Леды. Затем образ и ощущение исчезали, он чувствовал на своем лице чью-то мягкую руку… и слышал голос Синди Флорен. Эти видения полностью поглощали его, и он с трудом приходил в себя, когда препятствия на пути возвращали его к действительности. На протяжении всего этого бесконечного путешествия по «месе» он думал о Синди. В ней было что-то такое, чего он не мог позабыть. Он цеплялся даже за самые интимные воспоминания, и они разжигали в нем слабый огонек. Кейн охранял и раздувал этот огонек, находя в нем живительное тепло, согревающее и спасающее его…

Затем настал день, которого он боялся: со свистящим ветром и крупным снегом. Лошади спотыкались, как слепые, и вдруг та, что была под ним, дернулась и рухнула. Кейн сполз с седла. Неуклюже поднявшись, он быстро осмотрел животное. Ноги и холка лошади сотрясались, она стонала, как человек. Кейн заметил, что правая задняя нога попала под снегом между двух камней. Кость была сломана и торчала наружу.

Кейн посмотрел на лошадь, стуча зубами, не в силах унять дрожь. Он повернулся спиной к ветру и вытащил револьвер. Взвести курок оказалось для него нелегким делом. Лошадь положила голову на снег, на ее ресницах таяли льдинки.

Кейн почувствовал, что глаза его наполняются слезами; он опустил оружие и хрипло крикнул:

— Не смотри на меня! Закрой глаза! Закрой…

Лошадь закрыла глаза. Голова ее уже покрылась снегом.

Кейн до крови закусил губу и выстрелил.

Когда наступил вечер, он сидел на дне оврага, накрывшись брезентом, и жевал полоски сырого мяса. От этой пищи его тошнило, он покрылся холодным потом и промерз еще сильнее. Но он должен был заставить себя хоть чем-то питаться. Он продолжал жевать, и ему все же удалось проглотить несколько кусков. Это, возможно, спасло ему жизнь, потому что ночью ветер дул все время в направлении оврага и к утру замел снегом худую одинокую фигуру, нашедшую там убежище.

Однако, в конце концов небо очистилось, и на нем появилась фантастическая звездная картина. Бледная луна заканчивала свой путь, прячась за высокие пики Ллано-Эстакадо. Вскоре на востоке стало проясняться, и кроваво-красная заря придала Кейну сил. Вместе с солнцем пришло тепло, и вскоре он понял, что выживет.

Спотыкаясь и скользя, он выбрался из окружавших его сугробов и влез на ближайший холм. Там он остановился, согнувшись пополам от бессилия, и всмотрелся в белую даль.

Нет, их не было! Они исчезли…

Несколько минут он стоял неподвижно, напрягая зрение; по обмороженным щекам текли слезы. Они действительно исчезли! Он хотел улыбнуться, но не смог растянуть потрескавшиеся губы.

Он спустился в овраг. Его лошадь разгребала передними ногами снег. Он стал рыть вместе с ней, и вскоре собрал большую кучу сосновых иголок и травы.

В защищенной от ветра ложбине костер разгорелся очень быстро, и несмотря на едкий дым, его тепло было для Кейна настоящим счастьем.

Он кое-как поджарил конину и стал жадно запихивать в рот кусок за куском, затем опомнился и стал есть медленнее, стараясь тщательно пережевывать пищу.

Потом он сушил и коптил конину в течение нескольких часов. Когда наступила ночь, во всем овраге не осталось ни одной травинки, зато сумки Кейна наполнились готовым мясом.

К тому же одежда его была сухой, и этой ночью он спал глубоко и без кошмаров. Проснулся он поздно и тут же побежал смотреть на равнину. На холме он застыл, бормоча ругательства.

Они появились вновь, эти три крохотные точки посреди белого океана.

Кейн выпустил поток грязной брани, грозя им кулаком. Это они были причиной всех его страданий! Они, только они…

Он поспешил назад, собрал вещи и торопливо застегнул на лошади ремни седла.

Итак, они видели дым его костра… Что ж: зато он жив, у него есть еда, и к седлу пристегнут чехол с тяжелым винчестером, купленным в Росуэлле.

