно что… Но я ничего об этом не знаю. – Он повернул голову и посмотрел в угол комнаты, обращаясь, казалось, к незримо присутствующему здесь третьему лицу. – Позволительно ли мне в таком случае поинтересоваться, кто возглавляет расследование? Это ведь не вы, я правильно понимаю?
– Расследование возглавляет главный инспектор детектив Брок.
– Значит, он все еще служит? Так-так… – Келлер резко поднял голову и снова посмотрел в камеру. При этом у него на губах появилась легкая, почти неуловимая улыбка. В этот момент Кэти неожиданно осознала, что рядом с ней стоит Брок собственной персоной. Она не слышала, как он вошел в помещение.
– В таком случае остается только удивляться, что не он лично проводит допрос, – продолжал Келлер, не спуская глаз с объектива камеры. – Впрочем, приходится констатировать, что при сложившихся обстоятельствах это было бы для него непросто.
– Какие обстоятельства вы имеете в виду?
– О… это длинная история. И старая. Слишком старая. – Келлер слабо улыбнулся и перевел взгляд в дальний конец комнаты. – Значит, говорите, жена Сэмми приказала долго жить? Вот это да! Определенно женам Сэмми не везет. Оказывается, рискованное это занятие – выходить замуж за Сэмми Старлинга.
– Женам? – сказал Брен, нахмурившись.
– Ну, вы наверняка знаете об этом больше меня. – Келлер невесело рассмеялся. – Как-никак это вы коп.
– Кэти?
Кэти повернулась на голос. Брок говорил негромко, но внушительно.
– Мне удалось подключить доктора Мехту к медицинскому исследованию головы. В связи с этим я сейчас же возвращаюсь в Лондон. Будьте любезны поставить об этом в известность Брена.
Кэти кивнула.
– Я помогу уладить дела с Марианной, – сказала она. – А потом хочу перемолвиться словом с Салли Мэлони, если, конечно, мне удастся ее найти.
– Мэлони?
– Она долгое время была экономкой Старлинга и уволилась лишь пару лет назад. Перед началом операции он попросил меня связаться с ней в случае, если что-нибудь пойдет не так. Возможно, она знает кое-что о Еве.
– Да… – Брок ненадолго задумался, сведя на переносице брови. – Я ее помню. Думаю, это неплохая идея. Знаете что? Разбирайтесь с Марианной, а часа через два заезжайте за мной в морг. Если вы к тому времени найдете Салли, я поеду к ней с вами. Мне тоже хочется с ней пообщаться.
– Может, привезти ее в управление?
– Нет. – Брок устало потер ладонями лицо. – Давайте взглянем на нее в ее привычной среде обитания, не предупреждая заранее о своем визите.
К тому времени, когда Брок добрался до центрального района Лондона, темные грозовые тучи заволокли полнеба. Подразделение судебно-медицинской экспертизы примыкало к офису коронера и зданию суда. При входе Броку пришлось остановиться у поста безопасности и ждать, когда придет доктор Мехта и проводит его в здание. Когда возникала необходимость проведения сложной или срочной аутопсии, Брок первым делом вспоминал о Сандипе Мехте. Вот и теперь Броку, несмотря на воскресный день, удалось без особых сложностей заручиться согласием маленького индийца. Это был юркий, с большими восточными глазами человечек, обладавший профессионально извращенным чувством юмора. Он проявил свои выдающиеся таланты в области исследования человеческих останков еще в те годы, когда учился на медицинском факультете Бомбейского университета. На званых обедах он имел обыкновение говорить, что медицина стала бы лучшим в мире занятием, если бы не имела дела с живыми пациентами, и именно отсутствие таковых заставило его выбрать в качестве сферы деятельности патологию. Он пользовался подобным способом успокаивать соседей по обеденному столу, когда они, приступая к главному блюду, узнавали, чем он занимается. Истина, однако, заключалась в том, что подобно тому, как объект исследования биографа всегда остается для него полным жизни, объекты исследования доктора Мехты также рассматривались им как живые существа. Правда, для него вся их жизнь ужималась и сосредоточивалась в последнем миге их земного существования.
Сандип Мехта провел Брока через барьер, рассуждая о невозможности достижения исчерпывающего результата на основании исследования только одного, пусть даже главного, органа.
– Вы должны постараться и найти мне что-нибудь еще, Брок! В противном случае мои выводы могут показаться вам разочаровывающими. Прошу, однако, заметить, – продолжал он, когда они ждали лифта, – что это начинает все больше входить в моду, поэтому я, так и быть, вас прощаю.
– Что вы имеете в виду?
Двери лифта раздвинулись, и первое, что услышал изумленный лифтер, когда они вступили в кабинку, был громкий возглас доктора Мехты:
– Обезглавливание!
– Действительно?
– О да! Вы что – в кино не ходите или газет не читаете? Сейчас, кажется, это практикуют буквально
