не было тупых догматиков, не было и ярых радикалов или приверженцев монетаризма. Еще в начале 1987 г. здесь попытались создать некую эклектичную новую модель и прогноз развития советской экономики на каких-то новых началах. Подготовленный документ имел название: «Целостная концепция перестройки хозяйственного механизма в условиях перевода экономики на интенсивный путь развития». На реальную практику экономического управления эти концепции повлияли мало, и дело кончилось тем, что академик Леонид Абалкин был назначен вице-премьером Советского правительства и первым заместителем Николая Рыжкова. Однако остановить развитие кризиса советской экономики и общего кризиса советской модели социализма эти административные перестановки и эти половинчатые и не вполне убедительные концепции уже не могли. В 1989 г. этот кризис только углубился и обострился, а в 1990 г. вступил в фазу распада – как экономики, так и политической системы социализма. Этот распад завершился уже к концу 1991 г. Теоретически этот распад и крах не были неизбежны, однако для глубокого и смелого маневра у руководства КПСС уже не было ни сил, ни времени, ни политической воли, ни понимания обстановки. Об этом можно судить, обращаясь не только к экономическим, но и к политическим реальностям 1987 – 1988 гг.

Серьезное ухудшение экономической ситуации в СССР, рост недовольства в широких массах населения, неудачи в обосновании и разработке экономических реформ – все это вынуждало руководство КПСС и самого М.С. Горбачева искать выход из тупиков первых лет перестройки в углублении политических реформ и в расширении идеологического плюрализма. На первый план уже в первые месяцы 1987 г. стали выдвигаться лозунги гласности, демократии и нового мышления. Такой поворот в политике руководства КПСС был с воодушевлением встречен всеми почти кругами и группами советской интеллигенции: учеными и писателями, работниками печати и телевидения, художниками и режиссерами, артистами и музыкантами. Иные настроения, однако, вызывал новый поворот в недрах партийного аппарата и в органах власти, отвечавших за идеологию и государственную безопасность. В такой стране, как Советский Союз, именно идеологическая монополия и монополия на информацию являлись главным источником и основой монопольной власти КПСС. Михаил Горбачев не слишком хорошо понимал взаимоотношение между идеологией, информацией и властью в СССР, и он не справился с задачами по реформированию самой идеологии КПСС. В конечном счете идеологические процессы, как и процессы демократизации, вышли из-под контроля ЦК КПСС, и это привело к углублению политического кризиса в СССР и КПСС. Следует рассмотреть подробнее некоторые из деталей и проявлений этого кризиса.

По данным как западных, так и нелегальных советских правозащитных организаций, в СССР к концу 1986 г. в тюрьмах и трудовых лагерях находилось около тысячи «узников совести», т.е. политических заключенных, и судьба многих из них вызывала тревогу. Эта тревога усилилась после того, как мы узнали о смерти известного правозащитника Анатолия Марченко. Рабочий из Сибири, он оказался в мордовских лагерях еще в конце 1959 г. после неудачного побега за границу. Освободившись из лагеря, он написал книгу «Мои показания», обстоятельно описав в ней порядки в советских тюрьмах и лагерях 60-х гг. Теперь он снова был в заключении – в Чистопольской тюрьме и в условиях строгой изоляции; даже свидания с женой, Ларисой Богораз, были ему запрещены. А. Марченко, тяжело больной и избитый надзирателями, объявил бессрочную голодовку, требуя свидания с женой и наказания виновных в его избиении. Но никто не собирался выполнять эти требования, и состояние узника быстро ухудшалось. 8 декабря 1986 г. А. Марченко умер в тюремной больнице в возрасте 48 лет. Его смерть вызвала протесты во всем мире, и это ускорило пересмотр дел и судьбы других политических заключенных. Первым было решено освободить академика А.Д. Сахарова. 14 декабря 1986 г. в квартире ссыльного академика в г. Горьком был установлен телефон, а 16 декабря раздался первый звонок. Михаил Горбачев лично сообщил опальному академику о прекращении его ссылки и о помиловании его жены Е.Г. Боннэр. «Возвращайтесь к патриотическим делам», – сказал генсек. На следующий день в Горький приехал президент АН СССР Г.И. Марчук, также физик, чтобы обсудить с Сахаровым детали его работы в Москве. Общественность узнала обо всем этом 19 декабря – на пресс- конференции, которую проводил заместитель министра иностранных дел СССР В.Ф. Петровский и которая была связана с проблемами ядерного оружия. 23 декабря 1986 г. большая группа ученых, небольшая группа правозащитников и друзей, некоторые официальные лица и более 200 иностранных корреспондентов встречали Сахарова на Ярославском вокзале в Москве. В своем кратком выступлении А.Д. Сахаров сказал, что он не изменил своих взглядов, что он возобновит не только работу в Академии наук, но и правозащитную деятельность, а также будет бороться против необъявленной войны в Афганистане.

