Весь день Гриссел искал подходящую кандидатуру на место подсадной утки — сотрудницу полиции среднего возраста, которая должна была не спеша прохаживаться по «Вулворту» на Береговой линии вечером в пятницу. Она должна быть такой, чтобы подонок клюнул на нее. Наконец кто-то предложил сержанта Марэ из Клермонта: ей под сорок, и она, наверное, подойдет. Бенни позвонил и договорился с ней о встрече, чтобы все обсудить.
Он поехал в Клермонт по шоссе М-5, потому что так было быстрее, и свернул в Ландсдаупе, чтобы выехать на Мейп-роуд. У съезда с эстакады, слева от шоссе, он увидел рекламный щит — очень широкий и высокий. Светлое пиво «Касл». Черт, он уже сто лет не пил пива! На плакате была нарисована кружка с запотевшими стенками, с шапкой белой пены и содержимым цвета мочи. Как назло, на светофоре зажегся красный, и пришлось долго стоять и глазеть на ту проклятую кружку с пивом. Гриссел явственно ощущал вкус напитка — сухой, горьковатый… Он чувствовал, как жидкость стекает по горлу, но сильнее всего чувствовал, как по телу разливается тепло от лекарства, попавшего в желудок.
Когда он пришел в себя, кто-то сзади уже раздраженно гуднул в клаксон — один раз, нетерпеливо. Он подскочил на месте и отъехал прочь, только теперь поняв, что случилось, и испуганный силой своего влечения.
Он подумал: «Ну и какого черта мне теперь делать? Как бороться с наваждением — лекарства, кажется, не помогают?» Господи, он сто лет не пил пива!
Он понял, что слишком сдавил рулевое колесо, и попытался отдышаться, успокоиться…
Еще до того, как сержант Марэ встала из-за стола, Гриссел понял: она отлично подойдет. У нее был такой блеклый вид, она казалась гораздо старше своих лет; волосы обесцвечены, но корни темные. Она сказала, что ее зовут Андре. Когда сержант улыбнулась, он заметил, что один передний зуб у нее растет чуть вкось. Она смотрела выжидательно, словно ждала от него вопросов в связи с ее именем.
Гриссел сел напротив, рассказал ей о деле и своих планах. В конце он заявил, что сержант идеально подходит на роль подсадной утки, но он не имеет права принуждать ее к участию в операции.
— Я согласна, — сказала сержант Марэ.
— Это может оказаться опасным. Нам придется ждать до тех пор, пока он сделает первый шаг.
— Я согласна, — повторила она.
— Посоветуйтесь вечером с мужем. Утро вечера мудренее. Позвоните мне завтра.
— В этом нет необходимости. Я согласна.
Он переговорил с начальником участка — испросил его разрешения, хотя в том не было нужды. Рослый цветной капитан пожаловался, что у него и так мало людей, сотрудников не хватает, а без Марэ они вообще не справятся: кто будет ее замещать, пока ее не будет? Гриссел объяснил, что речь идет только о вечерах пятницы, начиная с пяти, а сверхурочные сержанта не будут оплачиваться из бюджета участка.
— Тогда ладно, — кивнул капитан.
Позже он поехал в Гарденз; рядом на сиденье лежала бумажка с адресом квартиры.
Френд-стрит… ну и названьице! «Маунт-Нельсонз-Мэншенз». Дом номер 128.
Он никогда не жил в этом районе. Всю жизнь он провел на северных окраинах Кейптауна, начиная со школы в Пэроу-Эрроу, если не считать года в полицейском колледже в Претории и трех лет в Дурбане, где он служил констеблем. Господи, вот куда он не хотел бы вернуться — там так жарко и влажно и так воняет. Там воняло карри, перегаром и все говорили по-английски. В те дни у него был жуткий акцент; цветные и индусы дразнили и высмеивали его — в зависимости от того, были ли они его коллегами или людьми, которых он арестовывал. «Волосатик! Паук проклятый! Тупая немчура!»
«Маунт-Нельсонз-Мэншенз». Вокруг жилого комплекса стальной забор; в подъезде металлическая дверь. Сначала надо оставить машину на улице, нажать на кнопку с надписью «Консьерж», въехать внутрь, взять ключи и пульт дистанционного управления воротами. Краснокирпичное здание, построенное лет тридцать-сорок назад, нельзя было назвать ни красивым, ни уродливым; обычная коробка, зажатая между двумя белыми оштукатуренными многоквартирными домами.
