— Ты — порядочная девушка, Виола, но тебя легко будет сбить с толку. Тебе следует знать кое-какие подробности о людях, с которыми тебе придется общаться, — строго заявила мадам де Ланж. — Так вот, этот самый князь Маре-Розару вздумал жениться на какой-то сомнительной особе, вдове маркиза де Ланье, который неожиданно скончался от какой-то непонятной болезни. Он, между прочим, был одним из наиболее вероятных наследников графа до того, как тот решил свое состояние передать румынскому князю.
— Очень странная и запутанная история.
— Но семейство князя принято при королевском дворе, — поспешила реабилитировать своих новых знакомых Виола. — Они были приглашены на бал, устроенный в садах Версаля.
— Ну… — с сомнением протянула маркиза. — Это еще ни о чем не говорит. После революции появилось слишком много новоявленных «аристократов».
Дамы погрузились в рассказы о давних полузабытых интригах, которые Виола была вынуждена выслушивать с почтительным вниманием. В конце вечера старушки неожиданно смилостивились и даже сочли новую работу Виолы вполне достойной ее аристократического воспитания в квартале Сент-Дени.
Девушка покинула старенький особняк мадам де Ланж, окруженная облаком поздравлений, которое превратилось в поток восхищений, когда выяснилось, что коляска, стоявшая все это время у ворот, была прислана за девушкой ее хозяином, господином Бертье. Правда, мадемуазель Дорвиль немного нахмурилась, посчитав, что неприлично юной девушке разъезжать в коляске неженатого мужчины, тем более — ее работодателя. Впрочем, внимательно осмотрев открытый экипаж, украшенный княжеским гербом, и обнаружив, что девушку ожидает не только кучер, но и лакей в богатой ливрее, она смилостивилась и заявила, что во всем этом нет ничего предосудительного:
— Какой знак уважения! Предоставить коляску Виоле, чтобы ей не пришлось пробираться через толпу мужчин, где девушку могут ожидать любые неприятности! Мсье Бертье достоин уважения.
Когда Виола вернулась в особняк на Сент-Мартен, дворецкий известил ее, что господин Бертье занимается делами у себя в кабинете и просил передать Виоле, чтобы она ожидала его в библиотеке.
Девушка послушно направилась в западное крыло. Оказавшись в библиотеке, она первым делом отворила все двери, решив, что ни за что не останется в закрытой комнате наедине с мужчиной. Виола некоторое время рассматривала огромные фолианты в шкафах, а затем устроилась в кресле и стала перелистывать лежащий на столе «Паризьен Ревю». В журнале подробно описывались праздники, которые уже подходили к концу.
Неожиданно ее сердце сильно забилось. В середине последней страницы был помещен заголовок: «Колье маркизы де Виньи найдено». Ниже шла информация, что таинственный вор все еще на свободе, и установить личность преступника нет никакой возможности, поскольку кражи в последнее время прекратились. Колье было обнаружено, как обычно, в частном приюте, принадлежащем именно маркизу де Виньи. Маркиз спешно покинул страну на корабле, отправляющемся куда-то на далекие острова. Теперь, когда кражи прекратились, дело было решено закрыть, поскольку полиции приходится заниматься более серьезным делами, вроде скандалов с некоторыми фирмами. И все же подробности этой странной истории пока не могут быть преданы гласности.
Виола была так увлечена чтением, что не сразу услышала голоса из большого зала, находившегося рядом с библиотекой.
— Что он хочет? — воскликнула княгиня София, словно не веря тому, что ей только что сообщили.
Пустынный зал выпустил из себя эхо, и оно легко достигло помещения библиотеки, двери в которую были открыты.
— Он просил разрешения ухаживать за Элиной. Примерно так и заявил. Немного старомодно, но очаровательно, — послышался низкий голос князя.
Виола подумала, что ей следует выйти или хотя бы закрыть двери, но она не сделала ничего этого и продолжала прислушиваться к необычному разговору. Женское любопытство оказалось сильнее понятия о приличии.
