как функционирует атомный реактор. Недоумение, должно быть, отразилось на моем лице, так как г-н Кудерк рассмеялся.

— По крайней мере, когда вы не понимаете, вы не делаете вида, что все уразумели. Это хорошо, мои мальчики. Надо, по мере возможности, смотреть в глубь вещей. Итак, я вам рассказал теоретически, как возникающие в процессе деления одни нейтроны расщепляют ядра других атомов и создается цепная реакция. Практически все это не так просто. Поскольку ядра чрезвычайно малы и их разделяет относительно большое расстояние, встреча нейтрона с одним из этих ядер мало вероятна, если толщина вещества недостаточно велика. Для получения цепной реакции, урана-235 например, надо иметь наименьшее минимальное количество вещества, называемое критическим, ниже которого столкновения были бы слишком малочисленны, чтобы получилось увеличение количества нейтронов. Мы подходим здесь к принципу атомной бомбы. Этот принцип таков: помещают под очень крепкую оболочку две полусферы урана-235 или плутония, отделенные одна от другой. С помощью обычного взрыва быстро сближают две эти полусферы, чтобы получить массу больше критической. После этого начнется расщепление урана со всеми известными последствиями.

— Почему же не взрывается атомный реактор? — спросил Голова-яйцо, бросив подозрительный взгляд на реактор.

— Внимание! Хотя в реакторе используется естественный уран, то есть смесь двух изотопов, самая большая трудность состоит в том, как поддерживать реакцию на желательном уровне. Действительно, возможно, что нейтроны будут поглощены не ядрами урана, а более легкими ядрами, в частности продуктами распада урана-238. Когда количество легких ядер возрастает до такой степени, что процесс разделения замедляется, говорят, что реактор отравляется вредными веществами. Таким образом, время от времени необходимо удалять из реактора бруски урана и химически их очищать.

— Чистка происходит в «каземате», о котором вы говорили? — спросил я, чтобы главным образом показать, что я не позабыл ничего из данных объяснений.

— Да, но это не все. Нужно экономить число нейтронов. Чтобы уменьшить число нейтронов, бесполезно уходящих в атмосферу, надо поместить вокруг стержней урана нечто вроде отражателя. В реакторе EL-3 применяют в качестве отражателя графит, малопоглощающее вещество, в котором столкновения нейтронов с ядрами упруги, как удар теннисного мяча о стену. Как вы уже знаете, полезны только 0,7 процента урана-235, остальное — это относительно инертные ядра урана-238. Однако мы видели, что очень быстрые нейтроны могут расщеплять уран-238. Чтобы нейтроны, выделенные ураном-235, могли вызвать деление урана-235, и только, нужно уменьшить их энергию. И вот графит играет роль замедлителя нейтронов. Но и этого недостаточно. В нашем реакторе применяют еще один замедлитель: тяжелую воду. Нейтроны соприкасаются с ядрами тяжелого водорода без поглощения. Таким образом они теряют часть своей энергии. Замедленные, или тепловые, нейтроны будут более действенными, то есть у них больше возможности быть захваченными ядрами урана-235. Тяжелая вода циркулирует вокруг стержней. Она не только замедляет нейтроны, но и поглощает тепло, создаваемое ядерной энергией. Наш реактор EL-3 имеет высокий поток нейтронов, соответствующий тепловой мощности 15 мегаватт. Реактор в Маркуле еще мощнее.

— Но когда уран-235 будет полностью расщеплен? — спросил Голова-яйцо.

— Следует заменить стержни. Теперь происходит замечательное явление. По мере того как уран расщепляется, он заменяется в очень большой степени плутонием, продуктом превращения урана-238. Плутоний обладает той же способностью к расщеплению, что и уран-235.

— Но тогда, — мечтательно сказал Голова-яйцо, — стоит ли замедлять нейтроны? Мешать им встречаться с ядрами урана-238?

— Мое дитя, — воскликнул г-н Кудерк, — поверь мне, несмотря на твое прозвище, у тебя хорошая голова!

Голова-яйцо покраснел. Думаю, никакой комплимент не мог доставить ему большего удовольствия.

