него нет. Она отказывается сидеть в одной комнате с представительницей социальной службы! И вот он уже получил нагоняй от начальника уголовного розыска; комиссар обвинил его в том, что он позорит полицию! Теперь в его кабинет въезжает социальная служба, а эта нахалка получает отдельную комнату!
Они вошли в дежурную часть. Инспектор Калени толстенькая, кургузая, спереди и сзади все оттопыривается. И зачем с такой фигурой носить черный костюм в обтяжку? На плече болтается большая черная дамская сумка, на поясе толстая черная кобура с табельным пистолетом. Служебное удостоверение висит на шее, на шнурке — скорее всего, иначе никто не поверит, что она служит в полиции.
Мбали Калени остановилась посреди зала, широко расставив ноги, и дважды сухо хлопнула в ладоши.
— Слушайте меня, все! — закричала она с сильным зулусским акцентом.
Сотрудники начали вертеть головой.
— Тихо! — скомандовала она резко и громко.
В дежурной части воцарилась тишина. И дежурные, и потерпевшие, и свидетели уставились на нее.
— Спасибо. Меня зовут инспектор Мбали Калени. У нас ЧП, и действовать необходимо срочно. Мы ищем пропавшую американскую туристку, девятнадцатилетнюю девушку. Она где-то в городе. Может, в Кэмпс-Бэй, а может, в каком-нибудь другом районе. Ее хотят убить. Наша задача — найти ее. За операцию отвечаю я. Прошу вас сообщить всем экипажам приметы девушки. После двенадцати дня нам привезут ее фотографии. Патрульные должны получить копии. Вашему начальнику звонил лично комиссар! Никаких проблем быть не должно…
— Инспектор… — перебил ее констебль, принявший звонок из ресторана Карлуччи.
— Я еще не закончила, — огрызнулась Мбали.
— Я знаю, где она, — ничуть не испугавшись, продолжал констебль.
Начальник участка «Каледон-сквер» преисполнился гордостью за своего подчиненного.
— Знаете?! — переспросила Калени, немного сбавив обороты.
— Ни в каком она не в Кэмпс-Бэй, она в Ораньезихте.
Вуси Ндабени сидел в полутемном зале и раз за разом набирал номер Бенни Гриссела, но постоянно натыкался на автоответчик.
«Бенни, это Вуси. Не исключено, что девушки ввезли на себе наркотики; видимо, они должны были передать их кому-то в „Ван Хунксе“, но не передали. Я жду бармена и официанта из ночной смены, хотя вряд ли они скажут что-нибудь ценное. По-моему, к операции пора подключать отдел по борьбе с оргпреступностью. Пожалуйста, перезвони!»
Вуси снова проглядел свои записи. Что еще можно сделать сейчас?
Видеокамеры.
Он позвонил в диспетчерскую службы видеонаблюдения. После долгих переговоров его соединили с Филином.
— Ваши подопечные действительно прибежали с Лонг-стрит. В час тридцать девять они прошли мимо камеры, установленной на углу с Лонгмаркет-стрит. Качество записи неважное, но я сравнил ее с другими материалами. Девушки те же самые.
— Прошли мимо камеры? Именно прошли, а не пробежали?!
— Они шли быстро, но точно не бежали. А чуть позже, в час тридцать девять минут сорок две секунды, в кадре появляются мужчины. Они вышли чуть лучше; и вот мужчины как раз бежали.
— Гнались за девушками?
— Совершенно верно. Я еще посмотрю другие записи, но камера, установленная на другой стороне Шортмаркет, вчера вышла из строя. Так что не спешите радоваться.
— Спасибо большое, — сказал Вуси.
Значит, здесь, в двухстах метрах от клуба, американки еще просто шли, не подозревая о том, что за ними гонятся. Что же все это значит?
Вуси сделал пометку в блокноте. Что еще?
Нужно позвонить Тонкому и Толстому. Пусть осмотрят вещи Рейчел Андерсон на предмет наркотиков.
Он стал искать их номер в списке контактов. Нашел, но звонить не стал. Что толку? Криминалисты вечно тянут, у них не хватает людей, а те, что есть, по уши загружены работой.
Потом. Сначала надо найти Рейчел Андерсон.
Франсман Деккер топтался в просторной приемной «Африсаунда»; наконец к нему подошла цветная красавица.
— Чем я могу вам помочь? — Она говорила так же ласково, как и чернокожая администраторша на первом этаже, но в ее голосе к тому же слышался искренний интерес.
— Инспектор Франсман Деккер. — Он протянул руку. — Сочувствую вашей утрате.
Красавица опустила глаза.
— Наташа Абадер. Спасибо. — Ладошка у нее оказалась маленькой и прохладной на ощупь.
— Я ищу инспектора Бенни Гриссела.
— Он в конференц-зале. — От Деккера не укрылось, что красавица быстро осмотрела его руки — нет ли обручального кольца. И ничем не выдала разочарования, когда увидела тонкий золотой ободок.
— Внизу, у парадного входа, толпятся журналисты. Прошу вас, не впускайте их сюда, наверх.
Наташа Абадер посмотрела ему прямо в глаза:
— Я передам Наоми. Могу я предложить вам кофе? Чаю? Чего угодно… — Последние слова были произнесены с хорошо рассчитанной улыбкой; она сверкнула белыми зубами.
— Нет, спасибо, — ответил Деккер и отвернулся. Сейчас он не хотел затевать ничего нового. Ни при каких обстоятельствах.
18
— Извините, — сказал Джош Гейсер.
— Вам не в чем извиняться.
— Просто… Мелинда для меня все.
— Понимаю, — кивнул Гриссел.
— Я был раздавлен, — продолжал Гейсер. — Я был никем. Но вот появилась она, и…
Джош Гейсер начал с начала. Гриссел слушал, не перебивая.
Гейсер более или менее успокоился, положил локти на стол. Глядя куда-то в стену, за спину Грисселу, он признался, что шел по плохой дорожке. Выступал в «Шоу гладиаторов» на телевидении. К его услугам были женщины, выпивка, кокаин, стероиды. Он был хоть второразрядной, но знаменитостью, у него были большие деньги и слава. А потом шоу прикрыли. Внезапно. И все изменилось. Деньги кончились не сразу. Кое-что он получал от казино в Гаутенге, где устраивали «договорные» матчи. И на счету еще оставалось немного… Прошло семь месяцев, и он понял, что ему уже не по карману оплачивать большой двухэтажный дом в Сандтоне. Его выселили; мебель продали с аукциона, БМВ забрал банк, а друзья, как оказалось, ему больше не друзья.
Три месяца прошли в каком-то угаре; он спал на чужих диванах и клянчил подачки у знакомых. Скоро всем надоел и он сам, и его проблемы. И вдруг он обрел Иисуса. Прозрение пришло к нему в Йоханнесбурге, в огромном храме в Брайанстоуне. И вся его жизнь переменилась. Потому что он понял, ради чего живет на свете. Джош обрел все: и дружбу, и любовь, и сострадание, и заботу, и прощение за прошлые грехи. Однажды пастор обмолвился, что церковному хору нужны баритоны. Джош всегда, с самого детства, любил петь. Он обладал врожденным музыкальным слухом и красивым голосом, просто вначале жизнь повела его по другому пути, и он ушел от своего истинного призвания. Так вот, он начал петь в церковном хоре — и в первый же день увидел Мелинду, красавицу с ангельским лицом. Она тоже его заметила и улыбнулась.
