маузер тоже. Убийца пытается что-то сказать. Его убийства носят сексуальный подтекст. Скорее всего, ваш маньяк — гомосексуалист.

— Выходец из среднего класса. Усыновленный в детстве, — сказал Яуберт, хмурясь, как она хмурилась совсем недавно.

— А у капитана, оказывается, есть чувство юмора! — заметила Анна Босхофф, обращаясь к велосипеду. Потом она снова посмотрела на Яуберта. — Что вы делаете сегодня вечером? Вы — такое чудо, что не хочется вас отпускать.

— Доктор, трудность в том, что…

— Прошу, не называйте меня доктором. Зовите как угодно. Хоть «конфеткой». Но не доктором. Как по-вашему, я — конфетка? Кстати, почему у вас такое странное имя — Матт? Сокращение от Мэттью?

— Да, — сказал Яуберт, чтобы сэкономить время.

— Да, я — конфетка, или да, Матт — сокращение от Мэттью?

На столе, невидимый под завалами, зазвонил телефон. Она проворно встала, подскочила к столу. Начала доставать телефон из-под книг и бумаг. Яуберт наблюдал за ней, пораженный ее красотой и смелостью.

— Анна Босхофф, — раздраженно бросила она в трубку. — Секунду! — Она протянула трубку своему гостю. — Это вас, Мэттью.

Он встал, положив блокнот на коробку, и взял трубку. Ему звонил управляющий подразделением Премьер-банка. Руководство разрешило расставить полицейских в штатском во всех отделениях банка. Но директора настоятельно просят ЮАПС беречь жизнь и безопасность клиентов и сотрудников банка. Яуберт заверил управляющего, что так и будет сделано.

— Можно позвонить? — спросил он, оглянувшись.

Она снова сидела на коробке, скрестив ноги, и листала его блокнот.

— У вас ужасный почерк. Какие длинные петли у «у», «р» и «д»! Они указывают на сексуальную неудовлетворенность. Так и есть? Вы уже звоните по моему телефону, Мэттью. Так что не стесняйтесь, продолжайте.

Он набрал номер и постарался сосредоточиться. Похлопал себя по нагрудному карману в поисках сигарет. Потом вспомнил, что они остались в кармане куртки. Очень хотелось курить. Ему хотелось чем-то занять руки, чтобы скрыть, что ему ужасно неудобно и неловко. Де Вит ответил, как было предписано указанием окружного комиссара:

— Отдел убийств и ограблений. Полковник Барт де Вит, добрый день.

Он рассказал де Виту о решении, принятом руководством Премьер-банка. Де Вит обещал связаться с бригадиром Брауном и обо всем договориться.

— Где вы сейчас, капитан? — спросил де Вит.

— В Стелленбоше, полковник. С криминальной… то есть с криминалистом.

— Пресс-конференция назначена на 18:00. В кабинете генерала. Пожалуйста, не опаздывайте.

— Слушаюсь, полковник.

Он посмотрел на часы. Придется поспешить.

— Фрейдистская оговорка, Мэттью? — спросила Анна Босхофф. Теперь она сидела сблизив колени — поза почти целомудренная.

— Нет, все дело в пресс-конференции.

— Я говорю о том, что вы назвали меня «криминальной». Вы ведь сейчас разговаривали с Бартом де Витом?

Он кивнул.

— Я его знаю. Он одно время преподавал в Открытом университете «Униса». Мы с ним вместе были на нескольких конференциях. Классический образчик маленького мужчины. У него была кличка — Брюзга. Он и похож на Брюзгу из комиксов, маленького человечка, который подпрыгивает, пытаясь заглянуть, что там за стеной. И еще нос… Ему просто не хватает нужных гормонов. Ни разу не пытался ко мне приставать. Что наводит на определенные мысли.

— Можно мне мой блокнот?

— Скажите, Мэттью, вы просто рассеянный или у вас просто такая манера располагать к себе воров и негодяев? — Анна Босхофф протянула ему блокнот. Он взял куртку, вынул оттуда сигареты, закурил. — Вам известно, что курить — здоровью вредить?

— Я курю «суперлегкие» сигареты.

— Поздравляю. Теперь рак вам не страшен.

— Доктор, — решительно произнес Яуберт, — Феррейру убили из «смит-и-вессона» М-61. По мнению нашего эксперта по оружию, из такого пистолета, скорее всего, стреляла женщина.

— Ну и что?

— Не вписывается в вашу теорию, доктор.

— «Доктор». Вы говорите прямо как священник какой-то. Называйте меня Анной. Какой я вам доктор! Я люблю, когда мужчины грубы со мной. Ставят меня на место. Конечно, это вписывается в мою теорию! Если у вас есть маузер, у вас уже есть большой пистолет, и не важно, насколько у вас маленький другой орган…

— Вы уверены, что убийца — мужчина?

— Конечно нет. Возможно, убийца — женщина. Скажем, лесбиянка. Я оперирую лишь средними показателями. Пепельницы у меня нет. Придется вам открыть окно.

— Мне пора идти.

— Вы такой большой! Я имею в виду фигуру, а не то, о чем вы подумали. Люблю крупных мужчин. У маленьких слишком развит комплекс неполноценности. У них гормонов не хватает.

Яуберт смутился. Он смотрел в окно, чтобы не пялиться на ее ноги и полную грудь.

— Вы похожи на медведя. Люблю медведей. По-моему, внешность человека очень сильно влияет на характер. Вы со мной не согласны? — Она по-прежнему смотрела на него не отрываясь; ее взгляд был похож на дуло пистолета. Яуберт быстро глянул на нее и тут же отвернулся. Он понятия не имел, что ей отвечать. — Я вас смутила? Значит, вы из тех мужчин, которые предпочитают более деликатных женщин?

— Я… хм…

— Матт Яуберт, вы женаты?

— Нет, я…

— Я тоже. Разведена. Душераздирающая история. Мы не сошлись характерами. Он работал, и сейчас работает, хирургом. Мы остались друзьями. Вот и все. Теперь вы все про меня знаете.

— Ясно. — Яуберт понимал: пора брать инициативу в свои руки. Проявить характер. — Я…

Она его перебила:

— Ненавижу светские игры. Ненавижу искусственную, надуманную манеру общения. Лишние слова. По-моему, надо говорить то, что хочешь сказать. То, что думаешь. Такая манера не всем по душе. Особенно мужчинам. Мужчинам хочется быть главными, играть в игры по своим правилам. Особенно в любви. Зачем сначала нужно притворяться? Если мужчина кажется мне привлекательным, я так и говорю. Если мужчина меня хочет, он не должен сначала вести меня в дорогой ресторан и дарить мне цветы. Он должен взять меня. Вам не кажется, что так экономится куча времени?

Яуберт посмотрел на ее ноги.

— Я знаю одну восемнадцатилетнюю студентку из Монте-Висты, которая вполне согласилась бы с вами, — сказал он, и у него на душе сразу полегчало.

— Расскажите мне о ней. Она ваша любовница? Значит, вы предпочитаете молоденьких? Мне тридцать два. У меня уже нет никаких шансов?

— Она не моя любовница.

— Почему же у вас такое разочарованное выражение лица? — Не дожидаясь его ответа, Анна Босхофф продолжала: — Знаете, вы совсем другой. Не такой, каким казались мне после нашего разговора по телефону. Детектив из отдела убийств и ограблений! Я представляла себе сурового, умудренного опытом мужчину со шрамом на лице и холодными голубыми глазами. А вы, оказывается, совсем другой. Большой застенчивый мишка. И рассеянный. У меня впечатление, будто вы очень рассеянный, Матт Яуберт. Вы