ошибалась в нем.

Неужели Саймон также втайне надеется, что их брак может выйти за рамки формального соглашения?

Уэскотт принялся поглаживать руки Катрионы своими большими пальцами. Это было даже приятнее, чем представлялось в мечтах. В его голосе звучала удивительная нежность:

— Я могу точно описать тебе, какие желания бывают у мужчин вроде меня.

— В самом деле? — Катриону зачарован его хрипловатый шепот, она смотрела то в зовущие бездны его зеленых глаз, то на притягательные изгибы его губ.

Саймон склонился еще ближе, его теплое дыхание ласкало завитки ее волос.

— Главное мое желание, сильнее которого ничего нет на свете, — это…

Катриона вновь закрыла глаза и затаила дыхание. Она приказала себе воспринимать с полным спокойствием любое, даже самое возмутительное требование этого человека.

— … получить денежки, которые мне причитаются. От изумления, вытаращив глаза, Катриона вырвала свои руки из его ладоней и так резко поднялась с кровати, что едва не опрокинула Уэскотта на бок. Саймон удержал равновесие и также поднялся на ноги. Катриона начала нервно ходить взад-вперед перед камином. Какой же дурочкой была она те несколько мгновений, когда позволила себе забыть, с кем имеет дело! Разбойник, наемник! Человек, готовый продать собственную душу, если это ему сулит взамен пригоршню монет, которые можно промотать в борделе или за игорным столом! Однако и она поставила на карту свою добродетель, еще менее думая о последствиях. Получается, не стоит ей так сильно презирать новоиспеченного мужа за его низменную алчность.

Остановившись, Катриона повернулась к Саймону:

— Боюсь, ничего не получится. Лицо его помрачнело.

— Это еще почему?

— Потому что ты еще не закончил работу, на которую я тебя наняла.

— Моя работа состояла в том, чтобы жениться на тебе.

Такое признание, сделанное вслух, оказалось нестерпимо унизительным. Как будто для нее единственным шансом заполучить себе мужа была коммерческая сделка.

— Не только это. Тебя наняли еще и для того, чтобы сопровождать меня в поездке к моему брату в Северное нагорье. Как только эта работа будет выполнена, причем выполнена полностью, ты получишь свое вознаграждение, также полностью. Пока же твоя работа не закончена, я не могу позволить, чтобы нанятый мной работник сбежал под покровом ночи, предоставив мне одной заканчивать намеченное дело.

В полном молчании они смотрели друг на друга. Оба понимали, что после бракосочетания Саймон имеет законное право не только на свою половину приданого, но и на всю собственность жены. По закону все деньги до последнего пенни, все предметы одежды жены, буквально каждый волосок на ее голове перешли в безраздельную частную собственность мужа сразу после того, как новобрачные подписались в книге регистрации. Супруг теперь может проматывать ее имущество, насиловать ее, избивать, и ни в Англии, ни в Шотландии не найдется судьи, который вправе наказать его.

— Я хочу убедиться, что правильно тебя понимаю, — спокойно произнес Саймон, бросив мимолетный взгляд на кровать. — Только что ты была готова отдать мне свое тело, теперь же отказываешься доверить мне деньги, которые принадлежат мне по закону.

Катриона не нашлась что ответить. Ее до сих пор угнетало обидное открытие, что Саймон больше интересуется деньгами, чем ее телом.

— Вы разочаровываете меня, миссис Уэскотт, — продолжил он. — Я знаю, что сам не любитель держать слово, но мне казалось, что вы девушка честная.

Саймон повернулся и направился к двери.

— Куда ты?

— Ухожу, — бросил на ходу Уэскотт, не замедляя шага. Осознав, что Саймон оставляет ее одну, Катриона испытала горькое чувство беспомощности. Даже зная, что их брак не настоящий, она понимала — одна лишь мысль о Саймоне, проводящем их брачную ночь в объятиях другой женщины, для нее казалась невыносимой.

— Нет! Ты не смеешь!

Уэскотт повернулся и насмешливо приподнял бровь:

— Это еще почему? Разве ты можешь предложить мне что-то такое, ради чего я должен остаться?

