«С какой стати он отдал методический кабинет биологам… Распоряжается, как диктатор».

— Инна! — остановила завуч пробегавшую мимо девочку. — Что это за грохот наверху?

— А там художественную мастерскую устраивают!

«Это что еще за новости! Художественная мастерская! В средней школе!»

Возмущенная и взволнованная, направилась завуч к лестнице, но, увидев поднимавшегося учителя рисования, отвернулась к окну и сделала вид, что не заметила его. Ей не хотелось встречаться и говорить с этим странным человеком, пока не прояснится ее положение. В голову пришла тревожная мысль: «А что, если и она, как Острова, в связи с приходом нового директора будет уволена? Может быть, он потому и не считал нужным предварительно разговаривать с ней».

Встреча с новым директором произошла в вестибюле. Опираясь на палку, он торопливо шел навстречу завучу:

— Ирина Дементьевна?

— Да.

— Очень рад! Мне только что сказали о вашем приходе. Очень, очень рад! — приветливо говорил директор, осторожно пожимая руку. — Обо мне вы тоже наверно слышали немало и знаете, что зовут меня Константин Семенович, а по фамилии я Горюнов. Пойдемте ко мне. Вначале я не хотел портить вам отпуск, но столкнулся с такими вопросами, которые без завуча трудно решить. Очень хорошо, что вы пришли!

Ирина Дементьевна искоса поглядывала на директора, пытаясь угадать, что скрывается за этим приветливым, почти дружеским началом. В том, что тон его, улыбка и даже радостный блеск в глазах были неискренни, она не сомневалась.

— Несмотря на свою молодость, вы, говорят, прекрасно справляетесь с обязанностями завуча, — говорил Константин Семенович, распахивая дверь своего кабинета. — Это прекрасная рекомендация. Садитесь, пожалуйста, где вам нравится. У нас будет серьезный разговор.

— Уже серьезный? — с вежливой улыбкой спросила она.

— Да. Я говорю о себе. Для меня этот разговор серьезный. Очень серьезный! — еще раз повторил Константин Семенович, приглаживая рукой волосы — И, честно говоря, я несколько волнуюсь… Мы сейчас должны с вами решить несколько важных вопросов. Первый вопрос… Будем ли мы вместе работать, или вам предложат другое место и даже с повышением?

— Такой вопрос вы можете решить и без меня, — чуть побледнев, проговорила Ирина Дементьевна. — Да, пожалуй, в какой-то степени, вы его уже и решили…

— Вот, вот, — с горькой усмешкой сказал директор. — Меня предупредили, что для разговора с вами нужно быть хорошим дипломатом. А я, к сожалению, не дипломат… Хотя и умею читать между строчек. Школа не ООН. Здесь всё должно строиться на взаимном доверии, честности и убежденности. Вы согласны?

— Согласна.

— Тогда давайте с первых же шагов отбросим задние мысли и будем говорить прямо… Конечно, решать буду я. И вы не ошиблись: внутренне решение в какой-то степени у меня созрело. Хотите его знать?

— Да.

— Я бы очень хотел с вами работать.

— Почему?

— Потому что вы умная женщина. Это общепризнанно и видно по всему. Борису Михайловичу я уже сказал, что лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Вы согласны с пословицей?

— Принципиально — да, — с чуть заметной улыбкой ответила завуч.

— А теперь слово за вами. Но, пожалуйста, не торопитесь. Сначала нужно всё выяснить… А может быть, мы говорим на разных педагогических языках. Ирина Дементьевна, вы давно работаете завучем?

— Пятый год.

— Вы довольны существующим положением в школе?

— Не всегда.

— А точнее?

— Точнее я могу ответить, когда вы спросите более конкретно.

— Вторая смена…

— Это плохо!

— Мы ее ликвидируем.

— Как?

— Среднюю школу с пятого класса переведем на кабинетную систему. Я как раз до вашего прихода сидел и голову ломал. Видите? — старое ваше расписание и план школы. Не могу понять, сколько нужно кабинетов по математике. Три или четыре? Затем такой вопрос… шестые уроки.

— Что шестые уроки? — не поняла Ирина Дементьевна.

— Вы считаете, что шестые уроки — это нормально или это перегрузка для учащихся?

— Но что же делать?

— Отменить!

— Как это у вас просто получается…

— Нет, не просто. Очень не просто. Без вашей помощи у меня вообще ничего не получается. Нужно как-то увязывать с программой.

— Но кто вам это разрешит? — с досадой спросила завуч.

— Ирина Дементьевна, я значительно старше вас, — неожиданно и как-то особенно задушевно проговорил Константин Семенович, — вы мне почти в дочери годитесь. Почему вы так недоверчиво относитесь к моим словам? Неужели я похож на прожектера? Если я и согласился работать директором школы, то только с условием, что ближайшие наши опекуны не будут нам мешать. Кроме того, заручился поддержкой, как говорится, вышестоящих товарищей. Наша школа уже зачислена в разряд опытной. Это, конечно, условное определение. Я и сам противник такого рода экспериментов. Дети не кролики. Но я убежден, что каждая школа должна иметь свое лицо. Да, свое лицо! — повторил он. — И лицо это определяется творческой работой учительского коллектива. Сейчас школы, как бы вам сказать, обезличены и подстрижены под один министерский гребешок. Иные из них пытаются внести что-то свое. Я знаю три школы в Ленинграде, где работа поставлена очень интересно. Конечно, в зависимости от того, насколько это возможно. А если бы им развязать руки?.. — нараспев произнес Константин Семенович. — Директор сто шестьдесят седьмой школы говорил мне однажды: «О-о! если бы мы имели возможности… Мы бы сделали не школу, а скрипку!» Я нисколько не сомневаюсь, что он бы сделал действительно скрипку… И не только он! В Советском Союзе много прекрасных, умных, талантливых педагогов. И вот если бы дать им возможность работать с инициативой, то через два-три года их опыт можно действительно изучать и передавать в другие школы. А это главная, основная задача министерства. Именно такую задачу и ставил Владимир Ильич перед Наркомпросом… Надо скорей исправлять ошибки! Но я немного отвлекся…

— Нет, нет… я слушаю вас с большим интересом, Константин Семенович.

— Я враг нигилизма. Нельзя отрицать что бы то ни было, если у тебя нет взамен другого, лучшего. Критикуя и разрушая одно, мы должны противопоставлять новое. Это вечный процесс. Жизнь не стоит на месте. Одни формы отмирают, на их место рождаются другие. А кто оторвался от жизни, неизбежно костенеет. Он живет опытом прошлого и тормозит, как говорит наш новый завхоз Архипыч, всякое развитие… Во-первых, наша школа должна быть школой продленного дня. Дети будут приходить к восьми часам, а уходить вечером. Во-вторых, — мы ликвидируем второгодничество, отменим экзамены… уничтожим подсказку, а где можно и зубрежку. В-третьих, введем производительный труд. Организуем свой маленький, но настоящий завод, фабрику-кухню. Мы построим свой лагерь, а там у нас безбрежные горизонты для увлекательнейшей работы. Мы будем делать всё, что найдем нужным для коммунистического воспитания детей, — говорил, всё больше увлекаясь, Константин Семенович, он чувствовал, что его слова доходят до