Консьержем оказался старик коса.
— Вы полицейский? — спросил он.
— Да.
— Хорошо. Нам здесь нужен полицейский.
Гриссел вытащил чемоданы из машины и втащил наверх по лестнице. Сто двадцать восемь. Дверь явно нуждается в покраске. Имеется глазок; два замка. Он повернул ключ в замке и толкнул дверь. Коричневый паркетный пол, полное отсутствие мебели, если не считать барной стойки без табуретов, несколько светлых меламиновых кухонных шкафчиков, старая трехконфорочная плита, духовка. Деревянная лестница ведет наверх. Гриссел поставил чемоданы на пол и поднялся на второй ярус. Наверху стояла кровать — односпальная, раньше она стояла в гараже, в его гараже. Его бывшем гараже. Деревянная рама, пенополиуретановый матрас, бледно-голубой наматрасник. Постельное белье лежало кучкой в изножье. Подушка и наволочка, простыни, одеяла. В спальне имелся встроенный платяной шкаф. Рядом находилась маленькая ванная.
Он спустился вниз за чемоданами.
Ни единого стула! Если он захочет сесть, придется садиться на кровать.
Не из чего есть и пить, не в чем вскипятить воду. Ни черта нет. У него сейчас меньше, чем когда он поехал в полицейский колледж.
Господи!
У себя в номере Тобела раскрыл телефонный справочник на букве «П». Скоро он нашел адрес Колина Преториуса: Пэроу, Шанталь-стрит, 122. Он съездил в магазин на Фортреккер-роуд и купил подробную карту Кейптауна.
Когда солнце скрылось за Столовой горой, он выехал на Ханнес-Лау-Драйв и свернул к Фэрфилду. Доехав до Симона-стрит, повернул и оказался на Шанталь. Четные номера справа. Дом 122 оказался неприметным строением с толстыми решетками на окнах и металлической дверью. В маленьком садике росли два стройных кипариса, несколько видов кустарников. Тобела увидел зеленый ухоженный газон. Со всех сторон садик окружал бетонный забор. Никаких признаков жизни. На стене гаража, над дверью, красовалась сине-серебристая вывеска: «Охранное предприятие «Кобра». Вооруженный ответ».
Проблема! Он чернокожий, а приехал в белый квартал. Конечно, пикап несколько повышает его шансы. В сумерках не различить, какого цвета у него кожа, не разглядеть его лица. Но так будет не всегда. Если он будет слишком долго здесь ошиваться или лишний раз проедет мимо, кто-нибудь заметит, что он черный, и удивится, что он здесь делает.
Он объехал квартал один раз и снова проехал мимо 122-го дома, на сей раз обращая внимание на соседние дома и длинную полосу парка, идущую вдоль Симона-стрит. Потом он уехал и направился в центр. Ему нужно кое-что купить.
Гриссел сидел на до сих пор не застеленной кровати и смотрел на платяной шкаф. Вся его одежда не займет и трети пространства. Именно пустота и приковывала его внимание.
Дома его гардероб был набит вещами, которые он давно не носил — либо они стали ему малы, либо так безнадежно вышли из моды, что Анна запретила ему их надевать.
А здесь можно по пальцам одной руки пересчитать предметы одежды, которые она для него уложила, не считая трусов — она упаковала восемь или девять штук, и он выгрузил их кучкой на среднюю полку.
Стирка… Как он управится? На нижней полке уже свалено грудой грязное белье за два дня; рядом стоит единственная пара туфель. И глажка — черт, он сто лет не брал в руки утюга! Готовка, мытье посуды. Уборка, в конце концов! В спальне от стены до стены лежал грязный коричневый ковер.
Он выругался, вставая.
Снова вспомнил рекламу пива.
Нет, нет, только не это, ведь именно пьянство и довело его до такого жалкого положения! Нельзя. Надо придумать какое-то занятие. У него в кейсе папки с делами. Но где ему работать? На кровати? Нужен табурет для барной стойки. Сегодня уже поздно искать. Хочется кофе. Может, «Пик энд Пэй» в Гарденз еще открыт. Гриссел взял бумажник, мобильный телефон и ключи от новой квартиры и спустился по лестнице в