— Да, противоречие, которое ты заметил, имеет место. Мы стоим перед выбором. Чем больше погружают стержни урана в тяжелую воду, тем больше получают замедленных нейтронов и посредством расщепления урана-235 или плутония — атомной энергии. Теперь мы имеем реакторы большой мощности. Эти реакторы могут создавать очень большую радиоактивность в результате кипения и испарения тяжелой воды. Для предупреждения несчастных случаев ставят регулирующие стержни из кадмия — элемента, сильно поглощающего нейтроны. Но можно не так сильно замедлять нейтроны и использовать их для производства плутония и урана-238. Увы, создание атомной бомбы поглощает огромное количество плутония в ущерб той пользе, какую он мог бы принести французской промышленности. Поэтому у нас во Франции сейчас больше плутониевых реакторов, чем энергетических.

После этих слов мы вышли из помещения атомного реактора на аллею. Увлекшись собственными объяснениями, г-н Кудерк продолжал говорить. Но его речь теперь была обращена в будущее. Он говорил нам об огромных запасах ядерной энергии, которой располагает человечество. Угроза ужасной атомной войны должна бы вынудить людей навести порядок в международных делах. Ведь человечество располагает теперь энергией, чтобы превратить пустыни и ледники в плодородные земли. Движимые атомной энергией огромные машины могли бы трудиться вместо людей. Голод, который еще свирепствует во многих частях земного шара, исчез бы, и человечество вступило бы в золотой век изобилия.

Я почувствовал усталость. Г-н Кудерк это заметил. Он предложил нам вернуться в Жиф-сюр-Иветт сыграть партию в волейбол. Мы вернулись назад к тому месту, где ученый оставил свой автомобиль. С тяжелой головой, с пылающими ушами — в результате умственного напряжения, к которому я не привык, — я искал способ, как напомнить г-ну Кудерку о его обещании. Но у нашего чичероне была-хорошая память.

— Подождите меня минутку, — сказал он, предлагая нам занять место в машине. — Я пойду за счетчиком. Да простит меня бог, если совершаю ошибку…

Через десять минут он вернулся с небольшим кожаным футляром и бережно положил его мне на колени. Не сказав, как надо обращаться со счетчиком, он просил меня вернуть счетчик возможно скорее. Я ему обещал, мысленно лаская кожаную коробку.

«Конец венчает дело» повторял нам постоянно не помню уже какой педагог. Мы располагали теперь мощным и надежным средством, чтобы обнаружить вора, кто бы он ни был.

Мы шли под мелким дождем с книгами под мышкой. Мяч ускорил шаг. Утром он узнал, что о Сорвиголове ничего не слышно и его отец с горя обратился в розыскное бюро городской полиции. Таким образом началось соревнование между полицией и нами. Отправимся ли мы на розыски нашего товарища? Я лично был уверен, что при помощи счетчика Гейгера нам скоро удастся раскрыть истинного виновника. Не позднее среды счетчик должен затрещать в частной лаборатории г-на Даву. Но к чему наша победа, если несправедливо заподозренный Сорвиголова заранее расплачивается за вину другого? В своем воображении я представил, что он бродит вокруг Овощного рынка в поисках объедков или бредет по бесконечным деревенским дорогам…

Как же он мог бросить школу, отца, свой дом и потонуть в тумане? Что с ним будет?

С болью в сердце я поглядывал на Мяча. Он шел, сутулясь, одержимый одной только мыслью…

Мы прошли мимо кафе «Клозери де Лиля», некогда посещавшегося знаменитыми поэтами, и, когда пересекли бульвар, Мяч увлек меня в уличку Кампань-Премьер. Он остановился у ворот и знаком указал мне идти за ним. Мы оказались в квадратном дворе, похожем на постоялый двор прошлого века. В первом этаже — маленькие квартирки, без прихожей, выходившие во двор. У входа — скульптуры из камня и мрамора. Золоченые рамы и серые паспарту в запыленной витрине магазинчика. Еще дальше — поломанные соломенные стулья, тускло поблескивавшие под моросящим холодным дождем. Мяч направился в глубь двора. Он остановился перед своеобразным сараем, украшенным полуистлевшей деревянной лошадиной головой. Мы находились в древней конюшне постоялого двора римских времен.