культуру 60 – 70-х гг. мне приходилось еще давно сравнивать с тщательно протертой и лишенной любых приправ однообразной пищей, которую давали всем нам подчас даже принудительно. Между тем для нормального развития общества ему нужна не только здоровая, но и разнообразная духовная пища. Но уже в 1987 г. начинала проявляться другая тенденция – чрезмерное обилие разного рода острых блюд. Отчасти это было понятно: в культурном пространстве страны накопилось очень много нереализованных проектов. Никто не мешал работать в это время и деятелям консервативного направления, но от них уходил теперь как зритель, так и читатель. Когда на экраны страны вышел фильм режиссера Н. Бурляева «Лермонтов», кинотеатры пустовали. Неудача сопутствовала и выходу на экран двухсерийного фильма Сергея Бондарчука «Борис Годунов». Западные фирмы расторгали контракты на покупку этого широко разрекламированного фильма. «Есть фильмы, которые скучно смотреть, – писал один из кинокритиков. – Но «Борис Годунов» – это фильм, на который скучно даже писать рецензию».
В середине 1987 г. мы смогли прочесть знаменитые, но неизвестные нам дотоле романы и повести Андрея Платонова «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море», написанные еще в конце 20-х – начале 30 -х гг. Начала открываться для советского читателя и русская эмигрантская литература. Вышли в свет книги И. Бунина, И. Северянина, А. Белого, А. Ремизова. Появились в печати рассказы Евгения Замятина, стихи и очерки Владислава Ходасевича, Георгия Иванова, Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус. Вышло в свет и несколько романов Владимира Набокова.
Конечно, главной тенденцией, которая прослеживалась в 1987 г. в советской культуре, было прямое и косвенное наступление на сталинизм и порядки сталинизма. Сигналы на этот счет шли и из ЦК КПСС. На многих совещаниях главных редакторов и руководителей творческих союзов с поддержкой критического направления в культуре выступал чаще других новый член Политбюро и секретарь ЦК КПСС А.Н. Яковлев. Но и Михаил Горбачев несколько раз вполне определенно высказался по поводу преступлений Сталина и его режима. «Иногда утверждают, – говорил Горбачев на октябрьском Пленуме ЦК КПСС, – что Сталин не знал о фактах беззакония. Документы, которыми мы располагаем, говорят, что это не так. Вина Сталина и его ближайшего окружения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и беззакония огромна и непростительна. Это урок для всех поколений»[59].
Критическое наступление на сталинизм, начавшееся в 1987 г. через образы в кино, в театре, в художественной литературе, было продолжено летом и осенью этого же года в сотнях публицистических выступлений, статей, очерков, рецензий, в письмах читателей. Все более острыми становились советские газеты и журналы – как «толстые», так и «тонкие». Из журналов наибольшей активностью и даже некоторой агрессией отличался журнал «Огонек». Интересна была «Смена», а также приложение к газете «Известия» – «Неделя». Из газет наибольшей критической активностью отличались «Московские новости» и «Литературная газета». Мы узнавали многие подробности, связанные с террором сталинских лет, и новые имена жертв. Печать широко отметила 100-летие со дня рождения Николая Вавилова, классика советской биологии, умершего от голода в 1942 г. в одной из тюрем. Узнавали мы и новые подробности о судьбе таких погибших во времена Сталина людей, как Михаил Кольцов, Николай Вознесенский, Алексей Кузнецов. Газеты писали и о палачах, и не только о Н. Ежове или Л. Берии. Журнал «Наука и жизнь» подробно рассказал о зловещей роли Льва Мехлиса в судьбе военных кадров и подчиненных ему в 1941 – 1942 гг. армий. «Литературная газета» опубликовала большой очерк о А.Я. Вышинском, главном государственном обвинителе на фальсифицированных судебных процессах 1936 – 1938 гг. Аналогичные публикации начали появляться и в таких газетах и журналах, как «Искусство кино», «Театр», «Советская культура», «Аргументы и факты», «Известия», «Правда». С протестами против разоблачения сталинизма в 1987 г. выступал, пожалуй, только журнал «Молодая гвардия».
Тематика критических материалов расширялась, и речь шла теперь не только о репрессиях 30-х гг. Под вопрос ставились разумность и целесообразность всей аграрной политики сталинского руководства в 1927 – 1928 гг., отказ от политики НЭПа, политика раскулачивания и сплошной коллективизации. Стала более критической и глубокой и наша «деревенская» литература. В романах Василия Белова и Бориса Можаева мы видели картины бессмысленного и жестокого разрушения производительных сил в деревне на рубеже 30-х гг., уничтожение наиболее продуктивных хозяйств, произвол властей и разорение крестьянства, нищету и голод в деревне. Ставилось под сомнение и само понятие «кулачество», как оно было сформулировано в 1929 г. Журналист Лев Воскресенский предлагал исключить из школьных программ по литературе изучение романа Михаила Шолохова «Поднятая целина», так как в этом романе оправдывалась именно сталинская интерпретация коллективизации и раскулачивания[60].
