Хел невольно улыбается.

— А еще можно приковать Гэва к кухонному столу и стегать его хлыстом, пока бедняга не сделает предложение. Ты этого хочешь? Ты уверена, что он именно тот, кто тебе нужен? Что ты хочешь провести всю оставшуюся жизнь с ним?

— Нет, — вынуждена признаться она. — Но я его люблю, и хочу, чтобы у нас все получилось.

— А он разве сказал, что этого не хочет? Хел, ты ведешь себя как дура.

— Да что теперь-то? Он уже ушел.

Я закатываю глаза.

— Ага, к себе домой, не на край же света. Уже завтра вы вместе будете смеяться над этим.

Она повеселела, и мы обнялись.

— Знаешь, самое ужасное было то, что я не могла до тебя дозвониться, — говорит она. — Я уже начала волноваться.

— Знаю, знаю. Извини, увлеклась.

Она меня подробно расспрашивает о выходных в Брайтоне, и я ей все рассказываю.

— Так в чем же дело? Отчего такое грустное лицо?

— Просто мне было так хорошо, а теперь такое чувство, что Хлоя меня унизила. Вела себя как стерва.

— Может, она не зря меня предупреждала?

— А что она сказала? — подозрительно спрашиваю я.

Хел вздыхает и придает лицу скорбное выражение.

— Да так. Ничего. Просто мне бы не хотелось, чтобы ты переживала. Хлоя знает Джека как облупленного. Он ужасный бабник. Один намек на серьезные отношения, и он кинет тебя в ту же секунду.

— Интересно. Так ты теперь на стороне Хлои?

— Нет, — возмущается Хел, — я только не хочу, чтобы ты на многое надеялась.

— Вот так, значит? Все, шансов у меня с ним нет? Ой, я так рада, что за меня уже все решили. Вы мне очень помогли.

— Ну что мне с тобой делать! — с досадой восклицает Хел и усаживает меня обратно в кресло. — Никто ничего не решил. Только ты можешь знать, что тебе нужно. Просто подожди, посмотри, как будут развиваться события.

Конечно, она права. Но я терпеть не могу, когда мне дают мои же собственные советы. Им тяжело следовать.

Лежу дома на диване попой вверх и разглядываю ковер. В голове полный бардак. До моего свидания с Джеком в пятницу я точно знала, чего ждать. Я тщательно продумала тактику и была уверена в ее успехе. Я собиралась взять игру в свои руки, не торопиться с допуском к телу. Спать с ним в мои планы не входило. Ну ладно, сознаюсь, я купила новое белье и даже чулки с подвязками (хреновое изобретение — одни неудобства от него), новую косметику, духи и платье, но все с расчетом на будущее. Пускать в ход все это добро разом я не собиралась. Я хотела заставить его возжелать меня настолько, чтобы ему было мало одной ночи и он увидел во мне девушку, с которой стоит иметь долгие отношения.

Я все испортила, не успев начать.

Но потом я вспоминаю Брайтон. Воспоминания до боли свежи. Неужели еще сегодня утром я была в его объятиях? Не могу поверить, что для него это ничего не значило, и он так быстро меня забыл. Я ему что, предмет одноразового пользования?

Ванна не приносит облегчения. Мне холодно, обидно, да еще обгоревшая кожа саднит. И, даже завернувшись в мягкое, чистое полотенце, все равно чувствую себя неуютно и одиноко. Гипнотизировать телефон бесполезно, я знаю, что он не позвонит. Зачем? У него же под боком Хлоя — с ней веселей.

Я густо мажусь увлажняющим кремом. Жутко устала, но уснуть не могу. Кладу руки поверх одеяла и пялюсь в потолок. В голове проносятся воспоминания о прошедших выходных, как череда фотографий. И на каждой из них я такая наивная и беззащитная.

Это конец всех моих надежд. Они сбылись и рухнули в один день. Годы спустя я буду сидеть в своей хибаре, покрытая паутиной забвения, и люди будут говорить про меня: «Ах, бедняжка. Она был счастлива в тот июньский день. И больше счастья ей в жизни не выпало».

И хотя Джек не умер, он для меня недосягаем. Терзаю себя мыслями о том, что он, должно быть, сейчас говорит обо мне: «Эми, да, горячая штучка. Повеселились мы с ней неплохо, но вокруг таких полным-полно. Будут и получше. Чего ради мне снова с ней встречаться? Друзья для меня важнее, да и хочется пока оставаться молодым, свободным, неженатым. Зачем связывать себя?»

Это невыносимо. Не могу лежать в постели и слушать его голос, поэтому встаю и плетусь на кухню — выпить какао. Принюхиваюсь к молоку. Нормально, сойдет. И, только закрыв холодильник, замечаю, что буквы-магнитики на дверце сдвинуты с места. Зелеными, розовыми и оранжевыми цветами составлено:

Я прижимаюсь лицом к белой дверце и улыбаюсь, потому что эту записку мог оставить лишь один человек — Джек. Стою в кухне, жду, когда закипит молоко, и, кажется, мне уже не так грустно.