Он вывел лошадь за уздечку на край ложбины и через секунду уже сидел верхом. На востоке, ярко освещенный солнцем, возвышался последний хребет Ллано-Эстакадо. Дальше, за ним, начинался спуск к Техасу. Он был уже почти в самом Техасе! Спустившись с гор, он даже сможет доехать до Свитуотера до Форт-Уорта на дилижансе или на поезде.

Кейн обернулся. Только его преследователи могли помешать ему добраться до места и разоблачить чудовищную аферу компании «Хондо». Только эти трое…

Вдруг к нему пришло далекое и смутное воспоминание: бесконечная сверкающая пустыня и три точки на горизонте. Ну, конечно, тогда он был вместе с Чарли! За ним гнались дружки Мэйнарда Хогана, которого Кейн застрелил за игорным столом. Те трое преследовали их несколько дней, пока не разыгралась заключительная сцена… После того случая они с Чарли отправились в Амарилло, а там их поджидал Пит Гроссман: разыскать Кейна ему приказал сам майор Монро. Это было началом его карьеры техасского рейнджера.

Кейи перебирал в памяти все, что предприняли тогда они с Чарли. Удастся ли это ему одному? Сомневаться в любом случае не приходилось: у этих троих была единственная задача — не дать ему доехать до Форт-Уорта.

Он въехал на небольшую возвышенность. Да, они были все там же: в пяти или шести милях позади него. Он знал, что сейчас они тоже видят его, и без промедления поскакал прямо, кратчайшей дорогой через плато. Снег так сверкал на солнце, что смотреть на него было невозможно; Кейн надвинул шляпу на лоб, лишь изредка поднимая голову. Вот! Вот где нужно это сделать, — подумал он. Плато здесь было усеяно многочисленными расщелинами, а одна из них, длинная и зигзагообразная, пересекала остальные поперек и сливалась с оврагом покрупнее.

Место было идеальным.

Кейн остановил лошадь. План его созрел мгновенно. Нужно было пересечь первый овраг и добраться до второго. Преследователи увидят, что его следы проходят по первому, но не смогут разглядеть то, что пройдут по второму в обратном направлении.

Кейн в последний раз обернулся и поехал по ровному участку плато. Снег уже начал таять, и копыта оставляли в нем глубокие следы. Проезжая по первому оврагу, он посмотрел по сторонам. Отлично, подумал он. Камней и выступов здесь предостаточно…

Спустившись во вторую впадину, он пришпорил лошадь и галопом вернулся на то место, где только что проезжал. Там он спешился и повел лошадь в глубь оврага.

Подходящее место для засады он нашел почти сразу. Перед ним, опираясь друг на друга, лежали три больших обломка скалы; между ними была гладкая земля без снега.

Привязав лошадь чуть поодаль, он обмотал ей голову своим шарфом, взял карабин и вернулся на «пост». Там он еще раз попытался представить себе, что произойдет. Они появятся справа, возможно, будут что-то подозревать, но вскоре увидят, что его следы продолжаются по другую сторону впадины. Этого должно быть достаточно: у них не будет оснований опасаться засады… он надеялся, что не будет.

Вероятно, они проедут один за другим. Угол подъема составлял градусов пятьдесят. Он проверил магазин винчестера, убедился, что первая пуля уже в стволе, и взвел курок. Он не хотел рисковать. В этом безветренном тихом месте щелчок должен был слышаться на десятки метров.

Он поправил шляпу и потер глаза. Они слезились, и все вокруг был словно в тумане. Он потер еще. Туман не исчезал. Это начало снежной слепоты, подумал он, сжимая карабин.

Далеко-далеко позади одинокий всадник по-прежнему шел по следам. Он тоже измучился, оброс щетиной и похудел, но его голубые глаза неустанно выискивали на земле отпечатки копыт.

Когда эхо донесло до него звук выстрела, он остановил лошадь и прислушался. По пустынной равнине разнесся второй такой же звук. Человек свернул сигарету и закурил, спокойно поглаживая лошадь по холке.

Солнце садилось у Кейна за спиной. У камней ему было так холодно, что стучали зубы. Он ждал уже около двух часов. Тени в овраге удлинялись и темнели.

Вдруг — подобно куклам, которых подняли за нитки, — на краю оврага показались три совершенно отчетливых силуэта.

Все трое были тепло одеты; на двоих были даже меховые шапки. Они замедлили ход; Кейн увидел, как