Уже через несколько дней после освобождения Сахарова был освобожден из лагеря Мустафа Джемилев, известный борец за права крымско-татарского народа. В последующие недели освобождения политзаключенных шли одно за другим. Были освобождены врач-психиатр А. Корягин, священник Глеб Якунин, журналист Лев Тимофеев. Были освобождены лидеры небольшого свободного профсоюзного объединения Л. Волохонский и В. Сквирский, врач и поэт В. Некипелов, белорусский публицист М. Кукобака, а также многие латышские, эстонские и украинские диссиденты, обвиненные в национализме. Торжественно встречали в Москве активиста еврейского движения И. Бегуна, а также издателей независимых информационных бюллетеней С. Григорянца и Ю. Шихановича. В Сочи вернулся ветеран войны А. Чурганов, многие годы боровшийся против коррупции местных властей и критиковавший Л.И. Брежнева как «плохого ленинца». В Куйбышев вернулся основатель независимой марксистской группы Г. Исаев. К концу весны 1987 г. этот список насчитывал уже более 200 имен. Однако это освобождение правозащитников не было еще полным и безусловным. Оно не сопровождалось реабилитацией. Напротив, от каждого из недавних политических заключенных требовали написать просьбу о помиловании и обещание не возобновлять прежней «антисоветской деятельности». Многие от этого решительно отказались, и их освобождение было задержано. По данным самих правозащитников, даже в мае 1987 г. в тюрьмах и лагерях содержалось еще около 300 – 400 человек, осужденных по статьям 70 и 190 УК, т.е. по политическим мотивам. Почти все они были освобождены только в конце 1987 г. в связи с амнистией, объявленной по случаю 70-летия Октябрьской революции.

Большая часть диссидентов, освобожденных в самом конце 1986 г. и в первые месяцы 1987 г., возобновила свою правозащитную деятельность, лишь немногие предпочли эмигрировать. Значительная часть недавних узников высказывали, хотя и не безусловно, поддержку новой политике Михаила Горбачева. «Я хочу того же, что и Горбачев, – сказал в одном из интервью А.Д. Сахаров, – но только быстрее». С новым 1987 г. были связаны поэтому многие надежды.

На конец января 1987 г. был назначен очередной Пленум ЦК КПСС, который должен был обсудить проблемы кадровой политики партии. Подготовка к пленуму началась еще с ноября 1986 г. Михаил Горбачев, однако, хотел значительно расширить масштабы обсуждения и предложил рабочей группе ЦК готовить доклад генсека под названием «О перестройке и кадровой политике». В рабочую группу вошли А.Н. Яковлев, В.А. Медведев, Г.П. Разумовский, А.И. Лукьянов, В.И. Болдин, Н.Б. Биккенин. Вместе с ними работали и помощники Горбачева И.Т. Фролов, Г.Х. Шахназаров и А.С. Черняев. Именно эти люди составляли в 1987 – 1988 гг. некий «идеологический штаб» при Генеральном секретаре ЦК КПСС. Подготовленные тексты доклада затем подробно обсуждались вместе с самим Горбачевым в его резиденции в Завидове. По свидетельству как Г.Х. Шахназарова, так и В.А. Медведева, в этих итоговых обсуждениях почти всегда принимала участие и Раиса Максимовна Горбачева, которая не только угощала всех присутствующих чаем и топленым молоком, но и внимательно читала каждую из страниц будущего доклада и делала много придирчивых замечаний. Это вмешательство жены М. Горбачева в подготовку самых важных партийных документов было странным, непонятным, а временами даже оскорбительным для самых видных членов партийного руководства. В.И. Болдин, долгое время руководивший канцелярией и личным секретариатом генсека, писал позднее: «Со временем Раиса Максимовна стала постоянным участником подготовки материалов к съездам и конференциям партии. Иногда я чувствовал, как неудобно Горбачеву, когда редакция двух членов Политбюро ЦК А.Н. Яковлева и В.А. Медведева отвергалась только потому, что супруга вносила коррективы в тексты. Яковлев при этом негодовал и что-то тихо шептал, изредка поглядывая на меня. Медведев крутил головой, ища сочувствия и стараясь отстоять свою редакцию. Но все было напрасно. «Домашняя» редакция оставалась, особенно если это касалось вопросов идеологии и культуры. На протяжении многих лет Раиса Максимовна правила не только домашним хозяйством, но и всем