— Знаешь, — сказал Бида, — такие, как ты, бросают тень на таких, как я.

— Миленький, я не знал, что тебя это заботит, — парировал Мэрион.

— Я приду к тебе в тюрьму.

Когда Бида ушел, Мэрион отправился в спальню взглянуть на Илену. Она лежала на спине.

— Надо было мне уехать с этим человеком, — с холодным безразличием произнесла она.

— Он продержал бы тебя день, не больше.

Илена повернулась на кровати.

— Ты больше не предлагаешь мне выйти за тебя, — сказала она.

— А ты меня любишь?

— Сама не знаю. — Она перевела взгляд на стену. — Кто мог бы тебя любить? — спросила она.

Он громко рассмеялся.

— Я этого не знаю. Немало девочек считают, что я самец.

Илена с шумом выдохнула.

— Я чувствую себя такой испорченной. Мне тошно.

Он вдруг разозлился.

— Ты как все. Делаешь то, чего, как ты считаешь, совсем не хочешь, а потом чувствуешь себя испорченной и думаешь, что ты вовсе не хотела этим заниматься.

— Как же быть, если ты прав? — спросила она.

Фэю пришлось ей это разъяснить. Ему приходится всем разъяснять.

— Забирай дерьмо всего мира, — сказал он. — Это и есть любовь. Гора дерьма.

— А ты вовсе не так уж счастлив, — заметила Илена.

— Сам виноват. Если какая-то идея для меня не срабатывает, это не значит, что она неверна. — Он поднес огонек к новой закрутке и выпустил на Илену дым. — Илена, ты думала, что тебе хочется выйти за Айтела. Ты говоришь, что любила его. Ты все еще его любишь?

— Не знаю, — сказала она. — Забудем о нем.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что ты была влюблена в него. — Мэрион рассмеялся. — Так оно и есть. Теперь я понимаю. Ты действительно была в него влюблена.

— Прекрати, Мэрион.

— Как трогательно, — съязвил он. — Ты, со своим жестким сердцем итальяшки, любила его. Ты считаешь, что страстно его любила?

Он залезал в нечто очень для нее личное и понимал это, а потому продолжил:

— Ситуация была безнадежная, потому что вы с Чарли не сумели по-настоящему установить друг с другом связь. Позволь рассказать тебе один секрет про Чарли Фрэнсиса. Он несостоявшийся учитель. Можешь ли ты понять такой тип людей? В глубине души человек вроде Айтела всегда жаждет вызывать у людей доверие.

— Откуда тебе это известно? — спросила Илена.

— Ты не могла заставить себя поверить ему, верно, Илена?

— Оставь меня в покое, Мэрион. Возможно, слишком многие подводили меня.

— В самом деле? Неудивительно, что ты так и не рассказала Айтелу о мужчинах и мальчиках, которых ты надувала, чтоб получить два билета в ночной клуб.

— Не столь многих, как ты думаешь, — сказала она. — Хочешь верь, хочешь нет, а у меня есть гордость.

— Да, — согласился Мэрион, — и, возможно, ты была слишком гордой и не заметила, что Айтел был влюблен в тебя. Он этого сам не понимал, а ты была глупа и правильно ему не подыграла, но он был влюблен в тебя, Илена, у тебя просто не хватает ума, ты тупица и потому не можешь выйти замуж и тихо сидеть под камушком.

Она впитала в себя каждое его слово, а когда он кончил, попыталась улыбнуться.

— Держись меня, Илена, — сказал Мэрион. — Мне плевать, веришь ты мне или нет. Я специалист по глупым девчонкам.

— Я же говорила, чтоб ты сделал меня девицей по вызову, — сказала она уныло.

— А я не думаю, чтобы из тебя вышла девица по вызову, — сказал Мэрион.

— Почему? Я могу стать очень хорошей девицей по вызову.

— Нет, — бесстрастно произнес Мэрион, — ты сырой материал. У тебя нет класса.

Она сморщилась, словно он ударил ее.

— Тогда сделай из меня проститутку, — колко бросила она.

— Давай поженимся, — сказал Мэрион, посасывая свою закрутку.

— Я никогда не выйду за тебя.

— Слишком гордая, да? А что ты скажешь, дорогуша, если я скажу тебе, что это я не собираюсь на тебе жениться.

— Я хочу стать проституткой, — повторила Илена.

— Я не занимаюсь проститутками, — сказал Мэрион. В груди заломило. — Хотя я мог бы послать тебя к одному приятелю. У него найдется для тебя место, где ты сможешь работать как бы наполовину в борделе.

— Что это значит — «наполовину в борделе»?

— А то и значит, что в борделе, — сказал Мэрион. — Например, на границе с Мексикой.

Вид у Илены стал испуганный. Испуг возник и снова исчез.

— Я туда не пойду, Мэрион, — сказала она.

— Вы что, доктор, сноб? А ты подумай об этих несчастных воришках, как они будут ползти к тебе.

— Мэрион, ты не можешь заставить меня этим заниматься.

— Я могу заставить тебя делать что угодно, — сказал он. — Только знаешь, Илена, надоела ты мне. Немного надоела. Может, лучше тебе убраться из этого дома.

— Я ухожу, — произнесла она еле слышно.

— Так уходи.

— Я уеду, — сказала она.

— Валяй уезжай.

Илена перевернулась на спину и снова уставилась в потолок.

— Хоть бы мне умереть, — пробормотала она. — Я б хотела убить себя.

— Да у тебя кишка тонка.

— Не поддевай меня. Для этого не нужна храбрость.

— Не сможешь ты это сделать, — сказал Мэрион.

— Нет, смогу. Я смогу это сделать.

Он на минуту вышел из комнаты, дрожащими пальцами пошарил в шкафчике среди тюбиков с лекарствами, геля для волос и пластырей и вытащил маленький пузырек с двумя капсулами.

— Я берег это для себя, — сказал он. — Они действуют как снотворное. — И поставил пузырек на ночной столик. — Дать тебе воды?

— Думаешь, мне их не принять? — спросила Илена. Казалось, она была далеко-далеко от него.

— Я не думаю, чтобы ты вообще что-то сделала.

— Убирайся. Оставь меня одну.

Мэрион вернулся в гостиную и сел, слыша, как бьется сердце. Звук был такой, что, казалось, заполнял все его тело. «Не может так продолжаться», — подумал он, и сердце его снова подпрыгнуло, когда он услышал, как Илена встала с кровати и прошла в ванную. Он услышал, как полилась вода, потом тишина, потом Илена снова открыла кран. На сей раз вода полилась в ванне. Удивляясь себе, он задавался вопросом: «Неужели я действительно могу так далеко зайти?»

Вода в ванну перестала течь. Мэрион уже не мог распознать звуки и сидел, застыв, решив не двигаться — по крайней мере час. Он считал это своим долгом по отношению к Илене, так как страдал, сидя в кресле. Если бы он мог ходить по комнате или хотя бы закурить сигарету, ему, возможно, стало бы легче, но он твердил себе, что должен постичь то, что она чувствует. И уверенный, что она мертва, оплакивал ее. «Она была лучше других, — говорил он себе. — Она была самая сильная».

Целый час он просидел, не спуская глаз с часов, и, когда вышло время, подошел к двери в ванную.