далее.
— И это означает...
— И это означает, что вещество, которое спириты называют эктоплазмой, почти целиком происходит из тела медиума, а остальное примешивается из воздуха и одежды медиума — остатки растительных волокон, споры бактерий, крупицы крахмала, частички пищи и пыли и тому подобное. Большая часть всего этого, однако, — органическое, живое вещество. Задумайся об этом, дорогая.
— Ты хочешь сказать, что мисс Таннер произвела ту фигуру из собственного тела?
— По сути дела, да.
— Но
— Чтобы доказать что-то. Та фигура, несомненно, должна была представлять собой сына Беласко — сына, которого, я уверен, никогда не существовало.
Кошка лениво улеглась рядом с ней, Флоренс погладила ее и услышала мурлыканье.
Поднявшись по лестнице, Флоренс нашла эту кошку за дверью и, несмотря на свое отвратительное состояние, подобрала ее и принесла внутрь. Она положила ее на колени и держала там, пока не унялась ее собственная дрожь, а потом перенесла кошку на кровать и приняла горячий душ. Теперь Флоренс лежала в халате, завернувшись в покрывало.
— Бедная киска, — тихо проговорила она. — В каком месте ты оказалась!
Она провела пальцем по шее кошки спереди, и та ленивым движением, не открывая зажмуренных глаз, подняла голову. Барретт говорил, что кошка нужна ему для дополнительного подтверждения «присутствия» в доме. Впрочем, это была лишь приблизительная мерка — просто чтобы получить хоть в какой-то степени научное подтверждение. Возможно, Флоренс могла бы отправить ее отсюда с престарелой парой, приносящей еду. Она просила Барретта сообщить ей, когда кошке предстоит сыграть свою роль.
Флоренс снова закрыла глаза. Хорошо бы уснуть, но мешали мысли. Это неестественное замешательство миссис Барретт — как она вдруг оглянулась, будто кто-то подглядывал; это чрезмерное рвение Барретта в предосторожностях против мошенничества; эта ее способность быть физическим медиумом и невозможность войти в церковь; ее озабоченность в отношении Фишера; ее страх, что она придает сыну Беласко больше значения, чем он того заслуживает. В конце концов...
Она дернулась и вскрикнула, когда кошка соскочила с кровати. Флоренс села на постели и увидела, как животное бросилось к двери и встало там, выгнув спину, со вздыбленной шерстью, зрачки кошки так расширились, что глаза казались черными. Флоренс поспешно поднялась и открыла дверь, кошка тут же метнулась в коридор и скрылась.
Что-то хлопнуло за спиной, Флоренс резко обернулась и увидела, что покрывало лежит на ковре.
Под простыней что-то было.
Флоренс уставилась на постель. Это была фигура мужчины. Флоренс двинулась к постели и вся напряглась, увидев, что мужчина голый. Она четко видела все контуры фигуры — от широкой груди до выпирающих гениталий. Флоренс ощутила тянущую пустоту внизу живота. «Нет, — сказала она себе, — ему нужно не это».
— Если вы здесь лишь для того, чтобы снова произвести на меня впечатление своим умом, то вы меня не заинтересовали, — сказала она.
Фигура не издала ни звука. Она неподвижно лежала под простыней, ее грудь поднималась и опускалась в совершенной имитации дыхания. Флоренс вгляделась в лицо.
— Вы сын Эмерика Беласко? — спросила она и двинулась вдоль края постели. — Если так, ведь это вы сказали, что ничего не изменяется. Однако с любовью все возможно. Такова правда жизни, в том числе и потусторонней. — Она наклонилась над ним, пытаясь рассмотреть лицо. — Скажите мне, кто вы.
— Бу! — выкрикнула фигура.
Флоренс вскрикнула и отпрянула. И тут же простыня опала — в постели никого не было. В воздухе снова прозвенел издевательский смех. Флоренс напряглась от негодования.
— Очень смешно, — проговорила она.
Смех стал визгливым, в нем послышались нотки безумия. Флоренс сцепила руки.
— Если вас интересуют лишь розыгрыши, не подходите ко мне! — велела она.
Почти двадцать секунд в комнате стояла гробовая тишина. Флоренс ощутила, как мышцы живота потихоньку напрягаются. И вдруг китайский светильник полетел на пол, лампочка разбилась, и теперь темноту нарушал лишь свет из ванной. Флоренс резко обернулась, услышав за спиной шаги по ковру. Дверь в коридор распахнулась с такой силой, что хлопнула по стене.
Флоренс подождала, а потом подошла к двери, чтобы закрыть. Включив верхний свет, она подошла к упавшей лампе и подняла ее. «Такая злоба!» — подумала она Но ей было ясно, что тут не одна лишь злоба.
Здесь была также и мольба.
Флоренс вошла в обеденный зал.
— Добрый вечер, — поздоровалась она.
Улыбка Фишера была неискренней. Флоренс села.
— Этой пары еще не было? — спросила она, мотнув головой в сторону накрытого к ужину стола.
— Нет.
Она улыбнулась.
— Было бы забавно, если бы ни одна пара не пришла.
Фишер не выказал признаков веселья, и Флоренс оглядела большой зал.
— Интересно, где же пропадают Барретты. — Она взглянула на него. — Ну а вы чем занимались?
— Разведкой.
Фишер поднял крышку на одном из блюд и, посмотрев на отбивные из молодого барашка, опустил обратно.
— Вам нужно поесть, — сказала Флоренс.
Он пододвинул блюдо ей.
— Может быть, нам лучше подождать, — сказала она.
— Начинайте.
Выждав несколько секунд, Флоренс проговорила:
— Я возьму немного салата. — Она положила себе и взглянула на Фишера.
Он покачал головой.
— Немножко?
Фишер снова покачал головой.
Флоренс поела салата, прежде чем заговорить вновь:
— Когда были здесь раньше, вы входили в контакт с сыном Беласко?
— Единственное, с чем я входил в контакт, — это оголенный провод.
Звук шагов заставил их обернуться.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Барретт; Эдит просто кивнула. — Вам лучше? — спросил он.
Флоренс кивнула.
— Да, я чувствую себя прекрасно.
— Хорошо.
Барретт с женой сели, наполнили себе тарелки и стали есть.
— Мы говорили о сыне Беласко, — сказала Флоренс.
— Ах да, сын Беласко.
Что-то в его тоне рассердило Флоренс. Воспоминание о том, как он подверг ее унижению физического досмотра, вдруг вызвало обиду. Этот костюм, эти смехотворные предосторожности — веревки, сетки, инфракрасные лампы, подключенные к лампочкам ручные и ножные пластины, фотокамеры. Она пыталась