Первым душевным порывом Катрионы было желание подбежать к нему, нежно обхватить руками за шею, прижаться губами к его губам и быть готовой к тому, что последует за этим. А если он опять откажется быть с ней? Как ей тогда пережить новый удар по уже уязвленной гордости?

Катриона гордо подняла подбородок и встретилась взглядом с Уэскоттом.

— Не забывай про дядю. Я рассказывала тебе, что он весьма осмотрительный человек. Не уверена, что его убедил разыгранный нами спектакль. Дядя вполне мог нанять кого-то следить за нами. Господи, да это вполне может быть наш кучер! Правильно, Джон много лет преданно служит дяде Россу.

Саймон прищурился, обдумывая услышанное заявление Катрионы.

— Если дядя разузнает, что молодой супруг даже не был в одной комнате со мной в нашу первую брачную ночь, он попросту пошлет своих людей вернуть меня домой. Тогда я уже точно не найду своего брата, а тебе не видать ни пенни из моего приданого.

Саймон недовольно взъерошил волосы, но после недолгих размышлений снова повернулся к двери. Катриона решила, что он не придал значения ее убедительным доводам, и совсем упала духом.

— Я ухожу, а ты можешь спокойно готовиться ко сну, — отчеканил он каждое слово. — Вернусь примерно через час. Раздобуду нам что-нибудь на ужин.

— Спасибо, — слабо выдавила Катриона, но Уэскотта уже не было, и эхо от хлопнувшей за ним двери еще несколько мгновений отдавалось у нее в ушах.

Спустившись вниз, Саймон вихрем пронесся через общий зал гостиницы. Однако от него не ускользнули любопытные взгляды, которыми его проводили сидевшие за длинными деревянными столами люди, расположившиеся на ужин. Понятное дело, есть чему удивиться, когда жених стремительно убегает из спальни от невесты, как будто до него туда забрался сам дьявол.

Уэскотт распахнул входную дверь и уже пробежал до середины двора, когда внезапно сообразил, что ему некуда идти. Сердито выругавшись, он развернулся на месте и посмотрел на небо. Луна осторожно выглядывала из-за облаков и отбрасывала на постоялый двор отблески яркого света. Дождь сменился туманной моросью, постепенно охладившей разгоряченного Саймона. Но с его лица все никак не сходила гримаса недовольства.

Он перевел взгляд на освещенное окно второго этажа, где располагалась комната, отведенная им для первой брачной ночи. Уэскотт представил, скольким всяким извращениям он мог бы в эту ночь научить ее. Начать хотя бы с ее прелестного ротика.

Саймон даже себе не мог объяснить, отчего он так рассердился. По сути, Катриона и не пыталась ссориться с ним или возражать ему. Она просто предугадала его следующий шаг, и умело поставила ему шах, превзойдя в его собственной игре. Нынешнее состояние Саймона еще сильнее подогрел весьма опасный для него всплеск подлинного чувства к Катрионе. Не часто ему встречался достойный противник, будь то за игорным столом или на площадке для дуэли.

Как сумела она догадаться, что он планировал забрать свою половину денег и оставить ее в Гретна- Грин самой разбираться со своими проблемами? Неужели эта чертовка умеет читать мысли?

Саймон медленно разжал кулаки. Он всегда считал, что злость плохой советчик, если приходится признавать поражение. Начнешь злиться — и этим лишь поможешь своим противникам. Саймону всегда удавалось отвечать на язвительные насмешки отца или его откровенные угрозы в соответствии со своими принципами. Юный Уэскотт ограничивался обычно тем, что демонстративно закатывал глаза или отделывался саркастическими замечаниями. Бывало, однако, что даже такой реакции сына было достаточно, чтобы отец Саймона, потеряв всякое терпение, приказывал кому-нибудь из слуг отлупить его. Но и в таких случаях наказанный старался взять реванш. Дождавшись, когда все в доме улягутся, он пробирался в библиотеку и выкрадывал какую-нибудь безумно дорогую бутылку портвейна из коллекции родителя. Пьянящий напиток помогал заглушить боль от побоев и удержаться от более опасных поступков,