Они подходят к еще одной полупрозрачной двери, как водится, с электронным замком… Левой рукой держа планшет, правой Шинтаро легонько тянет Тифф за запястье.
– Мы пришли… вот сюда вставляйте вашу карту. Сами, только сами.
'У меня есть ключ… я знаю имя твое, дверь', вспоминая, шепчет Тифф про себя; замок вспыхивает зеленым огоньком. Шинтаро делает жест, пропуская ее вперед; разъезжаются створки…
– Поздравляю… теперь идемте за мной…
Он сразу начинает говорить торопливо и сухо:
– Жаль, что вы столь задержались с приходом… есть сильные головные боли? - Иногда… есть… - Скорее всего, ничего особенно страшного, хотя есть риск, что могло начаться разрушение нейронов… мы это проверим. Пройдемте сперва сюда. Снова раскрывается какая-то дверь…
– Мари, - коротко представляет он девушку, склонившуюся перед монитором. Тифф ложится на указанную ей кушетку: - Сейчас проверим… Закрыв глаза, Тифф слышит стук клавиш и чувствует, как какой-то прибор прикасается к разъему. Приоткрыв глаза, она может видеть, как Шинтаро с интересом глядит на то, что выводится на монитор.
– Баланс… явных нарушений нет… Похоже, что ничего страшного, хотя вы и сильно переутомлены, - успокаивающе заверяет он. - Но это ничего. Скоро все придет в норму, плюс маленький курс восстанавливающей терапии… идемте за мной, все чисто. Спасибо, Мари…
Не за что, - улыбается девушка. Она одета как врач - на голове белая шапочка, скрывающая волосы, и сама она в белом… Тифф повторяет: 'Спасибо, Мари…'
Снова коридоры, залы - карта открывает проход в новую комнату.
У Тиффани кружится голова, когда она видит сияние как минимум десятка мониторов, в несколько рядов - один над другим… и пахнет озоном.
Шинтаро чуть разворачивает к Тифф кресло, так, чтобы она догадалась: ей следует сесть. Тронув подлокотник - черный, прохладный - она садится, и сразу, почти непроизвольно, тянется вперед, так, чтобы удостовериться - руки достанут до клавиатуры.
– Теперь вам стоит отдохнуть, - говорит Шинтаро, дождавшись, пока она устроится поудобней. Просто расслабьтесь и не думайте о том, что может вас сейчас беспокоить.
– Кроме этого, - неужели он не прекратит улыбаться?
он раскрывает стоявшую на столе коробочку, и Тифф видит внутри поблескивающую половинку серебристой капли - Yamato.
При ее виде что-то странно ноет внутри…
– Вы слишком добры, - почему-то хочется сказать Тифф, но он улавливает ее мысли.
– Не надо… лишних благодарностей - не надо. Просто наклоните голову… вот так.
и исчезает мир.
II.
Я чувствовал: в приснившемся
мне был какой-то смысл. Вдруг
я и в самом деле компьютер,
которому снится, что он
человек?
Клавиатура находится у меня на уровне коленей, вторая клавиатура, на поблескивающей хромом изогнутой подставке - впереди, еще одна справа, одна слева. Как несколько рядов клавиш у органа, и я - музыкант, играющий на них симфонии.
Мониторы тоже передо мной, пусть они и не всегда нужны. Их много, я всегда сбиваюсь со счета… семь? Десять? На них постоянно вспыхивает что-то, но я не всегда слежу за этим. Несколько их - передо мной, на столе; еще несколько выступают выше, справа и слева, на таких же хромированных держалках, стоят под углом - словно следят за мной, наклонив головы… раньше я никогда не разглядела бы, что там, на этих мониторах, так далеко. Теперь вижу…
Они сделали мне коррекцию зрения, хотя об этом их никто не просил. Но здесь не привыкли спрашивать. Здесь не дают никаких отчетов, здесь просто действуют так, как это нужно. Я просто принадлежу им. Я доверяю… я вижу в себе странную перемену, которая произошла естественно, и теперь, оказавшись перед фактом, я не могу этого объяснить.
Я думаю о немногих вещах. Больше всего я думаю об одном, - о сверкающем огненном замке, твердыне виртуальности, который я строю. Раньше мне больше приходилось ломать, чем созидать. Созидание прекрасно. Я строю замок из кубиков-кирпичиков программ, я сплетаю его огненными вихрями циклов. Он рассыпается вновь на белые строчки кода, бегущие по одному из дисплеев, стены его тают и воздвигаются вновь на другом. Я вижу его со всех сторон, во всех проекциях, и я все время добавляю в него что-то новое. Это неприступная крепость и живой огонь, но это не бездушная постройка. Я чувствую, что в ней заложена спящая душа; настанет время, и она пробудится, тогда, когда самообучающаяся система искусственного интеллекта, секретная разработка Akusira, войдет в эту крепость, примет на себя ее управление, сольется с ней, станет ею.
Я думаю о том моменте, когда наконец увижу это, когда дело рук моих получит жизнь…
'Одна из тех страшных защитных систем, которые сжигают мозг Ангелов'… - вспоминаются мне слова человека, которого, кажется, звали Акиро.
Да, пожалуй. Я как раз дописываю модуль 485-S, посвященный сканированию разных вариаций нейрочипов, с которыми система может столкнуться…
Иногда я думаю о себе. При этом я часто сопоставляю, сравниваю друг с другом две фразы: 'Могла ли я представить в самом страшном сне, что со мной такое случится?!' 'Могла ли я помыслить об этом в самых дерзких мечтах?'
И вижу, как первая, испуганно-злая, неумолимо теряет свою истинность, перетекая в восторженную вторую… Нет, я не осуждаю то прошлое, когда я хотела быть Ангелом, я - как странно - по-прежнему отношусь к нему хорошо… и тем не менее то, что я сейчас делаю, никак не вписывается в прежнюю систему ценностей… вот каким я мучаю себя вопросом. Мучаю… и каждый раз нахожу странное удовлетворение в том, что не чувствую жажды возвращения к прежнему, в то время как моя уверенность в правильности того, что происходит в настоящем - растет…
Я сама стесняюсь говорить об этом с собой, но иногда все-таки пытливо задаю себе вопрос, неужели действительно, без принуждения, но лишь потому, что мне это нравится, я делаю то, что раньше казалось кощунством - работаю на корпорацию? Но нахожу в себе одно только 'да'… Это состояние может быть охарактеризовано словом 'растерянность'.
Я думала, что я ненавижу… и эта ненависть превращается в преданность… и даже любовь.
Хочу спросить об этом Шинтаро Дзайхицу, когда он приходит; я спрашиваю и сразу стесняюсь глупости своих вопросов, и неудобно ему этим надоедать; он кивает головой, говоря, что хорошо бы мне все-таки поумерить восторги, и делает какие-то пометки у себя в планшете. 'Ну почему же все-таки так происходит?' - выпытываю я его.
– Откуда ж я знаю? - отвечает он с улыбкой человека, который все знает, но не скажет ни за что и никогда. Иногда может прибавить 'Карма такая…' или 'А ты догадайся… а я послушаю'.
'Я раньше думала, что это невозможно. Подчиняться системе, радеть о деле фирмы, трепетать перед боссом'…
'А что, тебе приходится подчиняться системе? Радеть о деле фирмы? Трепетать перед боссом?' - он откровенно смеется, и я понимаю, как мои слова звучат глупо в этой надоблачной цитадели. 'Тебя кто-то
