военные расходы и продать за 30 – 40 млрд. рублей Японии «четыре маленьких Южно-Курильских острова». Потом уже надо переходить к рынку, к приватизации, реорганизации финансовой системы. Но это должны делать новые люди, свободные от пут административной системы[140] .
Менее резкая критика правительства и общей политики, которая исходила от партийного руководства, содержалась в ряде специальных докладов, которые подготовили экономисты из нескольких экономических институтов АН СССР, возглавляемые директором Института экономики РАН Леонидом Абалкиным. Он предложил идти не от политики к экономике, а от экономики к политике. Речь шла о сокращении военных расходов, конверсии, выпуске акций и облигаций, расширении кооперативов, но также расширении самостоятельности регионов и союзных республик. Эти предложения были разумны, но они были рассчитаны на 4 – 5 лет спокойной работы в условиях стабильности и доверия. При этом начинать надо было все равно с очень непопулярных мер – с прекращения роста заработных плат и с повышения цен на многие товары. М. Горбачев и Н. Рыжков предложили самому Л. Абалкину начать осуществление своих же программ, но уже в качестве первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и председателя комиссии по экономической реформе. Л. Абалкин получил большую власть, и при его участии состав правительства был сильно изменен. Число отраслевых министерств сократилось с 52 до 32, а число членов правительства уменьшилось с 82 до 57. Из 100 членов правительства, которые занимали министерские посты в 1985 г., в конце 1989 г. осталось всего 10 человек – во главе с Николаем Рыжковым. Именно летом 1989 г. в правительство пришли такие люди, как Виктор Геращенко, Владимир Щербаков, Вадим Кириченко, и другие. Это были опытные и сильные руководители в возрасте от 50 до 60 лет. Но все они должны были начать с изучения ситуации и разработки новых планов, а также с очень осторожных реформ. Что можно было сделать, например, в новом промышленном строительстве, когда по всей стране одновременно велось более 300 тысяч строек производственного назначения и на один объект приходилось в среднем всего 12 строителей. Каждый регион думал только о своих интересах. Рынок еще не работал, а централизованное, или административно-командное, управление резко ослабло. В группу ведущих экономистов при Совете Министров СССР, кроме Л. Абалкина, входили тогда А. Аганбегян, Г. Арбатов, О. Богомолов, В. Кудрявцев, С. Ситарян. На более низких ступенях экономической иерархии уже появились тогда такие экономисты, как Е. Ясин, Г. Явлинский, и другие, но их роль в разработке главных концепций была невелика.
1989 г. кончился для страны плохо, и главное внимание правительства было сосредоточено на разработке и новой концепции, и нового плана уже на 1990 г. Главной задачей на этот год стала задача по стабилизации рубля и значительному росту производства товаров для потребления – из группы «Б». В этой группе намечался рост в 7%, тогда как по группе «А» только в 0,5%. Иными словами, группа Абалкина хотела начать свою работу с того, с чего надо было начинать в 1985 г. Однако теперь у правительства не было для такого поворота ни времени, ни мандата доверия, ни резервов. Верховный Совет СССР принял предложенную Л. Абалкиным программу. Она обещала сокращение официального бюджетного дефицита со 120 до 60 млрд. рублей, рост товарооборота на 10%, рост реальной зарплаты. Леонид Абалкин предупреждал Верховный Совет, что выполнение намеченной программы требует стабильности, и просил «не теребить», дать кабинету работать спокойно хотя бы один год. Но этого обещать правительству никто не мог. Верховный Совет одобрил программу правительства 1 октября 1989 г., но уже во второй половине декабря того же года, когда собрался Второй съезд народных депутатов, обстановка изменилась. Под огонь критики попал в первую очередь не Л. Абалкин, а Н. Рыжков. Депутаты требовали увеличить до 20% производство товаров народного потребления, провести финансовую реформу, даже ввести в стране карточную систему распределения. Был поставлен вопрос о доверии правительству, но при голосовании 19 декабря 1532 депутата поддержали вотум доверия, и только 419 голосовали против.
