усы.
Билл Андерсон сбежал вниз по лестнице. В Уэст-Лафейетте было девять минут седьмого утра. В прихожей, рядом с женой, стояли адвокат Коннелли и начальник городской полиции Домбковски.
— Извините, что заставил вас ждать, — сказал Андерсон. — Надо было переодеться.
Начальник полиции, рослый мужчина среднего возраста со сломанным «боксерским» носом, протянул руку:
— Билл, прими мое сочувствие.
— Спасибо.
— Ну что, поехали? — спросил Коннелли.
Мужчины кивнули. Андерсон взял руки жены в свои.
— Джесс, если она позвонит, ты, главное, не волнуйся и постарайся узнать как можно больше.
— Хорошо.
— И дай ей телефон того капитана, Хризила. Пусть обязательно позвонит ему…
— Билл, а может, лучше останешься дома? — предложил Коннелли.
— Нет, Майк. Я должен ехать с вами. Ради памяти Эрин я сам должен сообщить ее родителям. — Билл Андерсон распахнул парадную дверь. В дом проникла прохлада; Джесс поплотнее запахнулась в халат. — Мобильный беру с собой, — сказал он. — Звони, если что.
— Сразу позвоню.
Мужчины вышли на крыльцо. Билл Андерсон закрыл за собой дверь. Джесс, погруженная в раздумья, вернулась в кабинет.
Зазвонил телефон.
Она вздрогнула, испуганно приложив руку к сердцу, и громко ахнула. Потом выбежала на крыльцо и увидела, что мужчины садятся в патрульную машину.
— Билл! — закричала она испуганно и пронзительно.
Ее муж бегом вернулся, и она поспешила к телефону.
Рейчел Андерсон сидела за столом, на котором стоял ноутбук Пита ван дер Лингена и лежала целая куча справочников и научных статей. Прижав трубку к уху, она слушала гудки, которые раздавались на другом континенте. Почему отец так долго не подходит? Что сейчас делает отец?
— Рейчел? — вдруг послышался мамин голос. Она говорила встревоженно, запыхавшись.
— Мама! — крикнула захваченная врасплох Рейчел. Она ожидала услышать спокойный голос отца.
— О господи, Рейчел! Где ты? Как ты? Ты здорова? — Рейчел почувствовала, что мама на грани истерики.
— Все хорошо, мам, я у одного очень доброго человека, пока все хорошо…
— Ох, слава богу, слава богу! Мы говорили с тамошней полицией, говорили с послом, говорили с конгрессменом. Рейчел, все будет хорошо. Все обязательно… Билл, она в безопасности, она сейчас у какого-то доброго человека. Рейчел, какая замечательная новость! Я люблю тебя, милая! Слышишь? Я очень тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю, мама…
— Передаю трубку отцу. Слушай очень внимательно, он продиктует тебе номер телефона, по которому ты обязательно должна позвонить. Обещай, Рейчел, что сделаешь в точности, как скажет папа!
— Обещаю, мама. Я в порядке. Понимаю, как вам тяжело пришлось…
— За нас не волнуйся, мы обо всем позаботимся, детка. Как здорово слышать твой голос! Просто не верится! Даю трубку папе. Я люблю тебя, доченька, я очень тебя люблю.
— Я тоже. — Рейчел Андерсон улыбнулась сквозь внезапно подступившие слезы. Как она соскучилась — и как благодарна родителям! Тут в трубке послышался голос отца:
— Доченька, как ты?
— Все нормально, папа, я у одного очень доброго человека, в его доме, и я в абсолютной безопасности.
— Просто передать не могу, какое я сейчас испытываю облегчение, доченька. Вот по-настоящему прекрасная новость! — Голос отца был спокоен. — Мы тут со своей стороны нажали на влиятельных людей, задействовали всех, кого можно. Я говорил с нашим генконсулом в Кейптауне. Они в курсе. Я дам тебе номер нашего консульства, но сначала продиктую тебе телефон капитана южноафриканской полиции. Когда ты в последний раз звонила, то что-то такое говорила насчет полиции, но того человека рекомендовало его начальство и я беседовал с ним лично. Он ведет твое дело и дал мне слово, что позаботится о твоей безопасности. Ты поняла?
— Ты уверен?
— Совершенно. Даже их… даже их министр полиции знает о тебе, наш генконсул беседовал с ними, поэтому рекомендации на самом высоком уровне. С тобой не может случиться ничего плохого. Ты записываешь?
Рейчел оглядела стол и увидела, что из-под какой-то статьи торчит кончик желтого карандаша. Она вытащила карандаш и перевернула страницу, на которой был напечатан текст.
— Записываю, — произнесла она решительно и с невыразимым облегчением. Скоро этот кошмар закончится!
Мбали Калени оставила машину на площади. Щурясь от яркого солнца, она прошла по аллейке мимо торговцев цветами, мимо Старой почты. Она брела между лотками, на которых продавалось все — от ботинок до пакетиков с арахисом. Ей захотелось кешью в глазури, но она одернула себя. Ей нужно как можно скорее добраться на Аппер-Ориндж-стрит. К тому дому…
Она зашагала быстрее, на ходу размахивая большой черной сумкой.
— Объясните мне только одно, — обратился Гриссел к Оливеру Сэндсу. Он стоял, а Оливер сидел за столом, широко раскрыв глаза, как будто ему трудно было сосредоточиться. — Зачем девушки взяли с собой рюкзаки в ночной клуб?
— А, рюкзаки… — сказал Оливер. — Они никогда никуда без них не ходили. По-моему, все девушки такие. Наверное, у них там косметика и всякие важные для них вещи…
Гриссел вспомнил рюкзак, который принес Урсон. Маленький, компактный. Да, пожалуй… Надо будет порыться в большом мешке с мусором, только не здесь. Придется вернуться на Каледон-сквер.
— Джереми, — ответил Урсон, и Франсман Деккер по голосу угадал цветного. А еще он понял, что его собеседник в машине.
— Брат, меня зовут Франсман Деккер, я из ЮАПС. Ну, как там у вас? — дружелюбно начал он. Гриссел предупреждал, что у сотрудника муниципальной полиции «трудный характер».
— Да все нормалек, а у вас как?
— Да так себе, брат. Слушай, в мешке, который вы насобирали, чего только нет! Меня интересует мужская туфля сорок четвертого размера с половиной. Ты не помнишь, где ее подобрали?
— Понятия не имею, брат. Я выясню у своих.
— Спасибо, брат, у нас тут убийство, мне надо бежать. Знаешь ведь, как бывает.
— Знаю. Дай мне десять минут, сейчас у меня туговато со временем.
— Ты мне перезвонишь?
— Заметано, брат!
Деккер отключился и постучал в дверь бухгалтера, Ваутера Стенкампа. Так как ему никто не ответил, он открыл дверь. Стенкамп разговаривал по телефону:
— …помочь долбаным копам, иначе мне придется изобрести другую схему. — Увидев Деккера, он сказал в трубку: — Погоди! — и, обернувшись к Деккеру: — В приемной полным-полно журналистов. Вы не можете их как-то обуздать?