— Я знала, что это случится когда-нибудь, — сказала княгиня. — Я ожидала этого уже несколько лет.
— Тебе это не нравится? — голос ее мужа был мягким, но слегка удивленным.
— Что ты ответил ему?
— Я сказал, что он может вести себя так, как ему угодно. Разве в этом есть что-то дурное… — он осекся. — Я не думал, что ты будешь возражать.
Виола повернула голову в сторону двери. Отсюда ей было видно отражение хозяев в огромном зеркале. Они стояли совсем недалеко от входа в библиотеку. Ладони княгини были прижаты к вискам, словно у нее разболелась голова от переживаний. Муж нежно обнял ее за плечи, и она прижалась к нему, словно ища утешения. Пораженная девушка услышала тихий плач и подумала, что теперь должна немедленно уйти, но снова осталась.
— Я не подозревал, что ты так отнесешься к этому, — пробормотал князь, гладя волосы супруги. — Софи, почему? Неужели из-за того, что мальчик пережил в детстве?
— Нет! — вскрикнула княгиня и испуганно уставилась на мужа. — Неужели ты думаешь, что я когда- нибудь стала бы его за это упрекать? Нет. Я волнуюсь из-за Элины. Она слишком молода и легкомысленна. Элина никогда не поймет его горя и разорвет его сердце, — в голосе ее зазвучал страх.
Князь не стал возражать, он вновь прижал жену к себе и успокаивающе заговорил:
— Софи, милая моя… я люблю тебя больше жизни… я сделаю все, чтобы ты никогда не плакала.
— Я хочу, чтобы он был счастлив, — надломленно проговорила она, тяжело повиснув на его руках.
— Я знаю это и тоже хочу его счастья.
— Если бы ты мог видеть… — ее лицо сморщилось, и она зарыдала в голос. — Если бы ты только мог видеть…
— Моя храбрая Софи… неужели ты часто думаешь о прошлом?
— Иногда, — тихо ответила она.
— Послушай меня. Если тебе захочется обсудить это… найди меня. Что бы я ни делал — неважно. Найди меня.
Она вздохнула и кивнула. Подняв голову, София обняла ладонями его лицо, очень осторожно, словно он был бесценной драгоценностью.
— Пойми… мы не можем заставить Мишеля быть счастливым. Мы сделали для него все, что могли. У него теперь своя жизнь, и он решит сам, как ее прожить.
— Мне хотелось бы, чтобы ты запретил ему думать об Эли…
— Софи, я не мог так поступить. Я не могу объяснить мальчику, почему ему не стоит думать о женитьбе на нашей дочери. Что бы я ему ни сказал, он истолкует это иначе. Ты понимаешь — как именно? Он решит, что мы считаем его недостойным Элины.
— Да… словно он… недостаточно хорош для нее…
— Но страшно даже не это. Мы — единственные люди, с которыми он с удовольствием общается. И мы — единственные, кто может ранить его неверно подобранным словом. Особенно если это сделаешь ты, София.
Княгиня кивнула, еле сдерживая рыдания.
— Если ты запретишь ему мечтать о нашей дочери, то нанесешь ему еще большую рану, чем это сможет сделать сама Элина.
— Что же делать… — ее голос звучал беспомощно. — Я предвидела это, я это знала, но у меня не было сил это предотвратить… Я просто надеялась, что случится что-нибудь прекрасное… Что его полюбит милая добрая девушка… полюбит так, как он это заслуживает… она поймет его… — София вновь стиснула виски. — Я даже не могу ничего советовать Элине, она слишком молода и беззаботна и обращается с Мишо так, словно не замечает его любви.
— Она повзрослеет. И станет мудрее.
— Но не так быстро, как следовало бы в этой ситуации.
— Довольно. В конце концов, Мишель уже взрослый мужчина, — мягко сказал князь. — Если даже