Январь 1990 г. не принес никакого улучшения в экономическую ситуацию, и предложенная правительством программа не выполнялась. Постоянно возникавшие политические проблемы невозможно было решить без решения экономических проблем, а решение экономических проблем требовало политической стабильности. Непрерывно увеличивался внешний долг и уменьшался золотой запас государства. В середине февраля 1990 г. Леонид Абалкин направил в ЦК КПСС и в Верховный Совет записку, в которой он высказывал пожелание о существенном увеличении полномочий и эффективности власти – до введения чрезвычайного положения. Л. Абалкин требовал запретить хотя бы на год забастовки, отменить выборы директоров предприятий, усилить контроль за информацией и стабилизировать таким образом политическую обстановку в стране. Однако события в первой половине 1990 г. развивались по иному сценарию. В этих условиях решение Совета Министров СССР о переходе на принципы планово-рыночной экономики просто никто не заметил[141]. Чисто теоретической разработкой оказалась и вышедшая в свет в 1990 г. книга Л. Абалкина[142] .
К маю 1990 г. была в основном завершена разработка большой правительственной программы перехода к рынку. Это была не только концепция, но и план – по годам. Самые первые мероприятия надо было провести до конца 1990 г. Второй этап реформ приходился на 1991 – 1993 гг., а ее завершение планировалось на 1994 – 1995 гг. В сущности, это был план новой пятилетки в самых общих чертах. Предполагалось обеспечить многообразие форм собственности и сочетание государственного регулирования и рынка, сохранение гибких форм планирования. Речь шла и о повышении реальных доходов для рабочих и служащих, но эти доходы повышались не автоматически, их надо было заработать. Поскольку доходы населения в начале 1990 г. существенно превышали товарную массу в стране, Л. Абалкин предлагал умеренное повышение цен и тарифов, а также привлечение избытка доходов в акции предприятий. Такая «народная приватизация» была бы очень разумным делом. Внутренний долг государства был в это время очень велик: он поднялся со 140 млрд. рублей в 1965 г. до 400 млрд. рублей в 1989 г.[143]. Однако преобразование этого долга в акции и проведение более массового акционирования в 1990 – 1993 гг. требовало высокого уровня доверия населения страны к правительству. Но такого доверия в стране не было. У программы правительства было немало критиков справа, со стороны консервативно настроенных экономистов и политиков. Но еще больше было радикальных критиков слева, со стороны радикальных групп экономистов и политиков, которые предлагали разного рода авантюрные планы стремительного и быстрого перехода страны к рынку, обещая, естественно, и быстрый подъем уровня жизни.
В первом полугодии 1990 г. производство промышленной продукции в СССР упало на 3 – 4%, а номинальная заработная плата увеличилась на 20%. Увеличилась и эмиссия – с 4 млрд. рублей в 1985 г. до 40 млрд. – в 1990 г. Осенью 1990 г., кроме уже упомянутого выше «парада суверенитетов», началась и «война программ». Одни программы представлялись М. Горбачеву и его окружению, другие программы шли для рассмотрения Б. Ельцину и И. Силаеву. К группе крайних радикалов-рыночников примкнул в эти недели и академик Станислав Шаталин из окружения М. Горбачева. Совершенно различные программы экономических реформ рассматривались на заседаниях Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР. В результате ни одна из программ не была принята. Обсуждения были очень горячими и скорее политическими, чем профессиональными. Снова ставился вопрос об отставке правительства, о созыве Съезда народных депутатов. Лично я выступал в сентябре в Верховном Совете СССР против программы С. Шаталина – Г. Явлинского и в поддержку программы Н. Рыжкова – Л. Абалкина. Никакого решения Верховный Совет не принял, но обязал всех заинтересованных лиц найти согласованный вариант к 15 октября. После совещаний у Горбачева, в которых приняли участие также Б. Ельцин, Н. Рыжков и И. Силаев, некий общий документ был Верховному Совету предложен и даже одобрен – 356 депутатов «за» и только 12 – «против». Принятый нами документ был компромиссным, но это не была точно расписанная по срокам программа. Жизнь страны и с точки зрения политической, и в области экономики шла своим чередом и без всяких программ. При этом дела шли все хуже и хуже.
Осенью 1990 г. в стране усилился ажиотажный спрос, и полки магазинов были пустыми. Почти во всех крупных городах стали выдавать товары по разного рода талонам. Шел бурный расцвет всех видов и форм «теневой экономики». 12-я пятилетка заканчивалась, но не было составлено никакого плана на следующие 5 лет. Не было даже ни плана, ни бюджета на следующий, 1991 г. Верховный Совет СССР в довольно резкой форме потребовал доклада и отчета от М. Горбачева. 16 ноября 1990 г. Горбачев выступил перед нами с крайне пространным, но бессодержательным докладом, который несколько раз прерывался шумом в зале. Президент покинул трибуну под раздраженные выкрики части депутатов. Такого в Верховном Совете еще не
