У него напряглось тело.

— Я ничего не рушил. Эта мадемуазель будет обеспечена заботой. Не думаю, что для нее что-то рухнуло. Ничего страшного в ее жизни не произошло.

Одна бровь княгини изумленно приподнялась.

— Виола мне говорила совершенно иное.

— Ей вообще не стоило разговаривать с вами. Тем более об этом. И… что она вам заявила?

— Что она предала наше доверие. Что она уйдет из нашего дома. Что вы любите Элину.

— И ни о чем не просила?

— Ни о чем. Виола сказала, что ты не несешь за нее никакой ответственности. Быть может, она хотела просить у меня рекомендацию, чтобы найти себе новую работу, но так и не попросила об этом. Она надеется стать переписчицей бумаг.

— Я поговорю с ней, — резким движением он подошел к камину. Взял кочергу и пошевелил угли. — Ей нет необходимости искать работу.

— Что же ты решил сделать для нее?

— Я куплю для нее дом и предложу большую сумму денег. Она не будет ни в чем нуждаться.

Он мрачно смотрел на огонь, наблюдая за языками пламени, лижущими дрова.

— Я всегда хотела, чтобы ты забыл тот дом, откуда я тебя забрала. Но теперь не могу поверить в то, что ты забыл.

Дрожь пронзила его насквозь.

— Я все помню.

— Но тебе все равно, если она…

— Я помню! — закричал он, отшвырнув в сторону кочергу. — Если вы думаете, что я повергну ее в ту пропасть, из которой вырвался благодаря вам, то… — он с трудом перевел дыхание. — Я никогда не забывал, откуда я пришел в ваш дом.

Она с ужасом и жалостью смотрела на его дрожащие губы.

— Прости… я не должна была говорить об этом.

— Не плачьте, — произнес он сквозь зубы. — Не плачьте обо мне. Я уйду. Бог позаботится о моей душе.

Она, словно во сне, прошлась по гостиной. Присела за рояль… дрожащими руками тронула клавиши… Они издали неприятный разноголосый звук. Никогда раньше он так не говорил с ней. Никогда раньше не повышал голос… Что это? Ей показалось, что перед ней возник призрак маркиза де Ланье… Неужели в мальчике начинает проявляться его дурная кровь…

— Она ожидает, что я дам ей достаточно денег. Она получит еще и дом в придачу. Это более чем щедро. Она больше не станет себя продавать.

Прислушавшись к его словам, София оставила свои горестные размышления и приподняла голову.

— О чем ты?

— Это было ее ремеслом. Помните записку, которую ей принесли в ателье? Хозяйка, где она жила, говорила о том же. Но ей раньше мало платили, и жила она в ужасном доме.

— Мишо… — лицо княгини побледнело. — Ты ошибаешься.

— Нет.

— Бедный мой мальчик… Разве этой ночью ты не понял… не убедился, что она…

Что-то необычное в ее интонации заставило Мишеля заглянуть в широко открытые, полные смятения, глаза Софии.

— Ты стал ее первым мужчиной.

— Это она вам сказала?

— Мне не нужно было об этом говорить. Я видела ее смятение, ее слезы, ее ужас, ее стыд. И простыни.

Он не должен был допустить этого. Но это случилось. Он сам хотел этого.

Его руки легли на холодную поверхность рояля. Он так мечтал жениться на Элине…

— Мишо… Я была уверена, что знаю тебя. Никогда не думала, что разочаруешь меня.

Ваза с розами полетела в стену!.. Она разбилась со звуком выстрела. Осколки рухнули на пол вместе с лепестками. Кровавыми лепестками. Все справедливо.

Резко повернувшись, он быстро вышел из гостиной, оставив княгиню возле осколков своей мечты.

Княгиня Маре-Розару велела передать Виоле, чтобы та ждала ее в лиловом будуаре, который находился в дальнем конце восточного крыла.

Девушка медленно бродила по небольшой комнате среди увядших цветов, которые не торопились убрать слуги. Видимо, в эти апартаменты нечасто заглядывали хозяева.

В комнату медленно спускался сумрак. Наблюдая, как он растекается по углам, Виола неожиданно почувствовала себя призраком. А как же иначе? Она была временным жильцом этой усадьбы, и ее присутствие здесь скоро забудется.

Внезапное волнение сжало ей сердце. Мишель вошел в комнату. Его появление было, как всегда, совершенно бесшумным. Но она мгновенно почувствовала его присутствие и резко повернулась в сторону дверей.

В полутьме комнаты он показался ей ангелом смерти.

Она всегда терялась в его присутствии, но сейчас, после прошедшей ночи, и вовсе не знала, как вести себя. Обычная вежливость казалась неуместной после пылких объятий в ее спальне. Но неужели это действительно было… Неужели этот ослепительно красивый мужчина с золотыми волосами не так давно обнимал ее, целовал, спал с нею в одной постели…

— Мадемуазель Фламель, — его голос обжигал холодом. — Мы поженимся после Нового года, если вы не возражаете.

Услышав его бесстрастные слова, Виола медленно опустилась на диванчик с выцветшим гобеленом.

— Мсье Бертье… я не жду от вас столь поспешного предложения. Вам следует хорошо подумать…

— О чем? — горечь проскользнула в его голосе. — Все решилось прошлой ночью.

— Но княжна…

— Все уже решено.

— Мне очень жаль… — прошептала она.

— Я хочу услышать от вас лишь одно. Правду, — его лицо напряглось. — Я был первым?

Она не сразу поняла его. Потом мгновенно покраснела. Пальцы сжали край дивана. Неужели он думал, что раньше был другой? Кто-то иной, кроме него?

— Да.

В его холодных глазах вспыхнул огонь. Первый…

— Я не знал, — он отвернулся. В его голосе были слышны печаль и злость. — Я не… столь опытен в этом.

— Мсье Бертье, я никогда бы не допустила столь вольное со мной обращение.

— В самом деле? — он бросил на нее взгляд, полный сарказма.

Виола вдруг вспомнила его тело, прижатое к ней. Его руки, ласкающие ее… горячие объятия обнаженных тел…

— Я знаю, что виновата! — воскликнула она. — Я не должна была это допустить, но… позволила… Это все только моя вина.

— Остается желать, чтобы вы навсегда запомнили все свои слова и сомнения прошлой ночи.