Важным событием в этой антисталинской кампании стала полная реабилитация большой группы экономистов-аграрников – А. Чаянова, Н. Кондратьева, Л. Юровского и других, которые были осуждены в 1929 – 1930 гг. по клеветническим обвинениям и погибли в лагерях и в ссылке. Не будучи коммунистами, эти экономисты, среди которых были и выдающиеся ученые с мировой известностью, пытались доказать огромные возможности индивидуального крестьянского хозяйства в сочетании с различными формами снабженческо-сбытовой, производственной и кредитной кооперации. Эти ученые критически отнеслись к сталинской политике в деревне и поплатились за это жизнью. Осенью 1987 г. в советской печати в разной связи стали упоминаться и имена Николая Бухарина и Алексея Рыкова без прежних отрицательных эпитетов. Становилось очевидным, что и реабилитация главных деятелей «левой» и «правой» оппозиций 20-х гг. не за горами. Широкий отклик в обществе получила начатая газетой «Известия» публицистическая кампания с требованием пересмотреть сохранившееся еще со времен Сталина недоверие и замалчивание судьбы миллионов бойцов и командиров, попавших в плен или пропавших без вести в годы Второй мировой войны. Это было непонятно в любой цивилизованной стране, но в Советском Союзе миллионы воинов, оставшихся безвестно лежать на полях сражений, прошедших через плен или погибших в плену, не были вообще внесены в официальные списки участников Отечественной войны. Судьбу этих людей не изменила и установка в Москве у Кремлевской стены памятника Неизвестному солдату в 1967 г.
Наступление на сталинизм шло в 1987 г. в литературе и искусстве, в публицистике, в газетах и еженедельниках, но не в профессиональных журналах по истории или по другим общественным наукам. Из всех известных историков только несколько человек – академик А.Н. Самсонов, член-корреспондент П.В. Волобуев, а также В.Д. Поликарпов – поддержали антисталинскую кампанию. Растерянность царила и среди преподавателей высшей и средней школы. Все прежние учебники уже не подходили для занятий, а новых учебников в вузы и школы не поступало. Большая учебная книга «Русь советская: 1917 – 1987», которая появилась весной 1987 г. на прилавках магазинов, была весьма необычной. Со страниц этой книги, в составлении которой приняли участие почти все ведущие историки Союза, исчезли имена не только Сталина и Хрущева, но также Брежнева и Черненко. Кроме имен Стаханова и Гагарина, здесь чаще всего можно было встретить имена Ленина и Горбачева. Публицистика 1987 г. не оставляла без внимания и текущие проблемы советской жизни. После июньского Пленума ЦК КПСС здесь начали явно доминировать темы экономики, проблемы сочетания социализма и рынка. Немалое внимание уделялось проблемам здравоохранения и народного образования, экологии и молодежной политики, атомной энергетики и партийной жизни. Резкой критике подвергались работа милиции и прокуратуры, судебных органов и адвокатуры, разные системы отбывания наказания. Появился ряд критических очерков о работе психиатрических лечебниц. Начала публиковаться ранее неизвестная нам статистика – о количестве автомобильных аварий, о смертности среди рожениц, о распространении наркомании и венерических заболеваний, о проституции и преступности. Привлекали внимание общественности статьи о злоупотреблении властью и коррупции.
Но начинало расти и сопротивление такому расширению гласности. К журналу «Молодая гвардия» все чаще и чаще стали присоединяться и некоторые другие журналы: «Работница» и «Крестьянка», «Москва» и «Звезда». Даже «Правда» опубликовала в августе 1987 г. большую статью Б. Ткаченко «Родина дана нам один раз», в которой автор решительно протестовал против потока «очернительских» статей в печати. «Невольно задумываешься, – писал автор, – не дискредитируется ли тем самым история Родины – трудная, временами неимоверно тяжелая, трагическая, но и беспримерно героическая?.. Негоже подходить с мерками сегодняшнего дня к той чрезвычайно сложной, запутанной и трудной внешней и внутренней обстановке, которая сложилась в Советском Союзе в 30 – 40-е гг.»[61].
Новый, 1988 г. начался и новой атакой на сталинизм. Журнал «Новый мир» объявил о публикации романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Как известно, этот роман был удостоен Нобелевской премии за 1958 г. Но он был опубликован только за границей, а у себя на родине автор был предан остракизму и
