Константин Семенович неторопливо переходил Дворцовую площадь, думая о своем завуче. Всё ли он сделал, чтобы расположить к себе эту действительно умную и энергичную женщину? Он был с ней правдив и искренен, понимая, что малейшая фальшь не ускользнула бы от ее внимания. И тогда всё! Вместо соратника и друга он получил бы осторожного, замкнутого недоброжелателя, а то и тайного врага. Нет, только на доверие люди отвечают доверием. И обязанность всякого руководителя как раз и состоит в том, чтобы создать такие условия, при которых бы люди доверяли друг другу и хотели бы проявить все свои способности… Не глушить инициативу, не присваивать себе достижений, не навязывать, а подсказывать. Одним словом, не командовать походным строем, а руководить, будучи в строю.

Нет никакого сомнения, что она озлоблена личными неудачами и ожесточилась. Так часто бывает. Именно об этом ему говорил недавно заместитель начальника. И, конечно, он прав. Сколько горьких разочарований несут с собою «розовые очки». Не подготовленные, не закаленные в сложной жизненной борьбе молодые люди, столкнувшись с противоречиями, сейчас же получают синяки… В результате крах иллюзий, идеалов, перспектив. А за этим — цинизм, равнодушие, озлобленность и часто лицемерие.

Войдя в подъезд управления милиции, Горюнов поднялся по лестнице и высоким темным коридором прошел в следственный отдел угрозыска.

— О-о! Кого я вижу! Константин Семенович! — воскликнул встретившийся на пути Глушков. — Совсем вернулся или просто так, навестить?

— Здравствуй, Алексей Николаевич! Зашел навестить.

— За премией?

— Какой премией?

— А ты разве не знаешь? Тебе после ухода выписана премия за хорошую работу. Пойдем покажу приказ. Я полагаю, что комиссар хочет подчеркнуть, что тебя не уволили «в связи с переходом на другую работу», а что ты сам ушел, — Глушков взял под руку Горюнова и увлек его в свою комнату.

— Да не тяни меня, Алексей Николаевич, я же как раз к тебе и пришел.

— Садись, коли так, — говорил Глушков. — Вот приказ. Читай четвертый пункт.

Ознакомившись с приказом, Константин Семенович подмигнул приятелю и улыбнулся: деньги были как нельзя кстати.

— Ну, а как у вас тут? — спросил он.

— Да ничего. Прыгаем понемножку. А ты уже устроился?

— Послушай, Алексей Николаевич… Я бы хотел с тобой договориться по поводу Игоря Уварова. Есть что-нибудь новое?

— Арнольд познакомился… но еще ничего такого…

— Он учится в нашей школе, и я боюсь, что он влияет на других.

— Да что ты говоришь! Тогда надо торопиться…

— Наоборот. Торопиться не надо. Надо разбираться как можно тщательней и осторожней. Пока мы точно не установим, в чем там дело, пока не выясним его связей, я тебя буду очень просить: ничего не предпринимай и ставь меня в известность. Думаю, что я — с той стороны, а ты — с этой сумеем разобраться в мальчишке. Случай необычный и трудный. Да и отца надо пожалеть.

— Согласен.

— И предупреди, пожалуйста, нашего Шерлок Холмса об осторожности. Арнольд парень чуткий и всё поймет. — Я не могу поверить, что Волохов завербовал Уварова в группу. Нет. Тут что-то другое. Уж очень примитивен этот Блин. Игорь из другого теста. Возможно, что его просто запутали… Одним словом, задача топкая и сложная. Договорились?

— Добре!

— Вот мой служебный телефон.

Попрощавшись с Глушковым, Константин Семенович побывал в бухгалтерии и минут через сорок снова вышел на площадь и неторопливо зашагал к набережной. Здесь, недалеко от Дворцового моста, в большом и с виду мрачном здании, разместились учреждения, руководившие торговлей Ленинграда. Поднявшись на второй этаж, в большой темный вестибюль, Константин Семенович огляделся. По одну сторону были расположены двери заведующего и его многочисленных заместителей, по другую — единственная дверь в длинный, узкий коридор, который вел куда-то в глубь здания. Все окна здесь выходили во двор и пропускали очень мало света. Электрические лампы незначительной мощности помогали мало. Некоторое время Константин Семенович нерешительно топтался на месте, наблюдая за снующими по всем направлениям людьми, затем вошел в приемную заведующего торготделом. Секретарша сначала попыталась узнать, зачем ему понадобился сам заведующий, а затем сообщила, что он на совещании, но что сейчас принимает его заместитель, куда и следует обратиться.

В приемной заместителя посторонних лиц не было. Пожилая, с заметной сединой секретарша, с пышным бюстом и взбитыми волосами, с пухлыми губами, ямочками на полных щеках, приветливо улыбаясь, записала на карточку нужные сведения о посетителе, о цели его прихода и пошла докладывать. Скоро Константин Семенович оказался в громадном, роскошно обставленном кабинете.

Заместитель оказался того же возраста, что и его секретарша, но ничего легкомысленного в его внешности не замечалось. Наоборот, всё в нем было скромно и строго, начиная от покроя одежды и кончая лицом.

— Садитесь, пожалуйста. Вы директор школы? Чем могу быть полезен?

Заместитель понравился Константину Семеновичу, и он подробно и даже с увлечением рассказал ему о своих проектах.

Внимательно выслушав директора школы, заместитель подумал и откашлялся.

— Вы хотите организовать в школе горячие завтраки? — спросил он.

— Не только горячие завтраки, но и обеды, хлебопечение… В самом широком смысле — кулинарное производство. Фабрику-кухню, как мы ее называем между собой.

— Зачем?

— Чтобы научить детей готовить пищу, печь хлеб, а главное — дать им трудовые навыки.

— Всё это предусмотрено программой? — спросил заместитель.

— Наша школа опытная.

— Что же вы хотите от меня?

— Нам нужна ваша помощь и в первую очередь продукты: мука, мясо, масло, сахар…

— Только в общем порядке! Относительно горячих завтраков мы имеем указания, и если у вас есть помещение, то это упрощает дело. Завтраки вы будете получать в термосах…

— Извините, товарищ начальник, — перебил Константин Семенович, — вы меня, очевидно, не поняли. Дело не в завтраках. Дело в политехнизации школы. Такое указание у вас тоже должно быть. Я знаю, что заводы уже с прошлого года выделяют различные станки для школ.

— Станков у нас нет.

— Станков мы у вас и не просим.

— А всё остальное в общем порядке. Мы не можем делать для вас исключения. И вообще мне это не нравится. Мы ставим перед собой задачу раскрепостить женщину от плиты, стряпни, стирки… Прачечной у вас, надеюсь, не будет?

— Обязательно будет. А со временем и швейная мастерская.

— Не наша линия. Политически это неверная линия.

Константин Семенович посмотрел в глаза зама и, с трудом сдерживаясь от возмущения, спокойно спросил:

— О какой линии вы говорите? Политических линий много, и я не понял, какую именно вы имеете в виду?

— Линию партии.

— Вот я и спрашиваю: какой именно партии?

Теперь пришла очередь рассердиться заму, это было видно по его глазам, но привычка взяла свое, и внешне он остался невозмутимым:

— Ближе к делу!

— Скажите, пожалуйста, кто будет раскрепощать женщин от плиты?

— Это общеизвестно.