Позже, выступая в одном из телевизионных интервью, она назовет произошедшее «предательством с улыбкой на лице».[647]

Но можно ли расценивать это как предательство на самом деле?

– Никакого предательства не было, – комментирует Кеннет Кларк. – Просто министры дали ей очень искренний совет: раз она не одержала победу в первом туре, она не выиграет и во втором, и будет лучше, если она снимет свою кандидатуру.[648]

Маргарет не поняла, что в тот вечер в кабинете решалась судьба будущего не ее, а всех тех реформ и преобразований, которые вошли в историю под названием «тэтчеризм». Нужен был новый лидер, способный правильно распорядиться полученным наследством в условиях нового десятилетия.

После беседы с министрами Маргарет отправилась в свою резиденцию готовиться к дебатам в палате общин. В тот поздний вечер на Даунинг-стрит прибыла не одна делегация заднескамеечников и младших министров. Все они настаивали на продолжении борьбы.

– Позвоните каждому депутату тори и поговорите с ним лично! – убеждали ее наиболее верные последователи.

Но было уже слишком поздно. Консервативная партия выбрала свое будущее. Будущее без миссис Тэтчер.

Все кончено. Было время для борьбы, было время для победы. Теперь пришло время правильно уйти. В 23:15 Маргарет позвонила Тиму Беллу:

– Я решила уйти.

Возникла напряженная пауза.

– Можете подъехать ко мне? – как-то обреченно спросила Тэтчер.[649]

Вместе с Беллом приехал и Гордон Рис. До двух часов ночи они помогали премьеру подготовить ее последний официальный документ – заявление о сложении с себя полномочий. На девять часов утра на Даунинг-стрит было запланировано заседание кабинета – последнее в ее жизни.

Покинув жилые апартаменты на Даунинг-стрит, Маргарет направилась к комнате, где проходили заседания правительства. В приемной ее уже ждали министры. В лучшие времена из комнаты доносились оживленные голоса, шутки и последние сплетни. В тот день Маргарет встретило гробовое молчание. Увидев премьера, министры неловко расступились. Их глаза заметались. Они смотрели друг на друга, на пол, стены, потолок – даже в никуда. Только бы не взглянуть на вошедшую женщину!

Когда все сели, Тэтчер познакомила собравшихся с заявлением об отставке, на подготовку которого ушла добрая половина прошлой ночи.

– Хорошо посоветовавшись с коллегами, я пришла к выводу, что в интересах единства партии и перспектив победы на всеобщих выборах будет лучше, если я сойду с дистанции и предоставлю возможность другим членам кабинета вступить в борьбу за лидерство. Я хочу поблагодарить всех членов кабинета за оказанную мне поддержку.[650]

Она напоминала покойника, зачитывающего себе эпитафию на своих же похоронах. Дважды ее голос срывался, а подступивший к горлу комок мешал говорить. Маргарет переполняли чувства несправедливости и бессилия. Как никогда, ей было обидно, что, оставаясь непобедимой для лейбористов и членов собственной партии, она была вынуждена признать свое поражение.

После ответных слов благодарности от членов кабинета Тэтчер с вернувшейся решимостью объявила, что сейчас нужно сомкнуть ряды и объединиться против Хезелтайна. После небольшого перерыва на кофе, во время которого стране было официально объявлено об отставке премьер-министра, Тэтчер рассказала собравшимся о беседах с Горбачевым и Бушем, о недавнем визите в Париж. Когда все разошлись, Маргарет написала письма Горбачеву, Бушу и главам «Большой семерки».

Вечером к ней в комнату зашла Кэрол, так еще и не успевшая поговорить со своей матерью один на один.

– Привет! – как ни в чем не бывало сказала Маргарет.

– Мам, ты героиня…

Здесь голос Кэрол задрожал, и она заплакала.

– Я не знаю, как ты через все это прошла, – начала она сквозь слезы. – Это настолько ужасно! Что они с тобой сделали! Члены твоей партии – полная дрянь!

– Они сделали то, в чем потерпели фиаско лейбористы на трех выборах подряд, – тихо ответила Маргарет.[651]

Тэтчер еще долго не сможет смириться с произошедшим. Она будет обвинять консерваторов в недооценке Хезелтайна, в трусости, организации «секретного голосования» и, в конечном итоге, в предательстве. Однако время решений еще не прошло. Необходимо было сделать последний шаг и назвать имя преемника.

Тут и возникли сложности.

– Основная проблема заключалась в том, что в моем окружении не было человека, которому я могла бы доверять полностью и который смог бы сохранить мое наследие, – признается потом Маргарет.[652]

Выбор преемника едва не превратился в фарс. Считалось, что у Тэтчер есть две потенциальные кандидатуры – Дуглас Хард и Джон Мейджор. Маргарет отдавала предпочтение второму. Но если отбросить личные симпатии и взглянуть на ситуацию беспристрастно: мог ли Мейджор (или Хард) в самом деле продолжить преобразования, начатые «железной леди» одиннадцать лет назад? К сожалению, ответ был отрицательный. И Маргарет, какие бы чувства ее ни переполняли, не могла это не понимать. Именно поэтому она первое время не объявляла кандидатуру преемника. И что самое поразительное, в какой-то момент даже думала сделать ставку на своего главного противника Майкла Хезелтайна.

Но последнего не произошло[653]. Ставка была сделана на Мейджора, и на повторных выборах 27 ноября он одержал победу. В тот день преемник Тэтчер набрал 185 голосов, Хезелтайн – 131, Хард – 56. Забавно, но Джону потребовалось для победы на 19 голосов меньше, чем его предшественнице. И самое удивительное, ему не хватало именно двух голосов[654], чтобы одержать окончательную победу. Но, в отличие от случая с Тэтчер, два голоса уже не сыграли принципиальной роли, так как и Хезелтайн, и Хард объявили, что полностью поддержат своего соперника в случае третьего раунда.

Пройдя через внутренние помещения на Даунинг-стрит в резиденцию канцлера казначейства, расположенную в соседнем комплексе зданий, Тэтчер лично поздравила нового премьер-министра Соединенного Королевства.

– Случилось то, о чем я мечтала уже давно. Теперь будущее определенно.[655]

Маргарет хотела выйти с ним на публику, но ей тактично намекнули, что это неблагоразумно. Настал его «звездный час», и будет гораздо лучше, если Мейджор выйдет один.

Еще никогда боль от потери власти не была настолько ощутимой. Фотокамеры запечатлели отрешенное лицо экс-премьера: Мэгги с сожалением и горечью наблюдала за тем, как ее протеже купался в первых лучах национальной славы.

Чувство разочарования было сильнее и оттого, что для Тэтчер Мейджор был совершенно не тем, кому она согласилась бы добровольно передать власть.

– Основная беда консервативной партии заключается в людях, подобных Джону, – признается она Харду спустя несколько лет.

– Почему же вы передали ему власть? – удивился Дуглас.

– Потому что Мейджор был лучшим в этой скудной компании! – как-то обреченно ответила Маргарет.[656]

Аналогичных взглядов придерживался и ее супруг. В своем первом, последнем и единственном полноценном интервью, данном собственной дочери в октябре 2002 года, Дэнис назвал Мейджора «отвратительным премьер-министром».

– Было бы лучше, если бы он проиграл всеобщие выборы еще в 1992 году. Ему далеко до Мэгги, которую я считаю лучшим премьером со времен Уинстона Черчилля.[657]